G.O.G.R. (СИ)

- Ну, что, поймал кого-нибудь?

Недобежкин в ответ состроил страшную рожу и рыкнул сердитым барсуком:

- Трусло ты, Ежонков!

- Э-э! – обиделся «суперагент». – Я не амбал, я – психиатр! Моё дело – умственное, а бегать и стрелять должен ты, Васёк!

- Пушить Серёгина не предлагаю! – прогудел Недобежкин и забился за руль «Ниссана». – Надо бы Самохвалова найти… Поехали!

- Не надо меня пушить! – буркнул Пётр Иванович, который хотел ещё раз осмотреть дом. – Вы не видели, что там было, а я видел!..

- Ты уже заблеял, Петька! – заметил Синицын и залез на заднее сиденье джипа. – Хочешь, как я, в переходе петь? Полезай, давай!

- Э-эй, это моя машина! – запричитал Ежонков и вознамерился выгнать Недобежкина из-за руля. – Ты уже её испачкал!

- Да ну тебя! – огрызнулся Недобежкин. – С тебя, психиатр, пользы, как с козла – молока!

2.

Пока искупавшаяся «Газель» подсыхала на крутом берегу озера Лазурное – Самохвалов отправил свою группу прочесать окрестности. Места вокруг были дикие – «степь, да степь кругом». Если посмотреть направо – вдалеке, в низинке дремала деревушка, а если налево – там возвышался над ковылями высокий пологий холм. Самохвалов не знал, что именно должен тут найти: на первый взгляд тут нельзя было найти ничего. Но раз Недобежкин приказал «прогуляться к Чёртовому кургану» – Самохвалов взял с собою пять человек, оставив четверых охранять машину, и двинулся с ними туда, к холму.

Погода была хорошая – жара сменилась долгожданной свежей прохладой. Из-под обутых в тяжёлые ботинки ног выскакивали какие-то полевые суслики, да перья ковылей реяли на несильном ветерке.

Холм, который Недобежкин называл «Чёртовым курганом», ничем особым не отличался от обычного террикона. Впрочем, это и был террикон – старый, поросший высокими деревьями. Вот только шахты рядом никакой не было…

Самохвалов собрался обойти «Курган» вокруг – авось, найдётся что-нибудь, или кто-нибудь? Вокруг было тихо – только шелестели листья деревьев на холме, да пели птицы, да хрустели под ногами тонкие ветки. Наверное, надо было идти в другую сторону, в деревню, там хотя бы, есть люди… А тут? Только трава, суслики, вон та огромная дыра в земле и… колоссальный, полугусеничный страшный трактор, который лежит на боку около этой дыры.

- Ребята, – пробормотал удивлённый этой картиной Самохвалов. – Кажется, нашли…

Самохвалов обошёл кругом эту непонятную машину. Нет, это не трактор, а скорее… какой-то бронетранспортёр, что ли? Окон у него нет – только две узкие щели в чёрной броне. Впереди и сзади – по два больших колеса с очень рельефными покрышками, между этими колёсами – широкие железные гусеницы. Да, странная штуковина, тем более, что она перевёрнута…

Маленький отряд Самохвалова собрался около дыры. Дыра напоминала кратер, который пробили не снаружи, не бомбой, а словно бы из-под земли. Словно бы именно этот технический монстр зачем-то вырвался из недр, а потом – не устоял на колёсах и завалился на бок. Самохвалов увлекался техникой. Несколько раз он ездил в Подмосковье на выставку машин-монстров, которые своими гигантскими колёсами давят «Запорожцы» и старые иномарки. Но даже там он не видел ничего, и отдалённо похожего на эту штуковину… И поэтому Самохвалов решил, что непременно расскажет об этой невиданной находке Недобежкину.

И тут из тёмной дыры, из которой веяло могильным холодом и сыростью, показалась человеческая голова. Некто растрёпанный, в чьих волосах застряли комочки земли, с перепачканным лицом, собрался для чего-то покинуть подземелье. Однако выбрал такой неудачный момент, что был тот час же схвачен крепкими руками и насильно вытащен на поверхность.

- А? Что? Зачем?? – перепугался этот субъект, одеждой которому служили старая тельняшка и грязные брюки с вытянутыми коленками. – Отпустите меня!

Отпускать его пока не собирались, потому что Недобежкин приказал ловить всех, кто каким-либо образом окажется под землёй. Субъект съёжился на траве, удерживаемый двумя парами рук, и пролепетал, не поднимая своей растрёпанной башки:

- Я ничего не знаю!

- Да, ну! – не поверил Самохвалов. – Сейчас, начальник приедет – ему будешь рассказывать.

- Ыыыы, – заплакал выловленный «диггер», дёргаясь, словно бы пытался вырваться.

- Э, чувак, а что там? – поинтересовался один из соратников Самохвалова по фамилии Коваленко, кивнув на яму.

- Ки-кирпичи… – заикаясь, пролепетал субъект.

- Кирпичи? – удивился Самохвалов. – В яме? Там что у тебя? Каменоломня?

- Я… хожу… за кирпичами! – отрывисто выкрикнул незнакомец. – Я ничего не знаю! У меня курятник, а там – лиса… Прорыла лаз, зверюга, и петуха сожрала!

- Свихнулся, что ли? – пожал плечами Самохвалов. – Точно, надо его Недобежкину показать.

3.

Убитый Гопниковым Хомякович лежал на сером металлическом столе, что стоял посередине просторного помещения. Помещение не было похоже ни на морг, ни на операционную, а скорое всего, напоминало лабораторию. Стены и пол этой лаборатории выстилал однообразный белый кафель, к потолку прицепились шесть длинных ламп дневного света. Они светили ярко, освещая в этой лаборатории каждый уголок: две огромные колбы у дальней стены, стойку с пустыми пробирками, несколько неработающих компьютеров, что расположились на длинном столе рядом с этими пустыми колбами. А так же – двух человек, что неподвижно и молча, стояли около бледного Хомяковича. Один из этих двух человек был пониже ростом и немного сутулился, глядя сверху вниз на несчастного, пропавшего ни за что Хомяковича. Постояв немного, он поднял немного растрёпанную голову, вытер кулаком свой нос, сильно смахивающий на простую картошку, посмотрел на второго человека и сказал:

- Н-ну, что? – он сказал неуверенно, потому что опасался этого второго человека, и, можно сказать, боялся его.

Второй человек – он и ростом был повыше, и в плечах пошире – не смотрел ни на Хомяковича, ни на первого. Его холодный, бесстрастный взгляд установился на какой-то точке пространства, что была известна лишь ему одному. Поверх дорогого костюма у этого человека был наброшен белый халат. Кажется, он проигнорировал лепет первого – он молчал, погружённый в свои мысли, но потом, после достаточно долгой паузы он заговорил:

- Этот, – он кивнул на Хомяковича. – Ни в чём не виноват. Он случайно попал под горячую руку, и поэтому я обязан исправить ошибку.

- Н-но, он мёртв, – пролепетал первый. – Как тут исправить?

Одежда первого напоминала лохмотья бомжа – словно бы он нашёл её в мусорном баке.

- Образец 307, – произнёс второй, чьё имя было – Генрих Артерран.

- Образец 307?? – изумился первый – агент-неудачник Грегор Филлипс, который не попал в руки Гопникова, и поэтому остался цел и невредим.

- Да, – бросил Генрих Артерран. – Идём.

Генрих Артерран повернулся и широкими шагами двинулся вглубь лаборатории, где поблёскивала большая гладкая дверь из голубоватого металла. Филлипс поплёлся за ним чуть ли не цыпочках – так силён был его благоговейный страх перед тем, что называлось «Образец 307». Дверь не имела ни ручки, ни намёка на замочную скважину. Филлипс думал, что возможно здесь есть какой-то шифр, который надо куда-то ввести, чтобы открыть этот зловещий «сезам».

- Можешь не надеяться на код, – внезапно отрубил робкую надежду Филлипса Генрих Артерран, словно бы прочитал его мысли. – Ты не сможешь открыть её без меня.

Филлипс вздрогнул, потому что он думал именно об этом, как бы открыть эту дверь без Генриха Артеррана и заполучить триста седьмой образец.

- Можешь смотреть, как она открывается, – разрешил Генрих Артерран и достал из кармана некий предмет – металлическую пластинку размером не больше спичечного коробка, с пятигранным отверстием посередине.

Он поставил эту пластинку в чуть заметное углубление, что оказалось у двери в том месте, где у обычных дверей бывает замочная скважина. Как только ключ оказался на месте – в двери что-то щёлкнуло, и её створки бесшумно ушли в стену. «Проще пареной репы», – отметил про себя Филлипс, приметив, из какого именно кармана Артерран вытаскивал ключ.