Стеклянные книги пожирателей снов

Он снова открыл глаза и посмотрел вверх. До гондолы было ближе, чем думал, — от удлиненной металлической кабины его отделяло метров десять. Верхний конец каната был привязан к стальной раме, укрепленной за гондолой. В корме кабины он не видел окон… но, может быть, там есть дверь? Он закрыл глаза и продолжил движение. Еще метр — и он снова посмотрел вверх. Внезапно доктор Свенсон ужаснулся… карабкаясь с закрытыми глазами, он не думал об этом прежде… а теперь мгновенно застыл на месте. Под кабиной и по обе стороны от нее были расположены задние винты (каждый в поперечнике метра в три), и канат свисал ровно между ними. От ветра и его собственных усилий канат раскачивался туда-сюда, а лопасти вращались так быстро, что сказать, насколько широко пространство между ними, было невозможно. Чем выше он поднимался, тем больше была вероятность, что его качнет от очередного рывка — и он попадет прямо под лопасти. Ему ничего не оставалось — только разжать руки и упасть, и чем дольше он из страха затягивал с этим, тем меньше силы оставалось в его руках. Он подтянулся еще и сильнее зажал трос между колен, чтобы уменьшить раскачивание. Пробираясь вверх, он яснее слышал зловещий звук вращающихся винтов, их неустанное перемалывание воздуха. Он был прямо под ними. Он уже чувствовал запах выхлопа — тот же едкий привкус озона, серы и жженой резины, от которого его чуть не вырвало на чердаке Тарр-Манор. Да, этот летающий аппарат был еще одним порождением чудовищной науки заговорщиков. Слыша рядом с собой невидимые вращающиеся винты, рассекающие воздух, он перехватил трос одной рукой, потом другой, и вот уже все его тело оказалось в пределах досягаемости винтов, этих страшных лопастей, грозящих отсечь его конечности. Лопасти ревели справа и слева, но он почему-то оставался целым. Свенсон подтянулся еще выше, все его тело дрожало от напряжения. Гондола была прямо перед ним — до нее оставалось меньше метра. Если он попытается качнуться на канате, чтобы добраться до гондолы, но не сумеет ухватиться за нее, то попадет прямо под лопасти. Хуже того: если бы он все же рискнул, на гондоле сзади не было ничего, за что можно ухватиться. Он поднял голову. Трос был закреплен на металлической раме с помощью карабина. Он подтянулся еще немного, охая от боли, — он и представить себе не мог, что можно дойти до такого изнеможения. Еще. Он медленно подтянулся и нащупал карабин, а потом чуть выше — клепаную стальную балку. Судорога страха прошла по его телу — он держался за трос только одной рукой, помогая себе коленями. Застонав, он крепче ухватился за балку. Ему нужно было отпустить трос и повиснуть на одной балке. Он должен был попытаться обхватить балку ногами и перебраться по ней над винтами на крышу гондолы. Но трос ему нужно было отпустить. Внезапно (возможно, это было неизбежно) нервы его сдали, и рука, державшая трос, начала соскальзывать. Доктор перебросил ее на металлическую балку. Ноги его отчаянно задергались в воздухе. Он посмотрел вниз и увидел, как канат попал в правый винт, который тут же измолотил его в куски. Издав стон боли, он подтащил колени к груди — иначе и его ногам грозила судьба каната — и, сделав еще одно усилие, обхватил ими металлическую балку. Прямо под ним была смерть. Он медленно пополз по холодной перекладине, мучительно тормозясь у каждой поперечины, чтобы перехватиться. Пальцы у него онемели, чтобы проползти три метра, ему понадобилось десять минут. Наконец он осторожно опустил ноги и почувствовал под ними надежный металл. Из глаз у него текли слезы — может быть, от ветра, этого доктор не знал.

Гондола представляла собой ровный короб из черненой стали, подвешенный в метре от объемистого газового баллона, с помощью металлических балок, прикрепленных в каждом углу к раме гондолы. Поверхность металла была скользкой от холода и влаги туманного неба приморья, но доктор Свенсон был слишком парализован страхом и обессилел, а потому не мог позволить себе приблизиться к краю, чтобы уцепиться за одну из этих угловых балок. Вместо этого он расположился в центре гондолы, обеими руками обхватив ту самую металлическую перекладину под газовым баллоном, по которой пробрался сюда. Зубы его стучали, и он пытался заставить свой парализованный разум осмыслить его нынешнее положение. Гондола имела в поперечнике около четырех метров и около десяти в длину, но, чтобы двигаться по ее поверхности, ему нужно было отпустить железную балку. Он закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Его пробирала дрожь, несмотря на шинель и затраченные только что усилия, а может, именно поэтому — пот, покрывавший его тело и пропитавший его одежду, теперь на холодном ветру леденил его тело. Он открыл глаза при неожиданном рывке и изо всех сил уцепился за балку. Дирижабль поворачивал налево, и Свенсон чувствовал, как неумолимо ослабевает его хватка, по мере того как инерция поворота сносит его в сторону. Его вдруг обуял безумный приступ смеха: он увидел себя, свои отчаянные попытки удержаться на маневрирующем дирижабле. Что это по сравнению с его извечной боязнью корабельных трапов? Он вспомнил, как всего лишь день назад (неужели это было так недавно?) на четвереньках полз по крыше макленбургского представительства! Если бы он только знал тогда! Свенсон ухватился за балку еще крепче и снова хохотнул. По крыше! Он приближался к ответу на загадку: каким образом удалось принцу покинуть крышу? За ним прилетели на дирижабле! При низкой скорости винты работали почти неслышно — они могли легко подлететь к представительству и высадить людей, которые потом вернулись вместе с принцем, а никому и в голову ничего подобного не могло прийти. Теперь получал объяснение и окурок — его выбросила из гондолы графиня ди Лакер-Сфорца, наблюдавшая за происходящим из иллюминатора. Однако он до сих пор не мог понять, почему принца похитили, не поставив об этом в известность других участников заговора (хотя бы тех же Ксонка и Граббе)? Как и смерть Артура Траппинга, это оставалось нераскрытой тайной… Если бы ему удалось докопаться до истины хотя бы в одном из этих случаев, то, может быть, он понял бы все.

Дирижабль завершил вираж. Туман вокруг Свенсона сгустился, и доктор сдвинулся вперед вдоль балки, стараясь не шуметь на крыше гондолы — меньше всего ему хотелось, чтобы кто-нибудь из находящихся внутри узнал, что он здесь. Он снова закрыл глаза и постарался успокоиться, чтобы сердце не рвалось из груди, но дыхание не выравнивалось, и зубы по-прежнему выбивали дробь. Он решил не двигаться, пока не разожмутся от усталости его руки или пока дирижабль не доберется до места назначения — что уж там случится первым.

Когда он открыл глаза, дирижабль закладывал новый вираж, менее крутой, чем прежде, и (сначала он этого не понял, но потом через разрывы в пелене тумана увидел) на более низкой высоте, в сотне метров над землей. Внизу, похоже, было болотистое пространство, поросшее вереском, и нигде ни одного дерева. Неужели они собирались лететь через море? Сквозь мрак он увидел огни, поначалу неяркие и мерцающие, но по мере того, как они становились все четче, он понял, что путешествие приближается к концу, к тому же дирижабль все это время продолжал снижаться.

А сооружение внизу, куда они направлялись, было громадное, но относительно низкое (Свенсону показалось — не выше двух-трех этажей) и создавало впечатление мощи. В плане оно напоминало нижнюю челюсть, огибавшую нечто вроде декоративного сада. По мере спуска он чувствовал, как изменяется характер звука винтов — частота их вращения падала. Теперь он подробнее мог разглядеть то, что находится внизу: большая открытая площадь впереди, уставленная экипажами, вокруг которых суетились похожие на муравьев (а когда дирижабль подлетел поближе — на мышей) фигуры кучеров. Свенсон посмотрел в другую сторону и увидел два раскачивающихся фонаря на крыше, а за фонарями — группу людей, которые явно стояли там, чтобы привязать тросы дирижабля. Они опускались все ниже… тридцать метров. Двадцать… Свенсон вдруг испугался, что его увидят, а потому, преодолевая внутреннее сопротивление, ухватился за ручку люка и распростерся на крыше гондолы. Стальная поверхность была холодна как лед. Другую руку он вытянул для равновесия, ноги тоже раскинул в стороны. Они опускались все ниже. Снизу донеслись крики, потом — хлопок открывающегося окна и ответный крик из гондолы. Они приземлились в Харшморте.