Поцелуй койота (ЛП)

Миниатюрная латиноамериканка с непропорционально пышной прической и большими золотыми сережками-кольцами толкнула дверь плечом, набирая что-то в телефоне. Она носила ту же униформу: хаки, рубашку и фирменный передник, но как-то умудрилась заставить эту одежду выглядеть провокационно и исключительно женственно. Она помедлила, молниеносно набивая текст большими пальцами на крохотной клавиатуре и глядя на экран. Когда она подняла глаза и увидела Дина и Поркайо, замерших с поднятым высоко над головами резаком, то смешно отшатнулась, врезавшись спиной в дверь.

Сэм показал значок:

– Служебное дело. Я вынужден попросить вас выйти, мэм.

Секунду она таращилась на Сэма, приоткрыв сильно накрашенный блеском рот, потом, наконец, проговорила:

– Э… Да, хорошо. Я… загляну попозже.

Она попятилась на выход, не отрывая ошеломленного взгляда от Дина и Поркайо.

Когда женщина скрылась, Поркайо выпустил резак, и тот с громким стуком упал на линолеум. Сэм поднял опрокинутый стул, а Дин ослабил хватку и усадил Поркайо на место. Поркайо сел сгорбившись, отчаявшийся и побежденный. Он не плакал – просто сидел, глядя в пустоту.

– Никто не называет меня Хосе, – монотонно проговорил он. – Кроме матери.

– А как вас называют? – спросил Дин.

– Джоуи.

– Послушай меня, Джоуи, – сказал Сэм. – Раз мы хотим остановить её, нужно, чтобы вы рассказали всё о том, что на самом деле случилось ночью восемнадцатого апреля 1995.

– Понимаешь, парень, я был там, – отозвался Поркайо. – И всё равно не уверен, что произошло на самом деле.

Дин и Сэм не стали на него давить, просто ждали.

– Я не пытаюсь от всего откреститься и говорить, что не виноват. Но с нами четырьмя что-то произошло той ночью. Не могу объяснить. Пятнадцать лет я проигрываю это в мыслях снова и снова, каждую ночь. Пытаюсь понять. В смысле, я не ангел. По молодости попадал в неприятности. Драки, и всё такое. Но за всю мою жизнь я бы никогда не причинил вреда женщине. Никогда.

Он встал, подошел к автомату с газировкой и взял себе банку колы. Открыл, глотнул, но садиться уже не стал.

– До того, как папаша смылся, он порой бил мать, – Поркайо изучал банку, будто указанная на ней информация была крайне увлекательной. – Бил ее так, что детей иметь она больше не смогла. Я был ее единственным сыном, и она каждый день заставляла меня клясться, что я не буду таким, как он. У меня накопилось много злости внутри, прямо как у него. Гнев кипел у меня в крови, и я понимал, что могу стать таким же, как он, если не буду осторожен. Вот поэтому я никогда не срывал злость на женщинах, несмотря ни на что. До знакомства с Ирмой я встречался с дамочкой, которая иногда словно с цепи срывалась, швыряла вещи, колотила меня, однажды ткнула ручкой до крови. Я никогда не давал сдачи, просто уходил. Друзья высмеивали меня годами, но мое обещание себе было важнее. Я понять не могу, как могло такое важное обещание просто взять и пойти лесом безо всякой причины. Та несчастная женщина ничего мне не сделала. Она просто пыталась убежать.

– В какой-либо момент нападения, – спросил Сэм, – вы чувствовали, будто не контролируете свое тело?

– Да. Именно так я себя и чувствовал. Я пытался остановиться, хотя бы голову повернуть, но не мог. Звучит безумно, я понимаю, но…

– Мы тебе верим, Джоуи, – вмешался Дин.

– Что случилось после нападения? – продолжил расспросы Сэм.

– Мы… – Поркайо снова вытер губы. – Мы просто бросили ее там. К тому времени мы вернули контроль над телами, но… Мы ничего не сделали, чтобы спасти ее. Нам было так стыдно за происшедшее, что мы просто ушли. И это до сих пор мучает меня.

Он допил газировку и смял банку.

– Когда мы собрали всех иммигрантов в группу, я вернулся за ней. Так ужасно себя чувствовал, что решил попытаться помочь. Её уже не было. В смысле, она не умерла, а исчезла, как будто ее там и не было. А потом я услышал детский плач – вот так и нашел Клаудию. Моя жена не могла иметь детей. Когда ей было всего двадцать три, она перенесла гистерэктомию[3] из-за рака шейки матки и думала, что из-за этого никто не женится на ней. Но она была такая умная и симпатичная. Она была моим ангелом, лучшим, что со мной случилось за всю жизнь. Я ее не заслужил, – он всхлипнул. – Она была так счастлива, когда я собрал документы, чтобы удочерить Клаудию. Она так никогда и не узнала, что произошло на самом деле. И Клаудия не знает. Я сказал, что ее мать погибла, пытаясь пересечь границу, – он поднял глаза на Дина. – Клаудия в опасности?

– Возможно, – отозвался Дин. – Мы, если честно, не знаем. Я лично так не думаю, но было бы неплохо отправить ее к родственникам или друзьям, пока мы не отловим тварь.

– Думаете, вы и вправду сможете остановить ее? – спросил Поркайо.

– Попробуем, – сказал Сэм.

? Колчак – персонаж американского телесериала 1974 года «Колчак. Ночной охотник» о газетном репортере, который расследует аномальные события в Чикаго.

? Саммерс (Дирк Вэйн) – сценарист телесериала «Колчак. Ночной охотник».

? Гистерэктомия – удаление матки.ГЛАВА 24

Сэм сел в машину вместе с Поркайо, чтобы убедиться, что тот не сбежит, и Дин ехал вслед за их убогой синей «Тойотой» к непримечательному дому. Пока «Тойота» заезжала в гараж, Дин повесил на плечо ружейную сумку Шочи и вышел из машины. К тому времени, как Дин добрался до двери, Сэм уже придерживал ее, открытую. Поркайо стоял рядом.

– Клаудия здесь? – Дин передал сумку брату.

Поркайо покачал головой:

– Она в школе.

– Не хочется тебя огорчать, – возразил Дин, – но мы видели, как она вернулась домой около часа назад.

Поркайо нахмурился, достал из кармана телефон, набрал номер и подождал.

– Тебе лучше бы перезвонить как только получишь это сообщение, – проговорил он и, поколебавшись, добавил: – Я не сержусь, mija[1]. Просто перезвони, хорошо?

Он сбросил звонок и посмотрел на мобильный. На глазах у него снова появились слезы, и Поркайо, скрипнув зубами, утер их кулаком. Подняв телефон, он сжал его в пальцах, будто собираясь швырнуть куда-то, но сдержался.

– Если с ней что-нибудь случилось… Из-за меня…

– А почему бы нам не войти, – перебил Дин.

Насколько дом был непримечательный снаружи, настолько причудливый и красочный он оказался внутри. Было до боли ясно, что винтажные постеры романтичных фильмов и очаровательные образцы народного искусства были любовно подобраны покойной женой. Все забавные деревянные зверюшки выглядели пыльными, печальными и заброшенными. На журнальном столике лежали ярко-красные женские очки, а рядом пустая кофейная чашка и любовный роман в мягкой обложке. Дин был уверен, что книга не принадлежит ни Поркайо, ни Клаудии. Комната казалась храмом.

– Принести вам чего-нибудь? – спросил Поркайо. – Пива?

– Да, – согласился Дин. – Было бы чудесно.

Поркайо привел их в большую кухню, заваленную грязной посудой, пищевыми контейнерами и пивными банками.

– Извиняюсь за беспорядок, – проговорил он. – Я всё прошу Клаудию прибраться, но она не слушает.