Бледный всадник, Черный Валет

ашникова, двигались на лошадях в пятидесяти метрах позади основной цепи. Кони, пущенные шагом, сохранили немало сил. Возможно, им еще предстояло преследовать неизвестного врага. Впрочем, теперь в это мало кто верил…

Впереди уже виднелась круглая крыша монастырского здания, похожего на старый цирк. Его окружали хороводом облетевшие тополя, подметавшие небо. Поднимался нешуточный ветер, дувший в сторону болот. Сбившись в небольшую кучку, монахини спешили укрыться за стенами обители от надвигающейся бури. Они возвращались из города и выглядели как стадо испуганных овечек, затерявшихся в огромном голом поле. Робких овечек – но один черт знает, чем они занимались в своем лесбийском гнездышке!

– Задержи их! – скомандовал Ферзь Степану, и тот поскакал вперед с четырьмя головорезами из свиты помещика.

Спустя минуту уже началась потеха. Ферзь знал, что нужно его парням для разогрева и поддержания настроения. Потом они будут грызть зубами камень ради своего хозяина. «Как просто управлять этой сворой!» – думал Ферзь не без самодовольства. Освободи худшие из инстинктов – и люди твои душой и телом. Вас свяжет истерия убийства и жертвенная кровь, однако это будет ИХ истерия, и это будет кровь на ИХ руках. Ты останешься чистеньким и непогрешимым. Великим и мудрейшим. Щедрым и справедливейшим…

Монахини, которых все-таки настигла буря, но с совсем неожиданной стороны, что-то испуганно лепетали. В полевом суде их показания не рассматривались и не принимались во внимание. Все, что им оставалось, это уповать на милость Преподобного Хаббарда, однако толку от Преподобного было немного. Довлела грубая действительность. Женщин пустили по кругу. Вонючие свиноподобные мужики истязали монахинь своими дрынами в извращенной форме, вставляя им деревянные зубочистки в уши, чтобы неопытные дамочки не вздумали кусаться. На аттракционе прокатились все кому не лень, кое-кто – по нескольку раз. Кроме импотентов. Те копили злобу. Ферзь думал, что мало никому не покажется. Однако показалось мало.

Дальше – хуже. Свободные от экзекуторства смотались в ближайший лесок и притащили дрова. Пытались развести костры. Дерево отсырело; ветер задувал слабое пламя зажигалок. У кого-то нашлась канистра с бензином. Сучья загорелись, густой дым повалил в сторону болот и где-то там, над трясиной, смешался с низко летевшими облаками… Сайентистки визжали, предчувствуя самое плохое. Их били, чтоб заткнулись. Зазвенели оловянные кружки. Оказалось, парни ферзя взяли с собой не только бензин. Распили несколько литров самогона, чтобы согреться. Захотелось закусить. Желательно самым доступным – жареным мясом…

Оскаленные рожи в дыму. Пьяный хохот. Поросячий визг. Истошные крики. Запах. Опять этот запах!.. Степан подъехал к Ферзю, отдыхавшему поодаль – культурно, в шезлонге, с удобствами, с наветренной стороны. Запах жаркого до сих пор вызывал у помещика тошноту.

– Упьются, – шепнул управляющий озабоченно.

– Пусть подавятся, – бросил Ферзь равнодушно. – Нам хватит десятерых. Скоро двинем