G.O.G.R. (СИ)

Соседка спустилась вниз по лестнице, оставив Колю наедине с порождённым им самим чудищем. Монстр сотрясал дверь минут пять, а потом – пару раз довольно тявкнул и отполз вглубь квартиры. Поняв, что хищник бросил добычу, Николай осторожно приоткрыл дверь и засунул в квартиру один только нос.

- Наташенька! Наташенька! – раздавалось из кухни.

Коля осознал, что «озверение» прошло, и Федя опять «камлает». Федор валялся на полу кухни и ныл про свою потерянную Наташеньку. Да уж, хорошо над ним поработал Генрих Артерран – если сам Коля только безобидно блеет, то этот субъект – настоящий оборотень!

- Да ну тебя в баню! – фыркнул Николай и ушёл смотреть телевизор…

… Когда Эммочка очнулась во второй раз – она увидела вокруг себя непроглядную темноту. Она поняла, что находится в помещение – воздух был неподвижен и сух. Эммочка лежала на чём-то мягком – кажется, это было тряпьё. «Уложили на подстилку, будто я водосвинка какая-нибудь!» – со злостью подумала Эммочка, и тут же глаза её различили у самого пола недлинную и узенькую полоску света, словно бы свет проникал из соседней комнаты в щёлку под дверью. «Интересно!» Стараясь не шуметь – пускай думают, что она без сознания – Эммочка подползла к этой щёлке и попыталась заглянуть в неё. Не вышло: щёлка оказалась слишком узка. Тогда Эммочка затихла и превратилась в слух: авось что услышит? Там, куда вела эта щёлка, вначале было тихо, а потом – раздались чьи-то шаги и голоса.

- Бу-бу-бу!

- Гу-гу-гу! – они были далеко, говорили полушёпотом, поэтому до Эммочки долетало лишь невнятное бормотание.

«Чёрт!» – ругнулась про себя Эммочка, досадуя на то, что ничего не слышит – ведь один из этих голосов на сто процентов принадлежит пройдохе Гейнцу! Эммочка придвинула ухо к щёлке настолько близко, насколько смогла, но всё равно слова не понимала.

- Бу-бу-бу!

- Гу-гу-гу! – и хоть ты тресни!

Но потом, они кажется, подошли поближе, что ли, и до Эммочки стали долетать отрывки неких фраз. Кажется, они там о чём-то спорят… Надо бы подслушать и запомнить как можно больше.

- Ты обещал, что откроешь… – недовольно ворчал один голос, не Гейнца, а чей-то ещё.

- Я подумал и решил, что тебе это ни к чему! – парировал Гейнц.

- Мне необходим этот образец! – настаивал голос другого человека.

- Спускаться ниже этого уровня небезопасно, – предупредил Гейнц, а потом сказал что-то ещё, но уже шёпотом, и Эммочка услышала только «Шшшш!».

Но всё же, из этой короткой беседы Эммочка кое-что поняла. «Спускаться ниже этого уровня…» – так сказал пройдоха Гейнц. А значит – она на «Наташеньке»! Раз Гейнц затащил её сюда… Уж не наведёт ли он на неё «звериную порчу»? Нет, этого допустить нельзя – Эммочка решила, что обязательно должна выбраться из ловушки, иначе ей достанутся «большие кранты»…

Дождавшись пока Гейнц выпроводит своего дружка и «вымоется» сам, Эммочка попыталась легко и ненавязчиво толкнуть дверь – а вдруг её оставили незапертой? Ага, жди! Дверь не поддалась – Гейнц, наверное, на неё навесил семь электронных замков и один амбарный! Позвать на помощь? Тоже отпадает – позовёшь, а тебя никто под землёй не услышит, зато припрётся Гейнц и наведёт «звериную порчу»… Нет, этот вариант тоже не катит… Надо пользоваться мозгами. Есть ли у Эммочки мозги? Эммочка считает, что есть. И вот, она попыталась ими пошевелить. Если дверь заперта на замок, то можно её выбить. А если она толстенная, как люк на подводной лодке? Нет уж, набивать синяки и шишки неохота, нужна хитрость.

- Э-эй! – Эммочка «каркнула во всё воронье горло», намереваясь призвать Гейнца и постараться перехитрить его.

Но на её призыв отозвалось только звонкое эхо пустоты – наверное, Гейнц куда-то умотал – далеко и надолго. А она осталась тут – голодная и холодная, запертая в подземелье, из которого и без замков-то выхода нет… Хорошую же смерть он ей уготовил – вот это Гейнц так Гейнц! Ну, ничего – Эммочка выкарабкается, ещё не такие двери открывала!

Когда Эммочка убегала от деревенских сумасшедших – она не успела одеться и предстала перед всеми – в том числе перед Сидоровым и пройдохой Гейнцем – в одной пижаме. Однако сейчас Эммочка обнаружила на себе некие чужие штаны и какую-то, скорее всего, мужскую рубашку: слишком уж она была большая. Переодели, значит! Но пижаму не забрали: чужую одёжу кто-то натянул ей прямо на пижаму.

Только Эммочка собралась измыслить новую хитрость, как услышала, что в её темнице, только чуть дальше, наверное, у стенки, кто-то заворочался и застонал. Эй, да она тут не одна сидит! Гейнц засунул её в «общую камеру»! Ещё кого-то заморить удумал… Ну, ему это даром не пройдёт – ох и бит будет пройдоха Гейнц!

- Кто здесь? – спросила Эммочка в пустоту темноты, обернувшись в ту сторону, где тихо жалобно ныл второй пленник.

- Ы-ы-ы! – ответил тот.

Эммочка осторожно, чтобы ни за что не зацепиться в темноте отползла от двери и поползла на этот слегка дикий голос. Её глаза уже привыкли к мраку, и она различала у стены контуры человеческого тела. Человек сидел, привалившись к стене спиной, иногда пытался ворочаться и шевелить ногами. Его руки были заведены за спину, и кажется, связаны. Интересно, как тот несчастный сюда попал? Когда Эммочка спросила его об этом – пленник покрутил головой и снова сказал невнятное:

- Ы-ы-ы!

- Эй, вы перевернитесь, а я попробую вас развязать, – предложила Эммочка .

Но её сосед будто бы не слышал, а ныл на своей волне:

- Ы-ы-ы!

«Вот непутёвый чувак! – подумала про себя Эммочка. – Это же надо – угодить в плен к Гейнцу! А Гейнц он такой противный – живым же не выпустит!». Эммочка хотела жить, и поэтому она решила действовать. Не дожидаясь, пока этот «меланхолик» раскачается, Эммочка силой перевернула его на живот и принялась распутывать толстую верёвку, что стягивала его отощавшие руки. Пленник уткнулся носом в холодный бетонный пол и безлико скулил букву «Ы». Наконец-то Эммочка победила упрямую верёвку и отшвырнула её в тёмный угол. Освободившись от верёвки, второй пленник даже не попытался ни встать, ни хотя бы перевернуться. Он даже руки из-за спины не выцарапал – а так и лежал, носом вниз, с заведенными назад руками.

- Да какая муха тебя укусила?! – вспылила Эммочка.

Перевернув бессловесного соседа с живота на спину, она прислонила его к стенке. Сосед был достаточно тяжёл: килограммов под семьдесят живого веса, когда сама Эммочка весила пятьдесят. Эммочка взмокла, а разозлившись окончательно на его тупорылое мычание – залепила звонкую пощёчину. Пощёчина возымела на «зомбированного» узника эффект: он мигом проснулся, шумно вопросил, где он, и уставился на Эммочку в упор, хоть и почти не видел её в темноте.

- Очухался, чувик? – осведомилась Эммочка, отодвигаясь от таращащегося на неё соседа. – Ты во мне дырку просверлишь! – ей не понравилось то, что он так на неё таращится.

- Я не чувик… – прохрипел «чувик». – Я… а-а…

Он замолк, затряс башкой по лошадиному и зажал руками свои уши.

- Ну, кто?! – выплюнула Эммочка, оторвав правую руку «чувика» от его правого уха.

- Я… не знаю, – пролепетал он и забрал свою руку у Эммочки.

Эммочка ждала любого ответа – пускай, он окажется ментом, или наоборот, вором, или каким-нибудь там трактористом из деревни… Кем угодно, но только не «не знаю»… И поэтому Эммочка от внезапно нахлынувшей на неё студенистой беспомощности просто опрокинулась назад и уселась на пол.

- Ну же, думай, рассуждай! – Эммочка быстро взяла себя в руки и напёрла на своего амёбного соседа, что растёкся по полу, словно желе и не желал включаться в человеческую жизнь.

- Бы-бы… – пробубнил ей сосед и вперился в некую точку, что парила над Эммочкиной головой.

- Блин! – злобно рыкнула Эммочка и залепила соседу вторую пощёчину.

- Полегче! – обиделся тот, потирая в темноте свою щеку. – Я действительно, не помню, кто я… И не знаю, как сюда попал… Вы словно разбудили меня…

- Так, хватит соплежуйства! – отрубила Эммочка. – Будем выбираться из этой могилы, а то тут и сгниём!..