Что-то страшное грядёт

— О Вилл, так хочется домой, хочется есть. Но теперь уже поздно после того, что мы видели! Мы должны увидеть больше! Верно?

— Господи, — уныло произнес Вилл. — Наверно должны.

И они побежали вдогонку неизвестно за чем и никому не ведомо куда.

Глава девятнадцатая

Когда они выбрались на дорогу, последние размытые мазки заката уже пропали за холмами, и то, за чем они гнались, опередило их настолько, что превратилось в мелькающее пятнышко, то схваченное светом фонарей, то вновь отпущенное на волю в темноту.

— Двадцать восемь! — выдохнул Джим. — Двадцать восемь раз!

— Ага, карусель! — повернул голову Вилл. — Я насчитал двадцать восемь кругов в обратную сторону!

Далеко впереди фигурка остановилась и поглядела назад.

Джим и Вилл юркнули под дерево и подождали, пока фигурка не побежала опять.

«Оно, — думал Вилл. — Нет, почему „оно“? Это же мальчик, это мужчина… нет… это нечто преображенное, вот что это».

Они достигли города, пересекли его границу, и, продолжая бежать, Вилл сказал:

— Джим, не иначе на карусели были два человека, мистер Кугер и этот мальчик, и…

— Нет. Я не спускал с него глаз!

Они миновали парикмахерскую. Вилл скользнул невидящим взором по объявлению на стекле витрины. Прочел и не прочел. Запомнил и забыл. Поспешил дальше.

— Эй! Он свернул на Калпеппер-стрит! Живей!

Они обогнули угол.

— Исчез!

Яркие фонари освещали длинную пустую улицу.

Ветер гонял сухие листья по расписанным белыми «классами» тротуарам.

— Вилл, на этой улице живет мисс Фоули.

— Точно, четвертый дом, но…

Джим побрел, небрежно насвистывая, руки в карманах; Вилл последовал его примеру. Около дома мисс Фоули они посмотрели вверх.

В одном из мягко освещенных окон кто-то стоял, глядя на улицу.

Мальчик — двенадцати лет, не больше и не меньше.

— Вилл! — тихо воскликнул Джим. — Этот мальчик…

— Ее племянник?..

— Племянник — черта с два! Отвернись. Может, он умеет читать по губам. Идем не спеша. До угла и обратно. Видел его лицо? Эти глаза, Вилл! Часть человека, которая не меняется, будь то юноша или старик, шести- или шестидесятилетний! Лицо мальчика, это точно, но глаза — глаза мистера Кугера!

— Нет!

— Да!

Они остановились, и сердца их часто бились в лад.

— Продолжаем ходить.

Они снова пошли. Джим вел за собой Вилла, крепко держа его за руку.

— Ты видел глаза мистера Кугера, ну? Когда он поднял нас на руках, так что мы чуть не стукнулись головами? И ты видел мальчика, который сошел с карусели? Он скользнул взглядом по тому месту, где я прятался на дереве, — что это было! Как будто я заглянул в открытую топку! В жизни не забуду этих глаз! И вот они там теперь, в этом окне. Повернули. Теперь пошли обратно, тихо, медленно, спокойно… Мы ведь должны предупредить мисс Фоули, что скрывается в ее доме?

— Послушай, Джим, тебе чихать на мисс Фоули и на то, что находится в ее доме!

Джим ничего не ответил. Идя под руку с Виллом, он только поглядел на своего друга и подмигнул разок, прикрыл веками свои ярко-зеленые глаза и снова открыл.

И Вилл в который раз подумал, что Джим напоминает ему одного почти забытого старого пса. Каждый год этот пес, который месяцами вел себя примерно, вдруг убегал куда-то и пропадал по нескольку дней, после чего возвращался, хромая, облепленный репьем, тощий, пахнущий свалками и болотом; всласть повалявшись во всевозможных грязных корытах и на вонючем мусоре, он трусил домой с потешной ухмылкой на морде. Отец Вилла прозвал этого философа дебрей Платоном, потому что по глазам его было видно, что он постиг все на свете. Возвратись, пес опять вел безупречную жизнь, был образцом благонравия, чтобы спустя сколько-то месяцев вновь исчезнуть, и все начиналось сначала. Шагая теперь рядом с Джимом, Вилл словно слышал, как его друг поскуливает про себя. Чувствовал, как топорщатся волоски по всему телу Джима. Видел, как настораживаются его уши, как он принюхивается к сгущающемуся мраку. Джим чуял запахи, не доступные никому другому, слышал тиканье часов, отмеряющих иное время. Даже язык его сейчас, когда они снова остановились перед домом мисс Фоули, как-то странно облизывал то нижнюю, то верхнюю губу.

Окно было пусто.

— Поднимусь на крыльцо и позвоню, — сказал Джим.

— Что — встретиться с ним лицом к лицу?

— Вот именно, Вилл. Мы ведь обязаны проверить? Пожать ему лапу, заглянуть в его ясные, или какие там, глаза, и если это он…

— Но ведь мы не можем прямо при нем предупреждать мисс Фоули?

— Мы позвоним ей потом по телефону, балда. Пошли!

Вилл вздохнул и позволил вести себя вверх по ступенькам, желая и не желая убедиться, точно ли в мальчике в этом доме кроется мистер Кугер, которого выдадут искры в его глазах.

Джим нажал кнопку звонка.

— Что, если откроет он? — тревожно осведомился Вилл. — Господи, мне так страшно, что я готов пуститься наутек. Джим, а ты почему не боишься, скажи!

Джим посмотрел на свои руки, они не дрожали.

— Черт возьми, — выдохнул он. — Ты прав! Я не боюсь!

Дверь распахнулась.

На пороге стояла сияющая мисс Фоули.

— Джим! Вилл! Как мило.

— Мисс Фоули, — выпалил Вилл. — У вас все в порядке?

Джим зыркнул на него. Мисс Фоули рассмеялась.

— Конечно. А в чем дело?

Вилл покраснел.

— Все эти проклятые зеркала в Луна-Парке…

— Ерунда, я давно все забыла. Так вы войдете, мальчики?

Она шагнула в сторону, открывая путь.

Вилл шаркнул ногой и остановился.

За спиной мисс Фоули вход в гостиную закрывала темно-синяя, как грозовой ливень, бисерная занавеска.

Там, где синий ливень касался пола, из-под занавески торчали носки маленьких пыльных ботинок. За самой завесой дождя притаился злой мальчик.

Злой? Вилл моргнул. Почему — злой? Потому. Только и всего. Да, мальчик, и злой к тому же.

— Роберт? — Мисс Фоули повернулась, зовя сквозь темно-синие бисеринки нескончаемого дождя. Взяв Вилла за руку, мягко втянула его в прихожую. — Иди сюда, познакомься с двумя моими учениками.

Ливень расступился. Чистенькая, леденцово-розовая рука высунулась вперед, как бы проверяя погоду в прихожей.

«Господи, — подумал Вилл, — он посмотрит мне прямо в глаза! Увидит карусель, увидит себя, едущего задом наперед. Я знаю — это запечатлено на моих глазных яблоках, как если бы меня поразила молния!»

— Мисс Фоули! — произнес Вилл.

Вслед за рукой сквозь мглистое кружево грозы выглянуло розовое лицо.

— Мы должны рассказать вам ужасную вещь.

Джим резко ударил Вилла по локтю, чтобы тот замолчал.

Из темного каскада бисеринок выступила маленькая фигурка. Ливень плескал за спиной мальчика.

Мисс Фоули выжидательно наклонилась к Виллу. Джим больно сжал его локоть. Вилл покраснел, замялся, потом выпалил:

— Мистер Кросетти!

Внезапно взгляду его отчетливо представилось объявление на окне парикмахерской. По которому он скользнул невидящими глазами, пробегая мимо.

— Мистер Кросетти! — повторил он и поспешно добавил: — Он… умер!

— Что… парикмахер?

— Парикмахер? — эхом откликнулся Джим.

— Видите прическу? — Вилл поднес дрожащую руку к своей голове. — Это он меня постриг. А сейчас, когда мы проходили мимо, увидели объявление, и люди сказали нам…

— Какая беда. — Мисс Фоули протянула руку, чтобы подвести к ним странного мальчика. — Я очень сожалею. Мальчики, это Роберт, мой племянник из Висконсина.

Джим протянул руку «племяннику».

Роберт поглядел на нее с любопытством.

— Что ты так смотришь? — спросил он.

— Ты мне кого-то напоминаешь, — сказал Джим.

«Джим!» — мысленно крикнул Вилл.

— Одного моего дядюшку, — спокойно продолжал Джим, сама учтивость.

Племянник перевел взгляд на Вилла, который уставился в пол, чтобы тот не увидел, как память о карусели вращает его глазные яблоки. Почему-то его так и подмывало напеть попятную музыку.