Игры рядом

рная статуя на собственной могиле, и ничто нельзя изменить, если он верит лишь в то, во что хочет.

— Какова цель приезда благородного сэра в добрый город Билберг?

«Быть долго и мучительно убитым бандой извращенцев», — подумал я, а вслух сказал, холодно и пренебрежительно, как пристало благородному сэру в разговоре с караулом у городских ворот:

— Частный визит.

Грузный стражник с масляными глазами, выполнявший обязанности старшего по караулу, кивнул писарю, тут же усердно заскрипевшему пером по пергаменту. Въездной досмотр в Билберге был, пожалуй, самым мягким из всех на моей памяти. Может, не последнюю роль тут сыграло то, что я в кои-то веки выглядел как приличный человек. К тому же был верхом и держался с надменностью, не позволявшей допустить, что этого коня я украл — по крайней мере, высказать подозрения мне в глаза. Более того — я обнаглел настолько, что даже не прятал арбалет. Меня о нем не спросили. Похоже, накануне Дня Жнеца в добрый город едва ли не толпами съезжались подозрительные благородные сэры, которых было велено пропускать без придирок. С одной стороны, опасная доверчивость. С другой — таким образом город обеспечивал себе безопасность от участия в междоусобицах. Потому что никто не станет отсекать кормящую его руку… А извращенцы, находившие особый шик в ежегодных оргиях, наверняка обретались по обе сторны от линии фронта в этой войне — да и в любой другой.

Отчасти чтобы заранее прояснить главный вопрос, отчасти не удержавшись от желания морально уничтожить привратника, я спросил, сохраняя всё тот же налет убийственной любезности:

— Милейший, соблаговолите поведать, как проехать к Черничному Замку.

Эффект получился ожидаемый, хотя привратник выказал меньше эмоций, чем я думал, — его масляные глазки сузились, а зрачки расширились, но улыбка не сползла с рыхлого лица.

— Езжайте прямо до Ратуши, благородный сэр, а оттуда вверх по улице Звонарей. Там и увидите.

Получив дозволение на въезд, я пересек границу города, в который приехал отдать свои долги. Это в самом деле был добрый город — по крайней мере, с виду. Чистые улицы, опрятные домики, почти все деревянные, кое-где — из красного кирпича, под веселенькой расписной черепицей. Много цветов, детей и смеющихся женщин. Прохожие улыбаются, кланяются, приветствуя друг друга. Городок небольшой — они наверняка все здесь соседи. В воздухе запах имбиря и свежесобранной пшеницы. Площадь у Ратуши — маленькая, строгой квадратной формы, с огромными песочными часами в самом центре. Песок уже почти весь вытек: в нижней части капсулы, превышающей рост человека не меньше чем в два раза, скопилась огромная желтая гора. Я вспомнил оазис снежников и на миг почти почувствовал этот песок у себя на зубах.

Я остановил прохожего вопросом, что отмеряют эти часы, и тот охотно ответил:

— Год отмеряют, милорд. Их тут поставили лет этак пятьсот тому назад, аккурат на День Жнеца. Вот как весь песок пересыпется, стало быть, год уже и минул. Люди-то тут дней не считают. Живут как живется.