Похитители Плоти

Человек – это такое животное, которое не может жить только одним каким-то ощущением, будь то страх, счастье, горе или удовлетворение.

Странно, но после этой тревожной ночи мы испытывали неподдельное наслаждение от завтрака. Помогло солнце: желтовато-теплое, оно струилось сквозь раскрытые окна и двери, обещая утреннюю радость. Теодора уже сидела на кухне. Они с Бекки пили кофе. Завидев нас, Теодора встала. Джек бросился к ней, и они долго стояли обнявшись. Джек исступленно целовал жену. Потом от отступил на шаг, чтобы присмотреться к ней. Она еще выглядела усталой, под глазами были круги, но выражение ее лица было теперь спокойным, и она улыбалась нам с Мэнни через плечо Джека.

А потом, словно по сигналу, все мы сразу начали весело болтать, смеяться, шутить; женщины принялись зажигать газ, вынимать кастрюли и сковородки, рыскать по буфетам и холодильнику. Тем временем мы втроем уселись за кухонный стол. Бекки разлила кофе. Будто сговорившись, мы не вспоминали о прошлой ночи – по крайней мере, серьезно, – или о том, что только что делали Джек, Мэнни и я, а женщины ничего не спрашивали: они чувствовали по нашему поведению, что все в порядке.

Вскоре на плите зашипела колбаса, Теодора переворачивала ее вилкой, а Бекки стала взбивать яйца в чаше; послышался приятный ритмичный стук металлической ложки о фарфор. Теодора весело сказала:

– Я все обдумала и теперь знаю, куда пристроить двойника Джека. Один из них пускай бродит по дому, как всегда, не слыша ни одного моего слова, и пусть у него идет этот самый процесс творческого мышления. А другой, может быть, иногда найдет время поговорить со мной, а то и поможет помыть посуду.

Джек улыбнулся с радостью и облегчением, видя ее такой.

– А что, стоит попробовать. Иногда мне кажется, что любая перемена во мне к лучшему. Может быть, новый и вправду будет знать, как писать, и не станет биться головой о стену в напрасных усилиях.

Бекки кивнула:

– М-да, тут масса преимуществ. Было бы здорово, если бы одну меня тайно несли по улицам в ночной рубашке, а другая спокойно спала бы в своей постели, отвечая всем требованиям благопристойности.

Шутя мы обсосали эту идею со всех сторон. Мэнни пожелал, чтобы один доктор Кауфман выслушивал своих пациентов, а другой тем временем играл в гольф. Я сказал, что приспособил бы двойника Майлза Беннелла отсыпаться за двоих.

Блюда были замечательными на вкус, и мы ели и болтали, шутили как только могли. Вообще мы были немного чересчур веселы, даже возбуждены; очевидно, это было реакцией на то, что произошло. Наконец, Мэнни вытер рот салфеткой, посмотрел на часы и поднялся. Пока он доедет домой, объяснил он, побреется, переоденется и появится у себя в кабинете, его уже будет ждать первый пациент. Он попрощался, пригрозив мне, что пришлет громадный счет по двойной таксе, и ушел. Я проводил его к выходу, и мы снова сели за стол и принялись за вторую или третью чашку кофе.

После завтрака я закурил, удобно уселся в кресле и кратко рассказал женщинам, что произошло, что мы нашли – вернее, не нашли – в обоих подвалах и что нам рассказал Мэнни на дороге перед домом Джека.

Произошло именно то, чего я ожидал. Теодора только покачала головой, упрямо поджав губы. Она не могла поверить, что то, что она видела, было не в действительности, а лишь в ее воображении. Бекки ничего не сказала, но я понял, что она, согласившись с объяснением Мэнни, испытывает облегчение, думая о своем отце. Бекки выглядела привлекательно, сидя за столом рядом со мной – такая свежая, оживленная и хорошенькая, и мне было очень приятно видеть ее в моей рубашке с расстегнутым воротником.

Джек встал, прошел в гостиную и вернулся со своей папкой, которую забрал из дому. Он сел и заговорил с улыбкой, перебирая бумаги:

– Я как белка – собираю разные вещи, не имея понятия, к чему они. Вот вам, например, – он полез в одну из секций папки и вытащил большую охапку вырезок, – газетные сообщения на некоторые темы. Я достал их после разговора с Мэнни.

Отодвинув стоящие перед ним тарелки, он положил на стол сотни вырезок, некоторые уже пожелтевшие от времени, другие новенькие, большинство из них были небольшие, но попадались и обширные. Выбрав наудачу несколько, он посмотрел на заголовки, а потом передал их мне.

Я держал их так, чтобы Бекки тоже могла прочитать. Один заголовок извещал: «ЛЯГУШКИ ПАДАЮТ НА АЛАБАМУ». Это была небольшая, в несколько строк, заметка: «ЭДЖВИЛЛ, АЛАБАМА. У всех рыбаков в этом городке с четырьмя тысячами жителей вчера утром был немалый улов, если бы его можно было хоть как-то использовать. Ночью ливень маленьких лягушек неизвестного происхождения…» Заметка – я пробежал ее глазами – рассказывала далее, что на город ночью пролился дождь из маленьких лягушек, которые стучали о крыши и окна, словно град, в течение нескольких минут. Сообщение было выдержано в мягких юмористических тонах, никакого объяснения этому явлению не давалось.

Я посмотрел на Джека, и тот улыбнулся.

– Бессмыслица, правда? – спросил он. – Особенно если учесть, что лягушкам неоткуда было взяться.

Он достал другую вырезку и протянул мне.

У этой был заголовок: «ЧЕЛОВЕК СГОРЕЛ НАСМЕРТЬ, ОДЕЖДА НЕ ПОСТРАДАЛА», и сообщала она о том, что на ферме в Айдахо нашли человека, который сгорел дотла. Но на одежде, которая была на нем, не было никаких подпалин, и нигде в доме не обнаружили следов огня и даже копоти. Окружной следователь будто бы заявил, что необходима температура не ниже тысячи ста градусов, чтобы так сжечь человека. Вот и вся заметка.

Я с кривой усмешкой взглянул на Джека, не понимая, к чему это все.

Теодора смотрела на него поверх чашки с кофе, хитро прищурившись, с видом влюбленного презрения, которое проявляют жены к чудачествам своих мужей.

Джек улыбнулся нам.

– У меня целых две дюжины таких заметок – люди сгорели насмерть, а одежда целая. Вы когда-нибудь читали такую чепуху? А вот нечто другое.

Карандашом на полях было написано «из “Нью-Йорк пост”», а заголовок был такой: «СКОРАЯ ПОМОГЛА ВОВРЕМЯ». Вот что там было написано: «Ричмонд, Калифорния, 7 апреля (“Ассошиэйтед пресс”). “Поспешите на угол Сан-Пабло и Макдональд-авеню”, сказал голос по телефону. “Курьерский поезд на Санта-Фе только что наскочил на грузовик, и человек тяжело ранен”. Полиция направила патрульную машину и скорую помощь по этому адресу. Там ничего не произошло. Состав еще не прибыл к месту события. Однако поезд сделал это в тот момент, когда полиция уже уезжала, и как раз тогда, когда фургон, которым управлял Рандольф Брюс, 44 лет, находился на переезде. Брюс очень тяжело ранен. У него кровоизлияние в мозг и раздавлена грудь».