Потрошитель

— Она не… Да, — я просто согласился. Легче было соврать и не вдаваться в подробности. — Мы возьмем это платье. И все, что к нему положено, — проговорил я, доставая деньги из бумажника. Выражение лица Вайолет того стоило.

Мы не стали снова брать экипаж, а отправились пешком. То и дело я ловил взгляды, которые она украдкой бросала на свое отражение в витринах магазинов, покручивая изумрудно-зеленой юбкой. Как приятно было подарить кому-то ощущение счастья!

— Боюсь, я не смогу с тобой расплатиться, — в какой-то момент призналась Вайолет.

— Ничего страшного, — я покачал головой. — Своим дружеским расположением ко мне ты уже с лихвой расплатилась за все.

— Благодарю. Но у меня такое ощущение, что я не очень хороший друг. Я только и делаю, что разговариваю о себе. О тебе мне известно только имя и то, что ты из Америки. Ты бизнесмен?

Я рассмеялся.

— Нет, я работаю на ферме. Я такой же, как ты. И я, как и ты, знаю, что такое потерять члена своей семьи. Мой брат тоже однажды пропал. И я схожу с ума, не зная, что с ним и где он.

— А он нашелся? — спросила Вайолет, еще больше распахнув свои огромные глаза.

— Да, в конце концов он нашелся. И я знаю, что ты тоже вскоре встретишься с Корой. — Мое сердце снова вернулось к Вайолет и ее пропавшей сестре. — Расскажи мне о ней подробнее, — попросил я девушку.

— Ну… Мы, конечно же, с ней ссорились. Но так случается у всех сестер и братьев. Правда ведь? Коре всегда хотелось во всем быть первой. А я, естественно, хотела быть похожей на нее. Я бы вряд ли переехала в Лондон без нее. А сейчас, когда ее нет рядом…

— Тебе приходится разбираться в себе, искать свое собственное место в этом мире, — пробормотал я.

— Да, — согласилась Вайолет. — Но без Коры мне трудно понять, кто я такая. Мы так близки с ней. У вас с братом тоже так?

— Нет, — я покачал головой.

— Вы с ним поссорились?

— Да, но это случилось очень давно. Сейчас я думаю только о своем собственном будущем, — ответил я Вайолет и, согнув локоть, предложил ей руку.

— По-моему, твой брат делает большую ошибку, оставаясь с тобой в ссоре.

— А вот с тобой я бы никогда не поссорился, будь ты моей сестрой, — признался я Вайолет. Мне нравилось вот так неторопливо прогуливаться с ней под руку.

Мы остановились у входа в отель, чтобы передать наши пакеты посыльному, и затем продолжили свой путь в театр.

— У меня ощущение, что все это прекрасный сон, и мне не хочется просыпаться, — проговорила Вайолет. Глаза ее сверкали в полумраке, пока билетер вел нас к нашим местам. Я чувствовал себя с ней свободно и легко, и наша дружеская болтовня напомнила мне те дни, когда на барбекю и разных праздниках в Мистик-Фоллз мы с Дамоном вот так же перекидывались фразами, добродушно пикировались друг с другом и подшучивали над местными девчонками.

Наконец свет в зале погас, и на сцене поднялся занавес.

— Ах, Стефан! — Вайолет молитвенно сложила ладошки, оперлась локтями на перила ложи и сползла на самый краешек обитого замшей кресла.

На сцену вышел хор девушек в юбках с оборками и огромных шляпах. Я пытался сосредоточиться на песне, которую они пели, но не мог. Голова моя была занята Дамоном. Почему он так поступил? Даже если на это уйдут годы, я хочу добиться примирения. Неужели он не хочет того же самого? И пусть он сколько угодно питается кровью влюбленных в него женщин и устраивает эти свои невероятные вечеринки, я готов смириться с любыми его капризами. Я хочу только, чтобы он прекратил разрушать жизни людей. Я был убежден, что мы оба способны выжить, не убивая. Но если мой брат будет продолжать уничтожать людей, с этим я не смогу смириться никогда.

Я вдруг заметил, что Вайолет смотрит прямо на меня, и попытался сделать вид, что наслаждаюсь шоу. Но на самом деле я расстроился. Я ненавидел себя за то, что все время возвращаюсь к мыслям о Дамоне, и, похоже, что бы ни происходило, это будет продолжаться бесконечно.

— Я не заметила среди них Коры, — разочарованно протянула Вайолет. — Может, она не в этом шоу выступает?

— А? — только и смог переспросить я, осознав, что занавес уже опустили, и зал разразился аплодисментами.

— Я говорю о шоу! Первый акт закончился, — проговорила Вайолет. — Ах, Стефан, это было так чудесно!

— Значит, тебе понравилось? — спросил я автоматически, погруженный в свои мысли. Если Коры здесь нет, значит ли это, что мы напрасно потратили еще один вечер? Может, тот Клуб Профессионалов, о котором писали в заметке, еще открыт, и мы успеем туда сегодня? Я уж было собрался поделиться с Вайолет своим планом, как вдруг увидел, как в уголках ее глаз блеснули слезы.

— Если бы только… — начала она.

— Если только — что?

— Если бы только Кора оказалась здесь, в этом театре! Каждый раз, когда занавес поднимался, я скрещивала пальцы и молилась святому Иуде, но… ах, что ж я! Мне, конечно, понравилось и само шоу. Спасибо тебе! — грустно улыбнулась Вайолет.

— Я все понимаю, — проговорил я и сжал ее руку.

И я действительно понимал ее как никто. Когда во время войны Севера и Юга Дамон ушел в армию (это случилось, еще когда мы были людьми), мне его постоянно не хватало. Когда меня что-то радовало или увлекало, я всегда сожалел, что его нет рядом: радость была бы куда сильнее, если бы удалось разделить ее с братом. И хотя я ни на секунду не сомневался, что именно сейчас мне без него лучше, иногда я вдруг начинал испытывать невероятную тягу к нему. Как будто в моем организме вдруг начинал работать какой-то давно отмерший орган. Чем дольше я жил на свете, тем больше убеждался: отнюдь не все братья и сестры связаны столь же крепкими узами, как те, что когда-то связывали нас с Дамоном. И поэтому, возможно, только к лучшему, что я утратил тесную связь с братом.

Занавес снова поднялся, и начался второй акт. Он был пышнее и грандиознее первого, но, сколько я ни пытался смотреть на сцену, я не в силах был уследить за перипетиями сюжета, пусть даже очень примитивного. Я не понимал, кто передо мной — любовник или злодей, а слова песен казались мне пустыми и глупыми. Я не мог оценить прелести постановки. Поэтому я перестал смотреть на сцену и наблюдал за Вайолет. В отблесках яркого света софитов, освещавших сцену, она казалась очарованной принцессой. Такой счастливой я не видел девушку ни разу за все то время, что мы были знакомы.

Когда занавес упал, я поднялся и вежливо похлопал вместе со всеми.

— Ах, Стефан, благодарю тебя! — воскликнула Вайолет и вдруг порывисто обняла меня. — Как бы я хотела, чтобы эта ночь никогда не закончилась! Спасибо тебе!

— Не за что, — смущенно проговорил я, переминаясь с ноги на ногу. На сцене в это время раскланивалась актриса, игравшая главную роль, она посылала публике воздушные поцелуи, а ее поклонники с первых рядов забрасывали ее цветами.

Вайолет театрально вздохнула, не в силах отвести глаз от сцены.

— Эта пьеса словно создана для Коры, моя сестра и должна была бы в ней играть, — вдруг в ее голосе прозвучали жесткие, решительные нотки. — А Шарлотта Дюмон совершенно не подходит для этой роли.

— Кто? — переспросил я. Имя показалось мне знакомым.

— Как кто? Шарлотта Дюмон. Та самая актриса.

— Она была здесь?! — Ведь именно в обществе Шарлотты Дюмон в Клубе Профессионалов видели графа Де Санга. Возможно, наш поход в театр и вправду не был напрасной тратой времени.

— Сте-фа-а-ан! — игриво протянула Вайолет. — Шарлотта играла главную героиню. Разве она не прекрасна? — В глазах у Вайолет плясали чертики, но я не обратил внимания на ее призывы. Сейчас я не готов был включиться в игру, взгляд мой был прикован к толпе зрителей, выходивших из зала. Я пытался отыскать брата.

— Всего разочек. Мне так хочется хоть немного чем-то выделиться, — продолжала Вайолет, не обращая внимания на мое равнодушие. — Там, в «Десяти колоколах», я всегда была как будто невидимкой. А сейчас я хочу ощутить себя особенной. Как в детстве. Знаешь, когда родители считают тебя особенной, и ты им веришь, — грустно закончила Вайолет и, изящно приподняв юбку, стала спускаться по широкой винтовой лестнице к выходу из театра. Я шел сзади и, наблюдая за Вайолет, поражался тому, как отличалась она сейчас от той замарашки-подавальщицы из лондонского паба, с которой я познакомился прошлой ночью. В своем пышном наряде она держала себя с достоинством и уверенностью женщины, которая выросла в роскоши.