Книги крови V—VI: Дети Вавилона

— А какая разница, что это за море? — отвечали чайки. — Разве все моря — не единое море?

Джерри стоял и смотрел, как лениво бегут невысокие волны, накрывшие бетонированную площадку: их наступление, на первый взгляд плавное, опрокидывало фонарные столбы и так стремительно подмывало фундаменты домов, что те беззвучно рушились и исчезали под покровом бесстрастного студеного прилива Вскоре волны уже лизали ноги Джерри. Рыбки — маленькие серебряные стрелки — искрились в воде.

— Джерри?

На лестнице стояла Кэрол и смотрела на него.

— Что с тобой стряслось?

— Я чуть не утонул, — ответил он.

Джерри поведал ей о западне, устроенной Харви на Леопольд-роуд, о том, как его били, затем о головорезах в квартире. Кэрол слушала с прохладным сочувствием. Ни слова, однако, он не сказал ни о беге по спирали, ни о женщинах, ни об увиденном в душевой. Он не сумел бы обстоятельно рассказать об этом, даже если бы захотел каждый час, прошедший после ухода из бассейнов, отнимал у Джерри уверенность в реальности увиденного там.

— Хочешь остаться у меня? — спросила Кэрол, когда рассказ закончился.

— Думал, ты уже никогда не предложишь.

— Пойди прими ванну. Ты уверен, что кости целы?

— Да я бы уже почувствовал…

Кости-то целы, зато других отметок на теле предостаточно: туловище покрывала пестрая мозаика вызревающих синяков и все болело — от головы до пяток. Отмокнув в течение получаса, Джерри выбрался из ванны и обследовал себя перед зеркалом: его тело словно распухло от ударов, кожа на груди натянулась и стала гладкой. Зрелище не из приятных.

— Завтра первым делом надо сходить в полицию, — сказала Кэрол, когда чуть позже они лежали рядом. — И сделать все, чтобы этого ублюдка Харви посадили.

— Хорошо бы…

Кэрол склонилась над Джерри. Его лицо побелело от усталости. Она легонько поцеловала его.

— Хочу любить тебя, — проговорила она. Джерри смотрел в сторону. — Зачем ты все так осложняешь?

— Разве?

Веки его падали. Кэрол хотела скользнуть рукой под банный халат, который Джерри не снял, и приласкать его. Не совсем понимая причин его стыдливости, она всегда находила ее очаровательной. На этот раз, однако, сдержанная отстраненность позы Джерри подсказала Кэрол: он не хочет, чтобы его трогали; и она отступилась.

— Я выключу свет, — сказала Кэрол, но Джерри уже спал.

Прилив не был милостивым к Эзре Харви. Подхватив тело, он играючи помотал его туда-сюда, словно приглашенный к обеду гость, наевшийся и потерявший аппетит, а затем протащил вниз по реке около мили и, устав от тяжести, бросил. Течение передало труп более спокойным водам у береговой линии, и там — на траверзе Баттерси — он зацепился за швартовый конец.

Прилив ушел, а Харви остался. Уровень воды спадал, а безжизненное тело обнажалось дюйм за дюймом: отлив выставлял его на обозрение утренней заре. К восьми часам трупом любовалось не только утро.

Джерри разбудил шум воды из ванной комнаты, смежной со спальней. Шторы в комнате были еще задернуты, и лишь узенький лучик света падал на кровать. Желая от него спрятаться и зарыться головой в подушку, Джерри передвинулся, но разбуженный рассудок стал накручивать мысли. Впереди ждал трудный день, и необходимо решить, что именно рассказать полиции о недавних событиях. Возникнут вопросы, и некоторые из них могут оказаться весьма неприятными. Чем скорее Джерри продумает свою историю, тем более обоснованно и неопровержимо она прозвучит. Он перекатился обратно и откинул простыню.

Когда он опустил глаза на свое тело, первой мыслью было: он еще не проснулся до конца. Наверное, он все еще лежит, уткнувшись лицом в подушку, а пробуждение ему снится. Как снится и его тело — с налившимися грудями и мягким округлым животом. Это чужое тело — ведь его собственное было противоположного пола.

Джерри попытался очнуться и сбросить с себя кошмар, но возвращаться из сна было некуда. Он уже вернулся. Измененная анатомия принадлежала ему; щель лона, бархатистость кожи, необычный вес — все было его. За несколько часов, прошедших после полуночи, его расчленили и вживили в новый образ.

Шум воды из-за двери ванной внезапно вернул ему образ мадонны. И образ женщины, соблазнившей его. Женщины, которая шептала, когда он, хмурясь, толчками входил в нее: «Никогда… Никогда..» Она сообщала Джерри — откуда ему было знать! — что для него это последнее совокупление в роли мужчины. Они сговорились, женщина и мадонна, сотворить с ним такое чудо. И не стало ли главной неудачей его жизни то, что он не уберег свой пол, что сама мужественность в виде благополучия и влияния была ему обещана — и тут же вырвана из рук?

Джерри поднялся с кровати, покрутил перед собой руки, разглядывая их обретенное изящество, погладил ладонями груди. Он не испугался, но и радоваться было нечему. Джерри принял этот fait accompli [6], как принимает свое состояние ребенок — не сознавая, что хорошего или плохого оно несет ему.

Возможно, там, откуда это пришло, осталось еще немало чудес. Если так, он отправится в бассейны и откроет их для себя; дойдет по спирали до ее жаркого истока и поговорит о тайнах с мадонной. Есть чудеса на белом свете! Есть на белом свете силы, способные кардинально изменить плоть, не пролив и капли крови. Способные бросить вызов деспотии реальности и пробить брешь в ее каменной стене!

Вода в душе по-прежнему шумела. Подойдя к приоткрытой двери ванной, Джерри заглянул внутрь. Душ был включен, но Кэрол сидела на краешке ванны, прижав руки к лицу. Она услышала шаги Джерри. Ее била дрожь. Головы она не подняла.

— Я видела… — сказала она. Голос был горловым, низким, с едва сдерживаемым отвращением. — Я схожу с ума?

— Нет.

— Тогда что происходит?

— Не знаю, — просто ответил он. — Тебе это кажется ужасным?

— Отвратительно. Мерзко… Я даже смотреть на тебя не хочу. Слышишь? Я видеть тебя не могу!

Джерри не стал спорить. Она знать его не хочет и имеет на это право.

Выскользнув из ванной в спальню, он натянул вчерашнюю несвежую и перепачканную одежду и отправился к бассейнам.

Джерри пришел незамеченным, а если кто-то по пути и замечал странность в облике прохожего — несоответствие одежды телу, на которое она надета, — то отворачивался, не желая задаваться таким вопросом в такой час.

Придя на Леопольд-роуд, Джерри увидел на ступенях несколько человек. Он не знал, что говорили они о предстоящем разрушении. Джерри помедлил у входа в магазин через дорогу от бассейнов, пока троица не убралась восвояси, и затем направился к входной двери. Он боялся, что замок сменили, но старый висел на месте. Джерри без труда вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Он не захватил фонарь, но, углубившись в лабиринт, доверился инстинкту, и тот не подвел его. После нескольких минут разведки в темных коридорах Джерри споткнулся о брошенный им накануне пиджак и через пару поворотов попал в помещение, где смеющаяся девушка вчера нашла его. Слабый свет, напоминавший дневной, шел со стороны бассейна. Кроме последних признаков того свечения, что впервые привело его сюда, больше здесь не осталось ничего.

Он поспешил через комнату; надежды его таяли с каждым шагом Бассейн по-прежнему был полон до краев, но свечение почти иссякло. Джерри вгляделся в мутноватую поверхность: ничто не двигалось в глубине. Они ушли. Матери, дети. И, без сомнения, первопричина. Мадонна.

Джерри прошел в душевую. Да, она исчезла. Более того — помещение было разгромлено, словно в приступе злобы. Плитки сбиты, трубы выдраны из стен. Повсюду брызги и потеки крови.

Повернувшись спиной к руинам, Джерри пошел назад к бассейну, гадая, не его ли вторжение так напугало обитателей и заставило покинуть импровизированный храм. Какой бы ни была причина, колдуньи исчезли, не позволив ему разгадать тайну, а он, творение их рук, должен теперь сам о себе позаботиться.