Говорящие с... (СИ)

   - Это то же самое, что предлагал Миша, просто ты сказал это более развернуто, - заметил Ейщаров. Михаил сцепил руки над головой и помахал ими.

   - Вот, один кровожадный дядя Слава меня понимает!

   - Олег Георгиевич, вы нам одно скажите, - очень серьезно потребовал Марат. - Даже если мы вообще ничего не будем делать, окажем полное содействие и будем сидеть тихо, они ведь не уберутся, пока не получат то, зачем приехали?

   - Думаю, нет, - Ейщаров встал. - В общем, так. Пусть ходят, где хотят, кроме склада, естественно, и делают, что хотят - в пределах разумного, конечно, только пусть подольше задержатся в здании. Наблюдайте за ними очень внимательно, мало ли - вдруг кто из них зараженный, но уж конечно, не ходите за ними по пятам всей толпой. Не нужно ничего делать. Просто ведите себя естественно.

   - Тогда вам пока лучше уехать отсюда, - Нина Владимировна оценила ухмылку Ейщарова, появившуюся в ответ на это предложение, и прищурилась. - Вы нам не доверяете?

   - Мне нравится мой офис, - пояснил Олег Георгиевич. - И все, что его окружает, мне тоже нравится. Не хотел бы, вернувшись, найти здесь развалины.

   Смяв пустую сигаретную пачку, Эша бросила ее в урну и огляделась в поисках сигаретного ларька. Ларек обнаружился почти сразу же, перед его окошком стояло три человека, и Шталь сморщила нос.

   - Фу, очередь! - сказала она и пошла дальше, разглядывая витрины и прохожих. Следующий ларек оказался закрыт. Эша недовольно остановилась, покрутила головой и узрела еще один ларек - через дорогу. Подождала, пока прогромыхает раскаленный трамвай, и перешла на другую сторону. Ларек стоял неподалеку от крохотного скверика, в котором тихо шелестели резными листьями клены. Шелест был сонным и удивительно мелодичным, словно клены напевали странную утреннюю колыбельную зелененьким скамейкам, бархатисто-лиловым виолам на клумбочке и вьющимся над ними бабочкам. Шелест манил присесть на скамеечку в теньке и перестать делать что-либо. Можно было просто сидеть и смотреть на суетящуюся улицу, на глазурное июльское небо, на воробьев, купающихся в солнечной пыли, и думать о чем-нибудь лиричном... Но тут желудок Шталь, возмущенный тем, что в него ничего не клали со вчерашнего дня, издал громкое и совершенно немелодичное урчание, вдребезги разбив начавшую было зарождаться шталевскую лиричность. Эша прижала к нему ладонь и, раздраженно оглядевшись, обнаружила неподалеку витиеватую вывеску, пристроенную на большеоконном одноэтажном здании из красного кирпича.

   Аваллон..

   Эша подумала, что наверняка почти в каждом городе есть хоть какое-то заведение с подобным названием, и, как правило, это ресторан или кафе. В данном случае "Аваллон" явно тоже являлся каким-то ресторанчиком - в окне отчетливо просматривались столики. Так же в нем отчетливо просматривалась официантка, несущая кому-то поднос с заказом - креманки, графинчик и большая тарелка. Над тарелкой не менее отчетливо просматривался пар, и Шталь сглотнула. Потом извлекла из кармана новенькую простенькую "элджишку", купленную пятнадцать минут назад в первом же подвернувшемся магазинчике сотовой связи, и с подозрением уставилась на дисплей. Телефон пока вел себя вполне пристойно и никуда не пытался звонить. Ну разумеется! В его памяти еще не было ни единого номера.

   Кроме того, мы еще недостаточно долго знакомы, хе-хе! Привет, я Эша Шталь. Дорогуша, хочешь быть моим телефоном?

   Тьфу!

   С трудом отвернувшись от "Аваллона", Эша двинулась к изначальной точке своего маршрута, вытаскивая из кармана шорт мелочь, но тут, к ее негодованию, к ларьку подлетела какая-то девица, немедленно превратившись в очередь. Девица была в легком вишневом платьице - весьма легком даже на шталевский взгляд.

   - Олька, привет! - затараторила девица. - Жара сегодня - ужас, дай мне две пачки "честера", народу сейчас мало, а как у тебя с твоим, намечается чего? - ты ж не забудь потом рассказать, вчера смотрела последнюю серию...

   "У-у, - мысленно сказала себе Эша, - это часа на два!"

   - А нельзя ли... - сказала она вслух. Девица раздраженно обернулась, и ее лицо вспыхнуло злобной радостью, как у человека, изыскавшего, наконец, своего кровного врага, за которым он гонялся лет двадцать. Для Шталь же сама девица словно бы оказалась в ослепительном круге света, и возникшая рядом с этим кругом света пожилая дама в очках с цепочкой, вытянула руку и направила на девицу указующий перст. Эше, любившей все олицетворять, судьба отчего-то представлялась в образе грозной преподавательницы стилистики из аркудинского университета, которую вся ее группа боялась до судорог. Но потом возле суровой дамы появился Ейщаров, безмятежный и самоуверенный, ловко поигрывая чернильной ручкой, и подтвердил:

   - Судьба.

   Ну и разумеется все испортил, и великолепная картина немедленно развалилась.

   - Ах это ты?! - мяукнула девица.

   - Я, - подтвердила Шталь, которая этого и не скрывала. Девица нехорошо прищурилась, и Эша подумала, что, пожалуй, один раз можно и проигнорировать столь очевидный знак судьбы, ибо такая судьба ей не нужна совершенно.

   - Твое счастье, нет у меня времени! - вдруг сообщила девица и, подхватив свои сигареты, развернулась и направилась к "Аваллону". Эша приуныла еще больше. Звено цепи, идущее в ресторан - это было плохо. Это наверняка грозило какими-нибудь неприятными и болезненными событиями. В одном ресторане ей говорили правду целых две минуты, в другом она упала с веселого стула, в третьем ее и вовсе посадили на цепь и состарили. Разумеется, это не значит, что она теперь совсем не будет ходить в рестораны. Но в этот ресторан она, пожалуй, не пойдет. Просто купит себе в ларьке шоколадку, вот. Тут желудок громко зароптал, словно в нем начиналось восстание, после чего в нем появились такие ощущения, будто кто-то поместил в него пылесос, который принялся интенсивно засасывать в себя все шталевские внутренности. Очевидно, таким способом желудок пытался довести до ее сведения, что шоколадка может и сойдет для каких-то других шталевских органов, но ему необходим нормальный, хороший завтрак. Эша, прижав ладонь к животу, сдавленным голосом потребовала у обитательницы ларька сигарет, после чего почти бегом направилась к ресторану.

   Внутри ресторана оказалось прохладно, тихо и неярко, после ослепительного солнечного утра полумрак слегка сбивал с толку, и Эша вошла в зал почти наощупь, остановившись возле первого же столика. Мгновенно появившийся рядом молодой человек услужливо отодвинул для нее тяжелый с высокой резной спинкой стул, и Шталь осторожно села, придерживая стул за сиденье и постаравшись, чтобы ее присаживание выглядело как можно вежливей. Что поделать - это уже была паранойя.

   Эша осмотрелась. Ресторан был оформлен в коричнево-зеленых тонах, мебель здесь была монументальной, суровой, изготовленной в каком-то неестественно готическом стиле, отчего казалось, что весь зал уставлен плохо выстроенными кафедральными соборами. В дальнем конце зала зиял темный зев камина, а над каминной полкой висели кабанья и оленья головы, два скрещенных меча и какой-то герб. На других стенах тоже было пристроено несколько мечей и сабель, сверкающих ослепительным сувенирным блеском и ловящих в себя отражения ходящих по залу официанток. В углу стояли рыцарские латы, опираясь на двуручный меч скрещенными коваными перчатками, и в пустоте, выглядывающей из-под приподнятого забрала, чудилось что-то неодобрительное. Приглушенно играла музыка, в которой Эша с удивлением распознала "Прекрасный голубой Дунай". Возможно, штраусовский вальс был не слишком подходящ для Аваллона, но он вполне подходил для шталевских ушей. В целом здесь было неплохо, хотя суровая мебель настораживала, а обилие холодного оружие доставляло некий дискомфорт - слишком еще красочна была в памяти недавняя демонстрация Михаила. Вот уж кому бы здесь понравилось.