23

лючает в себя один год совместного сидения за партой. Затем он поступил в медучилище нашего же Г., а я перешел в другую школу из-за Димки Обухова. Но в отличие от большинства своих одноклассников и одногруппников, связь с Саней я не терял. Может быть, оттого, что встречались мы так редко, что просто надоесть друг другу не могли, а может, и оттого, что он умел меня терпеть и сам меня особо никогда не раздражал. К тому же благодаря нам смогли сдружиться и наши мамы (конечно же, Санина мама тоже разведенка, как и все остальные подруги моей матери). Но главное сейчас было не в этом. Саня жил с матерью и своим младшим братом в частном доме с отдельной летней кухней. Дом их находится на самой окраине Г., возле мельницы. А так как мать Сани бухгалтер и добираться в банк через весь, пусть и маленький, но все равно город, ей в лом, то живет она в квартире в центре Г. с Саниной бабкой. Я же, сколько себя помню, знал, что ключ от летней кухни хранится у них в одном и том же месте — под будкой, в которой никогда нет пса. Мысль о летней кухне, где есть кровать, вновь подняла мне настроение. По крайней мере, я теперь знал, где мне можно остановиться. И самое главное: Федченки жили недалеко от моста. А сразу за мостом начиналось городское кладбище.

Я шел довольно быстро, до окраин Г. оставалось не больше десяти километров. В это время зазвонил телефон. В темном лесу он запищал особенно зловеще. Я взял трубку и прочитал на циферблате надпись: «Друг». Не бери трубку.

— Да.

— Ты где, Витек? — это был голос Жоры, но он отдавал каким-то странным эхом.

— Жора, мне надо было уйти. Ты извини. Я хотел…

— Витя, ты где?

— Я… Я сейчас…

А какая, на хрен, разница, где я сейчас?

Я ускорил шаг.

— Витек, не убегай.

— Жора, ты извини, но я сейчас занят. Мне надо…

— Витя, не стоит убегать, — мне показалось, что голос Жоры стал двоиться и раздаваться откуда-то со стороны.

И тут же левее от себя, метрах в двадцати, я увидел, что в темноте блеснуло что-то металлическое. Он был со мной в лесу!

Я даже не сразу понял, что несусь по лесу сломя голову, не разбирая ни тропинок, ни кустов, ни веток деревьев, которые вдруг стали попадаться чаще прежнего. За своей спиной я слышал неотстающий треск веток — Жора несся всей своей громадиной за мной, и если бы я споткнулся, он просто раздавил бы меня, как трактор.

У меня опять в голове всплыли слова сестры Анилегны о том, что мне суждено сегодня умереть.

Треск за спиной усилился. Жора приближался, а я, хоть и бегаю последние две недели изрядно, стал выдыхаться. Физкультура — это не мое.

Бежать становилось все труднее. Я стал фантазировать, что вот сейчас остановлюсь и скажу: «Жорик, давай поговорим», — или: «Ну все, чувак, пошутили, и ладно». Грудь стало рвать изнутри от сбитого дыхания. Наконец я не выдержал и остановился.

— Жорик! — в руке приближающегося водителя сверкнул топор. — А, сука! — Я побежал дальше, похоже, диалога с дальнобойщиком не получится. — Жора, отстань! Отстань от меня, — я