23

рью. Это было даже лучше. Повернув к ней, мы быстро спустились в подвал и очутились в кромешной темноте. После солнечного света здесь не было видно абсолютно ничего. Я подтянул Сущенко поближе к себе и стал рыться в его карманах, отыскивая спички или зажигалку.

— Что вы делаете?

— Я же попросил, чтобы ни звука. Мне нужен свет. Вы же не хотите расшибить здесь голову?

Наконец я достал из его брюк коробок спичек, запалил, и мы двинулись в глубь подвала.

Коридор перед нами уходил в две стороны — я решил идти направо и толкнул Сущенко в спину. Подвал оказался неким жэковским хранилищем, по обе стороны стены были деревянные двери с амбарными замками, такие же подвалы есть и в доме у моей мамы в Г. — обычно здесь хранят закрутки, банки, старые игрушки и прочий хлам.

Я потащил Сущенко в самый конец подвала, пока мы не уперлись в тупик. Запалив очередную спичку, я увидел, с каким ужасом посмотрел на меня Сущенко, — он был безумно напуган, похоже, думал, что я собираюсь его убивать.

Мне стало неловко за свои действия и я решил смягчить ситуацию:

— Александр Иванович, не бой…

В этот момент Сущенко с воем ринулся на меня и, ударив головой в грудь, повалил меня на цементный пол. Над моим ухом пискнула мышь.

Сущенко, истерически ударяя меня головой в грудь, орал:

— Я не хочу, не хочу!

Я схватил его за грудки и ударил несколько раз головой об стену. После третьего или четвертого удара у него что-то неприятно хрустнуло, и Сущенко как-то сразу замолчал. Мне стало страшно. Неужели я убил человека?

Я тихо позвал:

— Александр Иванович, Александр Иванович…

Сущенко не отвечал.

Я сел на корточки и стал искать в темноте спички. Опять рядом что-то отвратительно пискнуло, и моя рука на мгновение прикоснулась к животному. Похоже, это были даже не мыши, а крысы. Какого черта я сюда приперся? Убежал бы от него — и все.

— Александр Иванович, Александр Иванович… — теперь я скулил почти так же, как Сущенко несколькими минутами ранее.

С трудом найдя спички и со второй попытки запалив, я увидел, что Сущенко лежит на животе, запрокинув голову. Я перевернул его на спину и услышал тихий стон. Как же я обрадовался, что он жив! Уж кто-кто, но я людей убивать был не готов. Я ощупал его голову. Крови нигде не было. Это еще больше меня успокоило. В общем, ничего страшного с ним не произошло, мужик просто сильно ушибся. Я связал ему руки его брючным ремнем, и, немного сдернув с него брюки, завязал штанины в крепкий узел.

На этот раз получилось отменно. Пока он окончательно придет в себя, его руки и ноги затекут, и, чтобы отсюда выбраться, Сущенко придется приложить серьезные усилия.

Оставалось решить вопрос с его ртом. То, что Сущенко громко кричит, я уже убедился. Как назло, носового платка не оказалось ни у меня, ни у Сущенко. Одним словом, славянская интеллигенция. Можем спорить о трактатах Ницше, но при этом у обоих дырявые носки.

Мне пришлось оторвать часть рукава рубашки Сущенко и сделать из него импровизированный кляп, засунув