Сценарий Анжелы

… второй удар попался по шее. Кровь брызнула фонтаном; Анжела ощутила, как под её рукой оборвалась пульсирующая ниточка, и всё содержимое хлынуло наружу. Пальцы ослабели и скользнули вниз. Несколько секунд они смотрели в свете фонаря друг другу в лицо – он с безграничным удивлением, она – с угасающим огнём сознания, с лицом, перекошенным в улыбке триумфа. Потом отец упал; голова уткнулась сначала в свитер, потом непостижимым образом свесилась куда-то вбок. Тяжесть в груди спала. Анжела почувствовала, как невидимые, но ласковые волны подхватывают её и уносят с собой вдаль в темноту.

Вся одежда пропиталась кровью. Так не годилось. Анжела прошла в спальню и быстро переоделась в белый свитер, лежащий в чемодане и любимые тёмно-красные брюки. Приятно было снова чувствовать себя человеком, а не ходячим трупом, обагрённым кровью. Увидев, что мятные конфеты по-прежнему дожидаются её в карманчике чемодана, Анжела положила в рот одну из них. Острый край конфеты тут же порезал ей язык, и она с отвращением выплюнула её прямо на пол.

В дверь звонили. Должно быть, звонили уже давно, но она заметила дребезжащий возглас звонка только сейчас. Соседи не часто тревожили их… привыкли к ночным крикам, которые частенько сотрясали стены их скромного жилища. У Ороско опять ссора. Что за гнусный человек, и эта её бедная девочка. Они хорошо относились к Анжеле – некоторые даже предлагали ей помощь в мелких делах. Она всегда отказывала им. Какой смысл в том, что тебе помогут донести сумку с продуктами до нужного этажа, если этим всё равно ничего не решить?

Она подкралась к двери, прислушалась. Звонящий тяжело дышал и топтался на месте. Должно быть, старик Фрэнк – старик с противоположной квартиры, ветеран Корейской войны. На него единственного не действовали обещания отца оторвать ему голову, если он сунется ещё хоть раз.

Анжела открыла дверь. Руки не дрожали. Крови на одежде не было. Она надеялась, что выглядит нормально.

– Да?

– Мисс Ороско? – Фрэнк сразу потерял бравый вид; видно, он ожидал, что ему откроет сам хозяин и он сможет выговориться от души. – Э-э… отец дома?

– Да, – спокойно ответила она, – но он спит.

– У вас всё в порядке? Я слышал…

– В полном. Просто мне приснился кошмар. Знаете, они часто мне снятся.

– Да-да, конечно, понимаю, – покорно закивал Фрэнк, – просто хотел сказать, что я лёг спать, ну и проснулся из-за этого. Захотелось проверить, а вдруг что – ну вы понимаете, что я хочу сказать…

– Отлично понимаю, – Анжела даже улыбнулась, и старика передёрнуло, – но вы ошиблись. Спокойной ночи.

– Да, конечно. Извините за беспокойство.

Он не ушёл. Анжела закрыла дверь и подождала минут пять, прежде чем шаркающие шаги и звук дыхание не убрались восвояси. Тогда она осторожно открыла дверь и вышла в подъезд. Глазок противоположной квартиры был тёмным и безжизненным. До третьего этажа Анжела спустилась спокойно, ни о чём не думая. Потом сорвалась с места и побежала, и слёзы градом хлынули из глаз. Далеко-далеко наверху еле слышно скрипнула дверь.

Твой ад.

Отец снова сделал шаг вперёд, и Анжела не выдержала. Веки рвались вверх, дыхание сбивалось – у неё не осталось сил сопротивляться. Она открыла глаза.

Отец протягивал к ней мускулистые ручища, и первым делом Анжела увидела, что ноготь на указательном пальце правой руки свисает на тонком лоскутке кожи. Голова была всё так же скошена набок, с правой стороны на шее зияла страшная рваная рана, открывающая ребристую трахею. Глаза выпучились и остановились, но белки ещё вращались, жадно улавливая каждое её движение. Увидев, как она открыла глаза и затрепетала в ужасе, отец победно осклабился почерневшими мёртвыми губами. Между зубов по-прежнему краснела кровь. Резцы удлинились, превращаясь в клыки. Он сделал ещё один шаг, оставляя на полу кровавый отпечаток.

– Не надо! – завизжала Анжела, сползая на пол; в памяти мелькнула сцена прошлой ночи, где отец шёл к ней, и на губах его играла похотливая ухмылка. – Папочка… Пожалуйста!

– За каждым преступлением следует наказание, – процедило чудовище, окатив её облаком отвратительных сизых паров. Он навис над ней, протянул омертвевшие холодные руки к её шее, чтобы сжать, давить и не отпускать. Анжела утратила способность соображать – она смотрела на палец с отслоившимся ногтем, который приближался к ней, и чувствовала, как наконец подходит к концу этот длинный кошмар.

Хлопнула дверь. Пальцы чудовища дрогнули и застыли в нескольких дюймах от её лица. Отец недовольно оглянулся через плечо. Анжела не имела возможности видеть, что там происходит, но отец смачно выругался и отвернулся от неё.

– А ты ещё кто такой? – рявкнул он. Анжела вяло изучала широкие вельветовые брюки, что были перед глазами. Ей хотелось спать. Просто так и уснуть, прислонившись к стене, и не видеть снов.

Она услышала, как чей-то дрожащий голос сказал:

– Оставь её в покое.

Отец надвинулся на пришельца, загораживая его своей тушей. Анжела посмотрела на телевизор со следами кровавых пальцев. Записки на нём уже не было, но ведь так и должно быть… Никакой записки не было. Ничего не было.

– Пижон вонючий, да из тебя всю дурь…

Вспышка, грохот. Комната утонула в красном свете. Анжела будто слышала всё это издалека через толстое зеркальное стекло. Гулкий, словно из бочки, нечленораздельный рёв отца и короткий вскрик. Комната на мгновение застыла, потом снова пришла в движение. Странные поршни заработали быстрее, безжалостно растирая края отверстий. Цвета обрели невыносимую чёткость, тянущую в себя, увлекающую. Анжела не могла оторвать взгляд от красного отпечатка ладони на телевизоре. Мысли остановились. Кто-то приближался к ней, был совсем рядом – она это чувствовала, но не могла повернуть голову, чтобы посмотреть на него. Это мог быть отец. Мог быть Рон, мог быть плохой парень Эдди из тюремной камеры, а может…

– Анжела? Ты в порядке?

Джеймс. Опять он… Человек в зелёной куртке, заляпанной кровью, с растрепавшимися волосами, нервно сжимающий в руке пистолет. Ствол пистолета дымился. За Джеймсом на полу растянулся отец – вернее, то, чем он стал. Рот приоткрылся и искривился, голова запрокинулась назад. Посреди лба появилась открытая рана, из которой сочилась кровь и какая-то вязкая серая масса. Он был мёртв, уже окончательно. Анжеле захотелось закинуть голову назад, рассмеяться, захлопать в ладоши и плюнуть прямо в разворошенную свиную харю. Отец лежит перед ней. Его больше не волнуют ни бутылки, ни очередная Марго, ни упрямая дочь. Он мёртв. Она убила его.

Уголки губ чудища дрогнули, что-то шевельнулось в сером провале, который зиял у него на лбу. Он был… всё ещё жив?

Анжела вскочила на ноги, превозмогая боль. С надрывными всхлипами она подбежала к телу и пнула его в бок. Отец дёрнулся, открыл мутные, блуждающие глаза.

… жив! Кровь снова запульсировала в венах, бурля с бешеной скоростью.

– Анжела, что ты делаешь?

Не обращая внимания на обеспокоенный голос Джеймса за спиной, она подбежала к телевизору и подняла тяжёлый аппарат на руки. Старый телевизор, набитый массивной электроникой… Сгодится. Сгодится, чтобы отправить чудище в ад.

Она швырнула телевизор на пол, целясь в голову. Ожидала вспышки, синих искр и звона плавящегося кремния, но ничего подобного не случилось. Приёмник мягко печатался в неживое лицо и отскочил в сторону, перевернувшись на другой бок. Левое веко отца от удара опустилось, и теперь он сверлил потолок единственным остановившимся глазом. Кинескоп отчётливо хрустнул.

– Да успокойся же! – отчаянно закричал Джеймс, отступая в угол. Анжела обернулась, как ужаленная. Джеймс смотрел прямо ей в глаза, и она прочитала в них – помимо всего прочего – предупреждение. Она отпрянула к двери:

– Не смей приказывать мне!

– Да я и не приказываю, – Джеймс опять говорил голосом профессионального психиатра, от которого у неё сводило зубы. – Просто нам обоим сейчас нужно прийти в себя. Эта тварь…