Сонмэн

Черный принц Африки лишь грустно улыбнулся и со вздохом сказал:

– Великая Каисса, лечившая много лет всех страдающих в племени, и та уже не сможет спасти сестру. Спасибо гостю за доброе желание. Каисса бессильна, значит, все добрые духи скал бессильны. Еще Каисса сказала, что это Черный злой дух скал беду прислал. За то, что еще в молодости старый вождь посмел унести несколько сверкающих слез его. Сильнее Черного нет духа в мире.

Я сказал Джеймсу:

– Этот Черный, видать, бич местного племени. Как бы с ним познакомиться?

Сын вождя каким-то чутьем уловил образ моего вопроса. Он с нескрываемым страхом замахал на меня руками и промолвил:

– Никогда не думайте о Черном. Проклятье несет он тем, кто тревожит его. Преследует детей и детей его потревожившего.

Мы успокоили его согласием никогда не упоминать о Черном. И я попросил все же показать мне больную.

Меня привели к открытому с боков навесу в гуще черноствольных полированных деревьев. Ни единого луча солнца не проникало сюда. На высокой лежанке, на белой длинношерстной шкуре, лежала обнаженная темнокожая девушка. Я чуть не вскрикнул от удивления. Насколько удивительно красива была она. Правильные черты лучшей европейской красавицы. Лицо из-за бледности болезни казалось лишь смуглым, оно пылало большими фиолетового пламени глазами, формы тела были безупречны.

– Да она воистину мисс Африка! – воскликнул Джеймс.

– Тс-с-с! – предостерег нас сын вождя.

Над больной, корча гримасы, вихляя иссохшим телом, колдовала древняя старуха. Тело ее в танце рябило волнами морщин. В изголовье девушки синел глиняный сосуд. Желтая струйка дыма трепетала, подражая танцу старухи, лилась из сосуда.

Я медленно осмотрел больную. Старуха бесновато закружилась вокруг меня. Возводила руки к небу, вскрикивала злобные заклинания. Сопровождавшие меня африканцы медленно попятились назад. У ложа больной остались я, сын вождя, Джеймс и старая колдунья. Осмотр окончательно подтвердил мои подозрения.

– Джеймс, – сказал я, – это «европейская болезнь», ты не находишь?

– Очень похоже, – ответил Джеймс.

«Европейской болезнью» в этих местах называли одну из болезней, завезенных на континент белыми, легко переносимых европейцами, здесь они иногда давали смертельный исход. Благотворно действовали на процесс лечения недавно вышедшие в жизнь антибиотики, достаточное количество этого препарата имелось в моей аптечке.

– Джеймс, – попросил я, – убеди их, что я вылечу ее.

В сумерках у священного костра собрался совет общины. Пять живых идолов во главе с вождем застыли в сияющей тени пламени. Бессмертная Каисса упала перед изваянием вождя. Он ровным, завораживающим голосом сказал одну фразу древнего заклинания. Святые старцы пропели охрипшими голосами, вторя ему.

Каисса минуту еще лежала ничком у ног вождя. Затем по-змеиному медленно поднялась в рост. С глиняной чашей в руках подошла к святому костру, достала из чрева его раскаленный комочек какого-то камня, опустила в нее. В высоко поднятых руках поднесла чашу с искрящимся камнем мне, Георгию Пуме. Ее дребезжащий, но удивительно колдующий воображение голос сказал какую-то речь. Джеймс перевел:

– Она вручает тебе душу больной. Отныне ты властелин ее жизни. В случае ее спасения – ты святой, за смерть ее тебя не осудят, ибо она обречена, но ты навек покинешь эти места. Согласен ли ты принять эти условия?

– Да! – ответил я.

Общий гортанный вздох и песня заклинания были финалом вручения мне души девушки.

С этого времени, включая бессонные ночи, дни мои протекали у постели больной. Моим постоянным ассистентом и переводчиком был Джеймс. Дня через четыре алые блики жизни тронули щеки девушки. Я заметил, что ее глаза, смотревшие ранее скучающе, теперь проявляют больше любопытства и заинтересованности.

– Пума, вы ей, кажется, начинаете нравиться, – как-то сказал мне Джеймс.

– С чего ты взял?

Джеймс улыбнулся:

– Я видел тревогу в ее глазах, когда вы уходили. Вы же видели радость, когда возвращались. Не так ли?

Действительно, глаза девушки были понятной книгой мыслей души ее. Девушка выздоровела. Бессмертная Каисса увидела во мне величайшего шамана Африки. Изваяние старого вождя-отца оживила рука радости. Старейшины во главе с Каиссой и вождем объявили день торжественного обряда по случаю выздоровления девушки. Вновь запылал священный костер. Меня подвели к ее вновь ожившему отцу. Он встал напротив, взял мои ладони в свои и, глядя сквозь меня в глаза души моей, заговорил:

– Отныне мы равные с тобой. Ты вырвал душу моей дочери из пасти Черного. Ты – святой. Мы дарим тебе сердце всего племени. Ты – великий шаман. Я – великий вождь. Мы равны перед властелином тьмы и солнца. Хочешь жить среди нас – живи. Сердца людей моего племени будут биться по твоему велению. Ты обладал душой дочери моей, отныне ты можешь обладать ее телом и стать моим вторым сыном.

При этих словах лицо девушки зарделось. Сын вождя подошел ко мне. Снял с груди своей талисман с блестящим камнем и надел его на меня. На глазах старого Джеймса сверкнули слезы. Племя откликнулось эхом признания и одобрения. Через Джеймса я держал ответное слово:

– Я благодарен вождю и его племени за высокую честь. Я очень рад, что судьба свела меня с вами. Ваш народ – народ прекрасный. Вами правят только искренние чувства, а не ложь. К сожалению, там, откуда я пришел, и поныне ложь еще имеет не малую власть и своих рабов. Но превыше всего на свете священная тоска по Родине. Не скрываю: мне нравится ваше племя, я питаю и буду питать самые нежные братские чувства к вашей дочери. Но я не хочу ей принести горя. Я для вас, быть может, гость желанный, но гостить где-либо долго не могу. Я путешественник, искатель приключений. И мой удел – вечное скитание.

Дочь вождя воспламенилась кометой и, приглушая слезы, спряталась за брата.

Старый вождь задумался, затем произнес:

– Всякое добро добром откликнется. Что я могу сделать для тебя? Проси, что во власти моей, я исполню!

И тут я заколебался. Помня обещание, которое я дал сыну вождя, я с силой сдерживал зуд слов интересующего меня вопроса. Но страсть желанной цели переполнила меня, и я осмелился. Я сказал, как выстрелил:

– Я хочу видеть Черного!

Вздрогнул вождь. Съежилась бессмертная Каисса, оцепенело племя. Вождь побелел, закачался танцем кобры, взял себя в руки и произнес:

– Хорошо! Ты вызволил у него душу моей дочери. Ты силой равен ему. Я укажу тебе дорогу к нему. Но после встречи с ним, живым или мертвым, ты не должен возвращаться к нам. Ты уйдешь и не вернешься, нам останется вера в то, что ты жив, но не приноси нам гнева Черного.

Из бутона сна повеял аромат утра следующего дня. Дурманная мгла освежала лица путников. Старый вождь, Джеймс и я шли навстречу злому божеству. Я оглянулся – силуэт стройной девушки излучал тепло печали вослед нам. Сверкнули слезы в ее глазах и утренней росой укатились в траву.

Шли мы долго. Тело рыдало от духоты. Но вот сквозь изумруд пестрых растений увидели просвет. Еще несколько шагов, и мы вышли к длинной гряде скал. Политые киноварью, они слились с закатным небосводом. Скореженная стена из скал и небосвода встала перед нами.

Вождь повелительным жестом остановил нас. Повернул к нам свое лицо. Джеймс и я от неожиданности вздрогнули: лицо вождя, черное от природы, было матово-белым.

– Все, – сказал он, – Черный запрещает идти мне дальше. Я ухожу от вас. Ждите ночи. Луны не будет. НЕ спите. Он позовет вас.

Вождь дернулся страшной конвульсией и скрылся в зарослях. Ушел, не попрощавшись.

Пришла ночь. Иглами звезд придавила землю. Изумрудную духоту сменила фиолетовая. Джеймс и я щупали взглядом уже невидимую стену. Вокруг шуршали складки тьмы. Кто-то стонал, хохотал и беспричинно плакал то далеко, то где-то рядом, за спиной.

– Джеймс, – сказал я, – может, зажжем факелы, а то эта мерзость действует мне на нервы?

Джеймс хотел было ответить. Вдруг недалеко впереди вспыхнул и, гипнотизируя, запылал, зазывая, огненный глаз.