Игры рядом

капли крови.

— Ты в порядке? — спросила Флейм.

— Нет, — ответил я.

Когда она перерезала веревки, я с трудом спешился, почти не чувствуя одеревеневших мышц, и снова повернулся к Ларсу. Шагнул вперед, но подойти к нему не решился. Его глаза… Ну, есть в них облегчение или нет?! Есть или…

— Давно ты за нами едешь? — не оборачиваясь, спросил я.

— Давно.

— От самой Мелодии?

— Дольше.

— Ты знала?

— Нет.

Я медленно кивнул, потом всё же подошел к распростертому по земле телу человека, которого я никогда не знал, и встал перед ним на колени. Его голова откинулась набок, и глаз с такого ракурса я не видел.

Ты почувствовал облегчение, Ларс, Жнец тебя побери? Когда понял, что тебе всё же не придется этого делать — почувствовал? Или я как был дураком, так и остался?

Я протянул руку и закрыл ему глаза, так и не посмотрев в них.

— Надо ехать, — сказала Флейм у меня из-за спины.

— Помоги мне его похоронить, — по-прежнему не оборачиваясь, ответил я. Она молчала какое-то время, потом сказала звенящим от потрясения голосом:

— Эван! Он предал тебя!

— Ладно, сам справлюсь, — сказал я.

Пока я рыл яму ножом Ларса, Флейм стояла в стороне, скрестив руки на груди и кусая губы. У меня ушло много времени, и яма вышла совсем мелкой, но я натаскал камней, утрамбовав дно, и завернул тело Ларса в попону, прежде чем опустить вниз. Потом забросал землей, сровнял верхний слой дерна и отодрал широкую полосу коры с дерева, росшего над могилой.

— Ты же не собираешься сюда вернуться? — спросила Флейм.

Мне следовало поблагодарить ее… только вот за что? За то, что она убила моего лучшего друга и спасла мою бессмысленную жизнь? Почему-то особой признательности я не испытывал.

— Ты следила за мной, — сказал я, отряхнув руки от земли.

Флейм угрюмо кивнула, глядя в сторону и судорожно стискивая скрещенные на груди руки. Она плохо выглядела — грязная, осунувшаяся, сильно похудевшая. Помотайся пару месяцев по всей стране за человеком, который очень здорово умеет убегать, еще и не так пообтрепешься.

— Чего ты хочешь?

Ее ввалившиеся щеки вспыхнули, глаза сверкнули, и на миг я увидел свою Флейм, которую когда-то почти… Нет. Она ведь тогда приложила ладонь к моим губам и шепнула: «Не надо».

— Я хочу, чтобы ты остановился хоть на минуту и поговорил со мной!

— Хорошо. Вот я, стою перед тобой. О чем ты хочешь говорить?

Она осеклась, ее руки безвольно упали. Я посмотрел на ее арбалет — совсем маленький, мы такой иронично называли «дамским», — его и в юбках спрятать можно. Неудивительно, что стрела застряла в горле.

— Хорошая игрушка, — кивнув на оружие, проговорил я и пошел к коню.

— Ты трус, — сказала Флейм.

Я покачал головой. Ничего нового она мне не сообщила.

— Все иногда делают ошибки, все оступаются, а ты не хочешь этого признать, потому что у тебя кишка тонка отряхнуться и идти дальше! — крикнула она.

Может, и так, Флейм, только трудно подняться и идти дальше, когда переломаны.

— Я сделала это для тебя! —