G.O.G.R. (СИ)

Наконец, Ежонкову удалось добиться «очеловечивания грызуна», и Сёмкин сам выплюнул проеденный в лохмотья галстук и глянул вокруг себя осмысленными глазами.

- Где я? – спросил он, с явной долей ужаса взирая на валяющиеся у его ног «объедки» фуражки и галстука.

- В комендатуре, – устало вздохнул Недобежкин. – Скажите, что вы помните?

- Как ваш сотрудник подсадил к нам с товарищем полковником арестованную преступницу, – по-человечески ответил Сёмкин, ничего не жуя. – А потом – всё, наступила темнота. Очнулся здесь. Меня что, ударили по голове?

- Можно и так сказать, – согласился Недобежкин

- Сёмкин, будешь теперь в обглоданной фуражке ползать! – подал голос Девятко, чья фуражка была не менее обглодана. – Новую не выдам!

- Что? – неподдельно удивился Сёмкин. – Что значит – «обглоданной»? Кто мог обглодать фуражку? – он явно не понимал, о чём сейчас идёт речь и твёрдо знал, что фуражка несъедобна.

- Ты своими бивнями и обглодал! – рыкнул Девятко. – Сидел тут, лопал! Вкусно?

- А? – не понял Сёмкин.

- Всё, отставить! – вмешался засыпающий Недобежкин. – Пойдёмте досыпать, а завтра разберёмся, у кого тут бивни и кто тут что обглодал!

====== Глава 33. Подбираемся к тайне. ======

А тем временем в Донецке Коля ждал, когда же к нему вломится группа захвата и утащит его в милицию. Но никакая группа к нему не вламывалась, тащить его никуда не собирались, да и Генрих Артерран задерживался с визитом и не приходил за добытой Колей синей папкой. Николай держал её под замком в своей тумбочке, которая изнутри была железной и по-настоящему являлась сейфом. Так Коля оберегал «сокровище Робокопа» от своего назойливого «родственника» Феди, который постоянно подруливал к нему с какими-то глупыми вопросами. Однажды он так достал, что Коля в сердцах засадил ему в лицо кулак. Потом, конечно, жалел, извинялся и прикладывал кусок замороженного мяса к его распухшей щеке. Выяснить личность Феди и его настоящее имя Коля не мог – он не говорил. А когда Коля сказал, что его зовут Николай Светленко, а никакой не Владлен Евстратьевич, этот Федя никак не отреагировал, а спустя время – обратился к Коле: «Владлен Евстратьевич». Видно, застопорил ему мозги проклятый Генрих – ничего не понимает, бедняжка!

Но после того, как Федя получил тяжёлую оплеуху от Коли, он начал временами выпадать из реальности, падать на пол и с очумелым видом звать какую-то Наташеньку.

- Наташенька, Наташенька!.. – хрипел этот тип страшным полушёпотом и извивался так, словно бы его укусила змея.

Его невозможно было ни ущипнуть, ни позвать, ни отлить водой – на внешние раздражители он не реагировал, а успокаивался сам. Посмотрев на Федины «припадки» пару раз, Коля вспомнил бомжа по имени Грибок, который, говорили в изоляторе, так же «камлал». После того, как Федя «закамлал» в третий раз, Николай дождался ночи и, когда из соседней комнаты раздался Федин храп, извлёк из тумбочки-сейфа синюю папку и заглянул в документы, которые она хранила и прятала. Большая часть документов была на незнакомом и нелюбимом Колей немецком языке. Но вот, в самом низу попалась бумажка и по-русски. «Отчёт об экспериментах по безопасности в рамках проекта «Густые облака». Это просто феноменально! Их ничего не остановит! Они реагируют лишь на свинцовые перегородки метровой толщины – только через них они не могут пробраться!».

«Кто такие эти «они»? – удивился про себя Коля. И что это за проект такой «Густые облака?»». Николай присмотрелся и увидел на русской бумаге дату «01.06. 1957». А на немецких документах – вообще, сорок первый – сорок второй годы!

Утром Николай Светленко вышел из своей квартиры, замаскированный под старичка Владлена Евстратьевича, а в пакете у него лежала синяя папка. Он пошёл не куда-нибудь, а в ближайший гипермаркет, где есть копировальный аппарат и скопировал себе все документы – и немецкие, и русские – что нашлись в его папке. Возвращаясь домой, Коля всегда смотрел: нет ли поблизости Сидорова – боялся, а вдруг Пончик узнает Интермеццо? Коля, конечно, хотел, чтобы его арестовали, но только не Пончик! Это уже перескочило на уровень «Дела чести». Сидоров куда-то уехал – Коля определил данный факт по газетам, которые скопились у него в ящике – почтальон уже силой пихает их туда. Уехал – и ладно, так даже лучше. Зайдя в квартиру, Николай обнаружил Федю «камлающим». Федя, как обычно, лежал на полу, извивался, но к его обычной Наташеньке прибавилась ещё и какая-то Эмма.

- Эй, Федька! – Коля позвал этого странного субъекта, но не рассчитывал на то, что он откликнется.

Федька, действительно, не откликнулся, зато произнёс несколько новых слов: «Гогр», «найти» и «дихьтенволькен». Последнее слово он повторил несколько раз, однако оно было явно не русское, и Коля не понял, что имел в виду этот «Федя»… и ли даже не Федя.

Желая превратить Николая в своего универсального солдата, Генрих Артерран обучил его азам гипноза. Коля мог загипнотизировать кое-кого, например мента Карпеца, который вынес его дело из Областного ОВД. Николай дождался, пока «камлание» Феди закончится, и он станет вменяем. Когда же наконец у Феди закончилась тряска и он, как ни в чём не было, поднялся на ноги, Николай Светленко вспомнил, чему научил его Генрих Артерран, и на время превратился в Вольфа Мессинга. Николай усадил «родственничка» на диван и принялся вводить его в гипнотический сон. Федя никак не хотел засыпать, и постоянно спрашивал у Коли:

- Что вы делаете, Владлен Евстратьевич? – хотя Коля разгуливал перед ним без фальшивой лысины и без накладной бороды.

Николай принёс маятник – снял с ванны затычку вместе с цепочкой. Спустя около часа Федя прекратил задавать свои глупые вопросы и заснул с открытыми глазами.

- Фух, вышло! – выдохнул Коля. – А ну, Федюнчик, давай, вываливай, что такое это твоё «Гогр»?

«Федюнчик» не сказал ни слова. Вместо этого он выкруглил свои и без того кругленькие глазки, дёрнул своим носиком-уточкой, а потом – соскочил с дивана, встал на четвереньки и разразился заливистым лаем, словно небольшой весёлый пёсик.

- Эй, да что с тобой?! – перепугался Николай.

- Ваф! Ваф! – «ответил» ему Федя, а потом – не успел Коля и глазом моргнуть – как этот «щенок» напрыгнул на него, повалил на ковёр и давай вылизывать Колины нос и щёки!

- Слезь, слезь с меня! – Коля начал спихивать с себя семидесятикилограммового «мопса», уворачиваясь от его капающих слюней. – Брысь!.. Кыш!.. Пшёл!!

Насилу Коле удалось освободиться от своего назойливого «питомца» и отползти в дальний угол комнаты.

- Ваф! Ваф! – весело завизжал Федя, решив, что хозяин с ним играет.

Федя подскочил к Николаю, встал «на задние лапки», поджав руки к подбородку, высунул язык и задышал ртом по-собачьи, желая, чтобы Коля бросил ему мячик, или палочку.

- Да иди отсюда! – отказался Коля, отпихнув «собачку» ногой. – Амёба слюнявая!

Реакция Феди была неожиданна: из игривого щеночка он вмиг превратился в разъяренного ротвейлера и накинулся на Николая со львиным басовитым рыком, оскалив зубы. Коля струсил, ринулся в прихожую и выскочил в подъезд, захлопнув дверь у самого носа «свирепого чудища». «Собака Баскервилей» оглашала подъезд ужасающим лаем и бросалась на непрочную дверь, сотрясая её, стремясь выбить своим мощнейшим торсом. Коля привалился к двери спиной, чтобы хоть как-то спасти себя от клыков «ликантропа». Вырвись он – и Коля загрызен! Из квартиры напротив выпросталась немолодая и нестройная соседка. Заметив вжавшегося в трясущуюся дверь Колю, она сдвинула на нос толстенные очки и проронила:

- Сынок… ты чего это у квартиры Владлена Евстратьевича делаешь?

Коля обмер: забыв о мудрой осторожности, он вылез из квартиры на свет без маскировки!

- А-а, у-у, э-э… – пролепетал Коля, не найдя, что же ему ответить. – Владлен Евстратьевич собачку завёл… Вот, кормлю…

- А, Федя! – подслеповатая соседка обманула сама себя и Коля облегчённо вздохнул, удерживая на своих слабеющих плечах расшатывающуюся дверь.