23

раз особо сильно), и маршрутка, с руганью и криками, поехала дальше. Мы вдвоем остались стоять на тротуаре.

— Ну че? Маршрутка уехала. Теперь можете меня отпустить.

Но Сущенко еще сильнее сжал мой локоть и процедил:

— Не отпущу. Только в руки милиции. Лично.

Я оглянулся по сторонам. Людей поблизости почти не было, ближайшие прохожие были в метрах в двухстах нас.

Глядя Сущенко в глаза, я ударил его коленкой в пах. Учитывая, что он безумно высоченный (выше меня буквально на голову) удар получился именно туда, куда и надо. Сущенко тут же стал приседать, прикрывая причинное место руками. Я еще раз оглянулся. Мимо быстро прошел парень, делая вид, что ничего не видит. В принципе, теперь я мог бы и убегать, но тогда минут через двадцать Сущенко доложит в милицию, где я, и передвигаться в малознакомом городе будет практически невозможно.

Я схватил Сущенко за ворот пиджака и потащил в сторону кустов. Вплотную к ним прилегал торец пятиэтажки. Остановившись возле дома, я еще раз ударил Сущенко, на этот раз кулаком в висок. Так как драться я не умею, то ударил как-то неправильно, умудрившись ушибить сразу два пальца.

— Что вы делаете? — Похоже, Сущенко стал меня бояться по-настоящему. — Сказали, что вы убийца.

— Ну так пусть милиция меня и ищет. Вам-то какое дело? Вы ведь политолог, а не участковый милиционер.

Сущенко мне ничего не ответил. Я сорвал с него галстук и узлом завязал ему руки за спиной.

Мимо проходил мальчик лет пяти и, увидев, как двое дядек в костюмах непонятно чем занимаются, остановился.

— Малой, вали отсюда!

Но мальчик меня не послушал, отойдя лишь на несколько шагов. Тогда я схватил кусок кирпича, валявшийся под ногами, и бросил прямо в пацана. Мальчик заплакал и убежал.

Сущенко стал постепенно приходить в себя, и, чтобы он не стал кричать, я его еще раз ударил. На этот раз по всем правилам кино — ребром ладони по шее. Не знаю, насколько получилось больно, но Сущенко стал поскуливать и просить меня:

— Виктор Николаевич, пожалуйста, отпустите. У меня же дочь. Я не выдам вас.

Ситуация становилась противной. Я бил своего коллегу, кандидата философских наук моего же университета, и совершенно не знал, что с ним делать дальше. То, что он меня выдаст милиции тут же, как я его отпущу, сомнений у меня не вызывало. Но и куда его деть сейчас, я тоже не знал. Не убивать же мне его.

Я потащил его дальше и выглянул за угол дома — возле среднего подъезда сидели две старушки. Плюсом было то, что они сидели к нам спиной и что возле ближайшего ко мне подъезда было пусто.

Я пригнулся к самому уху Сущенко:

— Александр Иванович, я сейчас вас оставлю в подъезде и уйду. Если вы издадите хоть звук, я достану свой большой ржавый нож и аккуратно перережу вам шею. Поэтому попрошу помолчать всего несколько минут.

После этих слов Сущенко перестал скулить, и я быстро поволок его к подъезду. Но по дороге я поменял свой план, так как увидел, что прямо перед подъездом находится подвальная лестница с приоткрытой дверью.