Четыре после полуночи (сборник)

Кровь в моих жилах заледенела, а ноги подкосились. Увидеть меня они не смогли бы, разве что вздумай я вскарабкаться по водопроводной трубе и барабанить по ней. Глаза Арделии и мальчика были закрыты, но дело вовсе не в этом. Арделия была настолько поглощена своим занятием, что при всем желании не смогла бы сразу оторваться.

Лицо ее полностью утратило человеческий облик. Оно растеклось, словно патока, и приняло форму трубки с расплющенным носом и вытянутыми глазами-щелочками. Мне это напомнило какое-то насекомое… муху, может быть, или осу. И рот ее снова исчез. Он превратился в эту мерзость, которую я уже наблюдал однажды, когда мы с Арделией лежали в гамаке после смерти мистера Лейвина. Вокруг выпяченного рыла снова пузырились толстые складки плоти, испещренные какими-то красными полосками. Поначалу я подумал, что это кровь или даже набухшие под кожей вены, но потом сообразил — это же помада. Губ у нее больше не было, а помада так расползлась на их прежнем месте.

Кончиком рыла Арделия присосалась к глазам Уилли.

Сэм ошарашенно посмотрел на Дейва и даже спросил себя, уж не рехнулся ли рассказчик, чего доброго. Одно дело — призраки, но такое… И тем не менее лицо Дейва светилось столь одухотворенно, что Сэм подумал: Если он и врет, то сам того не сознает.

— Дейв, не хотите ли вы сказать, что Арделия Лорц пила его слезы? — чуть поколебавшись, спросила Наоми.

— Да… и — нет. Она пила «особенные слезы». Те самые, помните? Но ее лицо… Оно походило на размалеванную маску, которую напяливают на себя ряженые в праздник Хэллоуин.

Из уголков глаз Уилли выделялась какая-то розоватая слизь, этакая мутная и жиденькая кашица. Вот ее-то и высасывала Арделия, громко хлюпая. Но это были не слезы, нет. Она пила страх. Каким-то непостижимым образом сумев сделать его реальным, истекающим наружу в виде этих кошмарных слезинок.

— Вы хотите сказать, что Арделия Лорц была вампиром? — спросил Сэм.

Дейв вздохнул с облегчением.

— Да. Совершенно верно. Уже потом, осмелившись об этом подумать, я догадался, что это именно так. Все эти россказни о вампирах, которые прогрызают жертвам шею и пьют кровь, — досужие бредни. Да, они пьют, но вовсе не из шеи и не кровь. Возможно, потом, когда их жертвы вырастают, это и краснеет и становится похожим на кровь. Может быть, именно так и обстояло дело с мистером Лейвином. Наверное. Но это не кровь.

Это страх.

Не знаю, сколько я простоял, не в силах оторвать от них глаз, но вряд ли очень долго — Арделия никогда не уводила ребенка в ванную больше чем на пять минут. Выделения из уголков глаз Уилли начали бледнеть и стали более скудными.

Но вот эта штуковина на конце ее рыла… не знаю, как ее назвать…

— Хоботок, — спокойно подсказала Наоми. — Думаю, это было нечто вроде хоботка.

— Что ж, возможно. Так вот, этот… хоботок на моих глазах начал удлиняться, не желая, видимо, упустить ни одной капли живительной влаги. Я догадался, что процесс подходит к концу. Я также прекрасно понимал, что Арделия убьет меня, если узнает, что я за ней подглядывал.

Я начал медленно пятиться, шаг за шагом. В глубине души я был почти уверен, что спастись мне не удастся, но наконец уперся спиной в косяк распахнутой двери. От ужаса я чуть не заорал, решив, что Арделия каким-то образом оказалась у меня в тылу. Я искренне в это верил, хотя она по-прежнему стояла на коленях прямо у меня на глазах.

Зажав рукой рот, чтобы не взвыть, я ударился в бегство. Мной овладело единственное желание: удрать отсюда, а потом бежать и бежать, не останавливаясь. Пока не упаду замертво.

Я выбрался в то самое фойе с мраморным полом, которое вы видели, Сэм. Где установлен щит с призывом «ТИШИНА!» Там я на мгновение остановился и призадумался. Сейчас Арделия приведет Уилли в детский зал и заметит, что меня и след простыл. Она сразу догадается, что случилось, и устремится за мной в погоню. В том, что она меня поймает, сомнений не было. Я не забыл, как она носилась в зарослях кукурузы.

Словом, я заставил себя возвратиться в детскую читальню. Пожалуй, это был труднейший поступок в моей жизни, но я совладал с собой. Не прошло и двух секунд, как я сел на место, и Арделия вернулась, держа Уилли за руку. Мальчуган, как я и ожидал, сиял и весело смеялся.

«А ну-ка, хорошие дети, поднимем головки! — выкрикнула она, хлопнула в ладоши, и дети дружно уставились на Арделию. — Уилли уже выздоровел и хочет дослушать сказку до конца. Верно, Уилли?»

«Да, мэм», — послушно ответил Уилли. Она чмокнула его в щеку и подтолкнула к стульчику. Затем продолжила рассказ. Я сидел и слушал ни жив ни мертв. И вот когда этот детский час закончился, я запил уже по-настоящему. По-черному. Не зная удержу.

— И чем закончилось эта история? — спросил Сэм. — Что вам об этом известно?

— Не так много, как могло бы, не пей я как свинья, но куда больше, чем хотелось бы. Даже не знаю, сколько еще тянулось это дело. Месяца четыре, должно быть, или шесть, а то и все восемь. Я уже совсем потерял счет времени. Не знал даже — лето или зима стоит. Когда пьяница идет вразнос, Сэм, он уже не видит перед собой ничего, кроме донышка бутылки. Одно только помню — кто-то, похоже, сел Арделии на хвост, и пришло ее время уснуть и сменить облик.

Помню, как однажды ночью в ее доме — ко мне она никогда не приходила — Арделия сказала:

«Я ползаю, как сонная муха, Дейв. Никак не могу избавиться от сонливости. Скоро я уже буду отдыхать. Долго-предолго. Когда настанет время, я хочу, чтобы ты уснул со мной. Я ведь так к тебе привязалась».

Я был, как всегда, пьян в стельку, но от этих слов просто похолодел. Мне казалось, я понял, что она имела в виду, и спросил ее об этом прямо в лоб, но Арделия только рассмеялась.

«Нет, глупыш, совсем не это, — снисходительно сказала она. — Я о настоящем сне говорю, а вовсе не о смерти. Только для этого теперь ты будешь питаться вместе со мной».

От этих слов я мигом протрезвел. Арделия даже не подозревала, что я уже проник в ее тайну и знаю, что она замыслила. Затем стала расспрашивать меня про детей. Какие мне не нравились, какие казались самыми вредными, шумными и непослушными. И говорила:

«Они плохие. Таких давить надо. Они чиркают книги карандашами и странички рвут. Как по-твоему, Дейви, кто из них заслуживает смерти?»

Тогда я понял, что должен непременно вырваться из ее лап, пусть даже ради этого мне придется расстаться с жизнью. Арделия начала меняться. Волосы ее потускнели, да и кожа стала портиться. Дряблой какой-то сделалась, морщинистой. А вокруг рта какие-то красноватые жилки появились. Целая сеточка.

Однажды ночью, в постели, Арделия перехватила мой взгляд.

«Ты заметил, что я меняюсь, Дейви? — И потрепала по щеке. — Так надо, не волнуйся. Все идет как надо. Просто я готовлюсь ко сну. Так всегда бывает, когда я собираюсь погрузиться в очередной сон. Скоро. А ты, если хочешь остаться со мной, должен прихватить одного ребенка. Или двоих. А то и троих. Чем больше, тем веселее! — Она расхохоталась, и в глазах снова заплясали язычки пламени. — Впрочем, я тебя в любом случае бросать здесь не собираюсь. Для меня это небезопасно. Ты понимаешь, что я хочу сказать?»

Я сказал, что понимаю.

«Тогда готовься, Дейв, если тебе жизнь дорога. Уже недолго осталось. Совсем недолго. Если ты не готов, то лучше признайся сразу. Мы покончим нашу связь прямо сейчас — быстро и безболезненно. Тебе только приятно будет».

Она наклонилась ко мне, и я вдруг почувствовал, что изо рта Арделии идет трупный запах. Да-да, от нее несло падалью. Мне даже не верилось, что когда-то я мог целоваться с ней… пусть даже пьяный… Однако тогда я согласился на ее предложение. Видимо, в глубине души я все-таки хотел жить и сказал Арделии, что уйду с ней, но только мне нужно немного времени, чтобы подготовиться. Настроиться, иначе говоря.