Книги крови V—VI: Дети Вавилона

Он добрался до угла и повернул направо, смутно припоминая, что этот маршрут уводит в сторону от главного коридора к вспомогательным переходам. Джерри удалось вырваться раньше, чем его покалечили, но избиение давало о себе знать. Каждый шаг отдавался сильной болью в низу живота и спине. Поскользнувшись на влажных плитках, он чуть не закричал от боли.

За его спиной опять орал Харви. Фонарь подобрали с пола, луч заметался по лабиринту в поисках Джерри. Он прибавил шагу, радуясь слабому свету, но не его источнику. Сейчас они кинутся следом. Если, как говорила Кэрол, в плане здания лежит простая спираль и коридоры представляют собой бесконечную замкнутую кольцевую систему, не имеющую выхода, то он заблудится. Но Джерри был упорным. Ориентируясь на возрастающее тепло, он двинулся в ту сторону в надежде наткнуться на пожарный выход, который выведет его из западни.

— Он пошел туда, — сказал Фрайер. — Больше некуда.

Харви кивнул. Да, Колохоун наверняка идет именно таким путем От света к лабиринту.

— Ну что, за ним? — спросил Чендамен. Он жаждал продолжить начатое избиение. — Далеко убежать он не мог.

— Нет, — ответил Харви. Ничто, даже обещание рыцарского звания, не заставит его снова войти в лабиринт.

Фрайер уже удалился в коридор на несколько ярдов, светя фонарем по бликующим плиткам стен.

— Тепло! — сказал он.

Харви отлично знал цену этому теплу. Оно не было естественным, во всяком случае, для Англии. Здесь умеренный климат, потому-то Харви и не уезжал отсюда никогда. Душный зной других континентов порождал нелепости, которых он не переносил.

— Что делать будем? — спросил Чендамен. — Ждать, пока сам выползет?

Харви обдумал это предложение. Вонь из коридора начала беспокоить его, в животе бурлило, по коже бегали мурашки. Инстинктивно он приложил руку к паху. Страх иссушил мужество.

— Нет, — неожиданно сказал он.

— Нет?

— Ждать не станем.

— Ну не будет же он там сидеть вечно.

— Я сказал нет! — Харви не ожидал, что жара так сильно подействует на него. Страшно раздраженный тем, что Колохоуну удалось улизнуть, он чувствовал если остаться здесь дольше, можно потерять самообладание.

— Вы двое идите в его квартиру и ждите, — приказал он Чендамену. — Рано или поздно он туда заявится.

— Вот зараза, — пробурчал Фрайер, возвращаясь из коридора. — Обожаю догонялки.

Похоже, его не преследуют — вот уже несколько минут Джерри не слышал голосов позади. Сердце забилось ровнее. Теперь, когда адреналин уже не гнал его вперед и не отвлекал от боли в мышцах, Джерри перешел на неторопливый шаг. Тело протестовало даже против такого темпа.

Каждое движение сопровождалось невыносимой мукой, и Джерри, скользнув спиной по стене, тяжело опустился на пол и вытянул ноги поперек коридора. Вымокшая под дождем одежда прилипла к телу и горлу, она охлаждала и душила его одновременно. Он потянул узел галстука, затем расстегнул жилет и рубашку. Воздух в лабиринте веял теплом на влажную кожу, его прикосновение было приятным.

Джерри закрыл глаза и попытался не думать о боли. Что он ощущал, кроме игры нервных окончаний? Есть же какие-то приемы отделения рассудка от тела и, таким образом, от страдания. Но лишь только веки его сомкнулись, он услышал поблизости приглушенные звуки. Шаги, тихие голоса. Они не принадлежали Харви и его спутникам — голоса были женские. Джерри поднял налитую свинцом голову и приоткрыл глаза. То ли за несколько мгновений медитации он привык к темноте, то ли в коридор проник свет. Скорее всего, последнее.

Джерри поднялся на ноги. Пиджак стал лишним бременем, и Джерри сбросил его там, где сидел. Затем двинулся по направлению к свету. За последние несколько минут стало значительно жарче, и возникли легкие галлюцинации. Стены, казалось, утратили вертикальность, а воздух сменил прозрачность на мерцающее сияние.

Он свернул за угол. Свет стал ярче. Еще поворот — и Джерри очутился в небольшом помещении, выложенном кафелем. От жара у него перехватило дыхание. Он хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и смотрел на дверь противоположной стены, а воздух уплотнялся с каждым ударом его сердца. Желтоватый свет сиял, но Джерри не находил сил, чтобы сделать хотя бы шаг: жара доконала его. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, он протянул руку к стене в поисках опоры, но ладонь скользнула по влажным плиткам. Джерри повалился на бок, не удержавшись от крика.

Охая от боли, он подтянул ноги к животу и остался лежать там, где упал. Если Харви услышал его крик и послал своих помощников в погоню — будь что будет. Плевать.

Шорох движения донесся до него. Оторвав голову на дюйм от пола, Джерри чуть приоткрыл глаза В дверном проеме появилась обнаженная девушка; а может, ее нарисовало головокружение. Кожа девушки блестела, точно намасленная, на груди и бедрах виднелись подтеки, похожие на запекшуюся кровь. Скорее всего, это не ее кровь: ран на блестящем теле не было.

Девушка начала смеяться над ним, и веселый, беззаботный смех заставил его почувствовать себя дураком. Мелодичность этого смеха, однако, очаровала Джерри, и он сделал над собой усилие, стараясь получше разглядеть девушку. Продолжая смеяться, она направилась к Джерри через комнату, и тогда он увидел, что за ней следуют другие. Значит, вот о ком говорил Харви. Ловушка, в устройстве которой обвиняли Джерри.

— Кто вы? — пробормотал он, как только женщины подошли ближе. Смех оборвался, когда девушка опустила глаза на его скрученное болью тело.

Джерри попробовал сесть прямо, но руки свело, и он вновь скользнул на плитки. Девушка не ответила на вопрос и не помогла ему подняться. Она просто смотрела вниз на Джерри, как пешеход смотрит на пьяного в канаве, и лицо ее оставалось непроницаемым. Джерри же, глядя вверх на девушку, чувствовал, что близок к потере сознания. Жара, боль и это внезапное явление красоты были почти непереносимы. Стоявшие поодаль спутницы расплывались в темноте, все помещение сворачивалось, будто картонная коробка фокусника, а глядевшее на Джерри совершенное существо полностью завладело его вниманием. Теперь, по безмолвному настоянию девушки, разум Джерри словно ослеп, и он весь устремился к ее коже; ее тело стало пейзажем, каждая пора — как яма, каждый волосок — как столб. Джерри принадлежал ей всецело. Она утопила его в своих глазах, оцарапав ресницами, она прокатила его вниз вдоль округлости живота и по шелковистой ложбинке спины. Она укрыла его меж ягодиц и пустила вверх в жаркое чрево, а затем выпустила наружу, лишь стоило ему подумать, что он вот-вот сгорит заживо. Неистовая скорость оживила его. Он сознавал, что где-то там, рядом, осталось его содрогающееся от ужаса тело; но его беспечное воображение, послушное желанию незнакомки, кружилось, как птица, пока его, измученного и ошеломленного, не швырнули назад в чашу черепа. Прежде чем Джерри смог прикоснуться к хрупкому инструменту причины и сути только что испытанного чуда, его веки затрепетали, опустились и он потерял сознание.

Телу не нужен рассудок. У него хватает своих дел: наполнять и опустошать легкие, качать кровь, получать пищу — и все эти процессы лежат вне полномочий мысли. Лишь когда что-то из процессов спотыкается или тормозит, рассудок получает информацию о сложном механизме тела. Обморок длился лишь несколько минут, но когда Джерри очнулся, он осознал (как порой бывало и прежде), что его тело — ловушка. Хрупкость тела — ловушка, его форма, размеры и даже пол — все сплошная ловушка. И выхода из нее нет. Словно в кандалах, он прикован к ней или в ней, в этой руине.

Эти мысли приходили и уходили. А в паузах между ними пролетали скоротечные грезы, в которые Джерри с беззаботной легкостью проваливался, и еще более редкие мгновения, когда он пытался рассмотреть мир вокруг себя.

Женщины подняли его. Голова Джерри свисала вниз, волосы касались пола. «Я — трофей», — успел подумать он в момент просветления; затем вновь — темнота. Когда он выкарабкался из забытья, его несли вдоль края большого бассейна. Его ноздри переполняли противоречивые запахи — восхитительные и зловонные одновременно. Краем затуманенного глаза он видел воду — такую яркую, что она вспыхивала, когда лизала борта бассейна, — и кое-что еще: тени, скользящие в ее сиянии.