Лето с чужими

— Я не стал вдаваться в подробности, — продолжал Мамия. — Мало ли похожих женщин? Я просто хотел повидаться с тобой. Понимал, что волноваться, наверное, не из-за чего, только покоя не давало мне одно: как ты всего за один день превратился из осунувшегося заморыша в здорового крепыша? Тут явно что-то не так — какая-то бесовщина. Решил дождаться тебя в фойе. В руках у тебя ничего не было, когда ты выходил, значит, ушел недалеко. Но кто знает, когда ты вернешься? Временами казалось, что беспокоюсь я из-за чепухи. Тут консьерж пригласил меня в свою каморку, где попрохладнее... И рассказал мне о самоубийце. По слухам, она била себя ножом в грудь. Скончалась на месте. Полиция насчитала семь ран. Вызвали родственников, втайне от всех похоронили... И эта женщина так сильно похожа на нее, что консьерж не выдержал и все рассказал мне, сам того не желая. Обычно он о ней даже не заикался. Квартиру сразу отремонтировали, сейчас сдают под офис токийскому отделению компании, торгующей полезными пищевыми продуктами.

Только какое это имеет отношение к Кей? — про себя добивался я ответа у Мамии.

— Тем временем консьерж подал мне знак. Смотрю через окошечко его каморки, а там — вы с женщиной как раз садитесь в лифт. Я выскочил, успел заметить, на какой вы поехали этаж. Лифт остановился на третьем. Я буквально взлетел по лестнице и осторожно заглянул в коридор. Женщина открыла дверь, и ты как раз в этот момент заходил в ее квартиру. У меня за спиной консьерж прошептал: «Триста пятая. — И сразу же: — Так похожа на покойницу, аж жуть». Представляешь — такой бред, да еще средь бела дня... Но я же не мог оставить тебя одного в таком месте. Живо подскочил к двери и позвонил, затем постучал. Консьерж от меня не отставал. Дверь сразу же открылась. На пороге стоял молодой человек. Мы говорим: мол, хотим увидеть только что зашедших сюда людей, а он: «Сюда никто не заходил». «Что за вздор, — говорит привратник, — я сам видел, как заходили». «Можете сами посмотреть», — и молодой человек отошел в сторону. Внутри был офис. Квартирка тесная — мы сразу убедились, что там никого нет, но на всякий случай заглянули в ванную и туалет тоже. Разумеется, ни тебя, ни женщины там не оказалось.

Мамия, выложив всю эту историю на едином дыхании, посмотрел на меня.

— Ну? И где же вы были?

— Почему умерла та женщина? — спросил я, пропустив вопрос Мамии мимо ушей.

— У нее на груди был очень сильный ожог. Она перенесла несколько пластических операций, но все было тщетно. Почти ни с кем не общалась. Страдала от одиночества.

Я закрыл глаза.

— Имя — Фудзино Кацура. Но в контракте на квартиру везде значилось «Кей». Я взял у консьержа ключ от той квартиры. Давай сходим и посмотрим, там ли ты был тогда.

— Думаю, не стоит.

— А я считаю, мы должны. Тогда хоть как-то сможешь этому противостоять.

Противостоять чему? Кей?

— Не знаю, пригодится или нет... — С этими словами Мамия вынул из кармана пиджака две нитки припасенных четок. — Держи одни.

— Хорошо.

— Ничего хорошего. Вставай.

— Стыдно быть облапошенным. Хочешь удовлетворение получить?

— Неужели ты думаешь, что все так примитивно? На тебя не похоже. Почему ты не говоришь, что вся эта история — откровенная чушь? Разве не так?

Мамия историю о родителях не знает. Немудрено, что он опешил, увидев, как я воспринял историю о привидениях. Но мне уже было все равно. Еще недавно я строил с Кей планы на будущее, а теперь расписывался в собственной беспомощности.

— Хорошо, — сказал Мамия. — Уйдем отсюда. Как можно скорее. Хочешь, ночуй пока у меня. Не хочешь — снимем номер в гостинице.

Я посмотрел на свои руки.

Но реальности, похоже, не видел по-прежнему: не кожи да кости — привычная глазу рука. Я по-прежнему во власти Кей. Интересно, а она-то знает, что произошло?

Мне хотелось с ней проститься. Кей была права: было бы лучше и дальше видеться с ней, заблуждаясь. Считать, что она жива.

— Пошли. Что делать дальше — подумаем, но только не здесь.

Я кивнул и встал. Пока Мамия рядом, она не появится. Но от него я ускользнуть не смогу. Хотя я был по-своему благодарен ему за решительность.

— Нужно выключить кондиционер, — сказал я.

— Сейчас выключу.

Я надеялся, что он не сразу найдет на пульте кнопку, но Мамия разобрался быстро, дошел до двери и ждал меня. Я успел только достать портмоне, сунуть его в задний карман и обуться.

Открыв дверь нараспашку, Мамия смотрел в сторону лифта.

Вдруг он вздрогнул и оцепенел. Кей. Там есть Кей.

— Не вздумай выходить, — тихо сказал Мамия.

Но я его не послушался. Перед лифтом, метрах в десяти от нас, стояла Кей.

В той самой белой ночной рубашке с длинным подолом и без рукавов.

— Кей.

— Молчи, Харада, — резко сказал Мамия. Он отлично знал, что мертвецам отвечать нельзя.

Кей смотрела на меня. Очень серьезно.

— Молчи, — опять сказал Мамия.

Кей, как были мы с тобой близки... Теперь же, узнав, что ты мертва, я уже стою по другую сторону. Однако мне опротивело все. Что останется в моей жизни, прогони я женщину, которая молилась за меня, крепко прижимаясь к моей груди? И после всего этого я должен ее ненавидеть?

— Я все знаю, — сказал я.

— Перестань, — попытался перебить меня Мамия, вцепившись в четки обеими руками. — Господи, помилуй! — крикнул он, обращаясь к Кей.

Мне хотелось перехватить эти слова в воздухе, чтобы они не успели до нее долететь, и я выпалил:

— Давай будем вместе! Мне все равно, только давай будем вместе.

— Что ты несешь? — вытянув перед собой руки с четками, крикнул Мамия.

Вдруг Кей сделала шаг вперед.

Мамия тоже отступил на шаг и закричал еще громче:

— Господи, помилуй! Господи, помилуй!

Кей шагнула еще.

— Слушай, — спросил вдруг Мамия, — какой она веры?

— По-моему, атеистка.

— А ее семья?

— Таких подробностей я не знаю.

— Ты так спокоен, будто тебя это не касается.

Я смотрел на Кей.

Кей тоже смотрела на меня. И, не сводя с меня глаз, продолжала делать шаг за шагом.

— Она идет, идет... — Мамия трясся от страха.

— Отойди, — крикнул я ему, не отрывая глаз от Кей. — Я же говорю, отойди. За мной тебе достанется меньше. Прямо за нами — конец коридора, тупик.

— Не бойся, тебе она ничего не сделает.

Кей подходила все ближе.

Естественно, она ничего не сделает.

Может, как-нибудь обойдется. Что мешает нам жить вместе?

Кей еще ближе. Еще шагов пять — и она окажется прямо предо мной.

Я стоял неподвижно. Почему я не двигался? Почему стоял, как оцепеневший? Почему не пошел навстречу, не обнял ее?

Кей подошла.

Она стояла прямо передо мной.

— Кей, — позвал я.

Какой холодный у нее взгляд. Я пытался уловить в ее глазах хоть какое-то настроение, какую-то искру жизни, но когда она оказалась рядом, в них не было ни капли тепла. Только ледяной мрак пронизывал меня.

Ее посиневшие губы зашевелились, силясь что-то произнести. Едва приоткрыв рот, она спросила:

— Помнишь?

Голос был низким и грубым. В нем чувствовался укор.

— Что?

Мой голос дрогнул. Почему она говорит со мной, как мужчина?

— Ночь с шампанским.

— Да.

Тогда я бесцеремонно отправил ее восвояси. Я был не в духе и не хотел никого видеть. Потом, правда, понял, что был неправ. Но кто бы мог подумать, что из-за этого она покончит с собой? Хотя мне было беспокойно, и я даже разглядывал в ту дождливую ночь ее окна...

Но в ту ночь Кей умерла. Зарезала себя. Семь ударов в грудь.

— Я возьму тебя в попутчики.

Кей сделала еще один шаг. Я невольно отступил. Еще один. Я попытался устоять на ногах, но не удержался, и меня словно отбросило назад. Меня просто физически толкал назад ее злобный взгляд.

Выходит, она ломала комедию? Устроила все это представление, чтобы утянуть за собой? Как она говорит — «взять в попутчики?» Все, что я считал ее любовью, было чистым злом. И не ради любви она молилась, говоря, что я умру, если не расстанусь с родителями.