Умри или исчезни!

меньше половины. Карты бесшумно скользили по сукну. Максим поменял одну, и у него на руках оказались две пары. С этим жалким товаром он сказал: "Поднимаю". Ирина и Клейн отпасовали. Пилот принял ставку и положил несколько мелких купюр поверх горки металлической мелочи...

В этот момент Макс почувствовал, как что-то изменилось за его спиной. Не было ни звука, ни запаха, ни вспышки света, но он знал, что сзади появилось нечто живое. Он швырнул карты на стол и обернулся.

Он увидел блестевшие в темноте белки ребенка, открывшего глаза. На третью ночь после тяжелого ранения в грудь тот пришел в сознание.

Втроем они обступили диван. Неподвижный взгляд и полное молчание мальчика были неестественны, как будто перед ними лежал умирающий старик с усохшим телом. Ира взяла его за руку и спросила о чем-то. Никакого ответа. Лежащий не отреагировал на звук, его зрачки по-прежнему выглядели каплями черной краски на стеклянных шариках.

- О, дьявол! - тихо сказал Макс. Он ощутил некое неудобство, как бывало всегда, когда он видел человеческую ущербность или обреченность. Потом Голиков дважды взмахнул рукой перед неподвижными глазами раненого. - Он же слепой...

Клейн схватил Сашину кисть и сильно сжал ее. Мальчик издал низкое нечленораздельное мычание. Его лицо исказила гримаса боли.

- Ты что, с ума сошел, мать твою?! - закричала Ирина, ударив адвоката ладонью в грудь.

- Тихо, детка, - сказал Клейн, не рассердившись, но и не пытаясь обратить все в шутку. - Вы слишком чувствительны. Он глухонемой к тому же.

Макс посмотрел на него с нескрываемой ненавистью.

- Вы знали?

- Догадывался.

- Господи! - сказал Голиков в пустоту. - Почему ты свел меня с этим придурком?

- Хватит ныть! - Клейн, как ни странно, улыбался, - Надо его перевязать.

- Давай, перевязывай, - с ядом в голосе предложил Макс. - Только узнай вначале, когда он сам сможет о себе позаботиться.

- Ты так ничего и не понял, - сказал масон с легким сожалением.

- Главное, я понял, с кем имею дело.

- Ну, тебе не приходится выбирать, - с этими словами, произнесенными презрительным тоном, Клейн принялся отклеивать от груди мальчика полосы пластыря, которым была закреплена повязка.

Процедура оказалась довольно болезненной. Ребенок мычал, как больной теленок. Ира держала его за руки.

Девятаев равнодушно смотрел на все это, сидя за карточным столом. Он так и не распечатал пачку сигарет и не бросил на стол своих карт. У него на руках был "стрит", и существо, сидевшее внутри пилота, радовалось этому обстоятельству едва ли не больше, чем тому, что вплотную приблизилось к чужому союзнику.

Глава пятьдесят третья

Старик Брыль и сам уже не помнил, сколько лет числился сторожем в "Пирамиде". Благодаря здоровому климату, размеренному образу жизни и многолетней привычке, он до сих пор исправно выполнял свои обязанности. Они были несложными, но достаточно важными - вроде контроля и профилактики газового оборудования, насосов, вентиляционной системы и прочей