Homo Super (Рыбка-бананка ловится плохо)

ое местечко под солнцем на переполненном и загаженном шарике. Видит Бог, он дорого заплатил за удовольствие. Но теперь все позади; можно наслаждаться жизнью. Хрусталь был мертв, Ксения была мертва, свинцоволикая тоже была мертва. Даже Глаз недавно скончался, завершив ускоренный жизненный цикл. В гробу он выглядел как семидесятилетний старик, хотя ему было всего двадцать шесть...

Да, прав был поэт, не дотянувший до тридцатника: на этих широтах увядали быстро -- совсем, как здешние растения. В чем же дело? Может быть, в слишком громадных, бессмысленных просторах, порождающих обманчивые надежды и тоску? Добавьте сюда климат -- шесть месяцев в году слякоть, непролазная грязь, пасмурное небо. Вечно неудовлетворенный народ, не успевающий получить свое между весенними и осенними кровопусканиями. В результате -- тупая апатия, неврозы, мерзость запустения, быстрое старение, крушение иллюзий, истощение маток, несварение мозга, исходящие гноем дети декабря... Трясина, бестолочь, обреченность, проклятая >. * * *

Впрочем, к Пыляеву судьба оказалась удивительно благосклонной.

В такой же сентябрьский полдень пять лет назад Элеонора унаследовала империю. Завещание Хрусталя Эдик выучил наизусть и мог продекламировать его задом наперед, проснувшись среди ночи или даже основательно заторчав на >. Когда-то Борис Карлович действительно держал одну из престижнейших адвокатских контор в городе. На самом деле ему принадлежало гораздо больше. По наследству к жене Пыляева отошли: местная телерадиокомпания, акции электротехнических предприятий, фармацевтическая фабрика и разветвленная сеть гомеопатических (!) аптек.

В течение трех-четырех недель Эдик трясся, ожидая, что Элка отправит его >. Но она перевела на его имя часть акций и переоформила брачный контракт. Ее завещание также было составлено в его пользу. Узнав об этом, Эдик был приятно удивлен. Потом жизнь снова вошла в привычную колею.

Это не значит, что Пыляев стал абсолютно свободен. В Евгеническом Союзе существовала жесткая преемственность. Долговременные программы выполнялись с неукоснительной точностью. Эдика по-прежнему контролировали. Как совладелец он являлся чисто номинальной фигурой. Однако теперь, по крайней мере, никто не подвергал сомнению его полезность. Большего нельзя было и желать. У него появился новый девиз: > Мысль о том, что он не сможет стать бедным до конца своих дней -даже если очень постарается -- доставляла ему невыразимое удовлетворение...

Эд зевнул и перевернулся на другой бок. В поле зрения попала стерильная трава и двадцатиметровая мачта, на которой болтался двухцветный флаг. Пыляев лично поднимал его каждое утро. Незаметно для самого себя он превратился в ура-патриота и питал к родине чувство такой же глубокой привязанности, какое испытывает комар по отношению к своему двуногому донору.

Мимо протрусил стодвадцатикилограммовый Лама -- генетическая реконструкция тибетского мастифа и самый любимый член семьи. Эдик проводил его осоловевшим взглядом. Судя по всему,