Меррик

Я проводил ее в заказанный заранее и уже подготовленный номер и усадил на кровать.

Шикарный, наверное лучший в городе, номер был обставлен со вкусом, хотя и без фантазии. Приглушенный свет и обилие цветов, принесенных по моей просьбе, делали его особенно уютным.

Все это, однако, не выходило за рамки обычных условий, создаваемых для агентов Таламаски. Мы никогда не скупились на расходы, если дело касалось членов ордена, которым приходилось много путешествовать.

Я вновь погрузился в воспоминания о прежних встречах с Меррик – они окутали меня словно туманом и бередили душу.

А Меррик, видимо, ничего не замечала. Допив ром, она без лишних церемоний откинулась на подушки и почти мгновенно закрыла огромные, ярко блестевшие зеленые глаза.

Я долго смотрел на нее, в непринужденной позе лежащую на плотном бархатном покрывале с горой подушек в изголовье: легкая белая одежда из хлопка, длинные изящные лодыжки в кожаных сандалетах, похожих на те, что носили в библейские времена, прекрасное во сне лицо с высокими скулами и нежным подбородком.

Я не мог сожалеть о том, что возобновил эту дружбу. Не мог. Но я все время повторял одну и ту же клятву: «Дэвид Тальбот, ты не причинишь вреда этому созданию. Меррик найдет выход, знания ей помогут, ее душа одержит победу, как бы низко ни пали я и Луи».

Затем, тщательно обследовав номер и убедившись, что заказанные цветы расставлены как подобает: на журнальном столике в гостиной, на письменном столе, на трюмо, – что в ванной изобилие косметики, а в шкафу висит толстый махровый халат и стоят тапочки, что бар заполнен маленькими бутылочками, а рядом с ними возвышается бутылка рома, купленная мною накануне, я поцеловал Меррик, оставил на тумбочке ключи и ушел.

В коридоре пришлось задержаться на минуту у стола портье, который в обмен на соответствующую мзду заверил, что даму не будут беспокоить, что она может оставаться в гостинице так долго, как сама того захочет, и каждое ее желание будет исполнено.

Я решил прогуляться до нашей квартиры на Рю-Рояль.

Однако в красиво освещенном и несколько суматошном вестибюле гостиницы я вдруг почувствовал слабое головокружение. Мне показалось, будто все взоры, причем отнюдь не доброжелательные, направлены в мою сторону.

Я сразу остановился и принялся шарить по карманам, словно в поисках сигарет, а на самом деле внимательно оглядываясь по сторонам.

Ничего необычного – ни в интерьере холла, ни в заполнявшей его толпе. Тем не менее на улице меня вновь охватило прежнее ощущение: будто все прохожие смотрят на меня и, проникая взглядами сквозь мою смертную оболочку – что, надо заметить, отнюдь не легко, – догадываются, кто я такой и какую угрозу представляю.

Застыв на месте, я вновь огляделся. Ничего подобного не происходило. Напротив, носильщики сердечно улыбались, стоило нам встретиться взглядами.

Я продолжил путь на Рю-Рояль.

И вновь неприятное ощущение повторилось. Хуже того, на этот раз мне показалось, будто меня замечают не только прохожие, что люди подходят к окнам магазинов и ресторанов специально, чтобы поглазеть на меня, а головокружение, которое я испытывал впервые с тех пор, как стал вампиром, только усилилось.

Мне стало весьма не по себе. Я даже подумал, не является ли это результатом такого тесного общения со смертной, ведь я никогда прежде не чувствовал себя таким уязвимым. Благодаря смуглой коже я мог совершенно безнаказанно вращаться в мире смертных. Все мои сверхъестественные черты скрывал темный цвет кожи, а глаза, хоть и блестели чересчур ярко, были черными.

И все же всю дорогу до дома меня не оставляло чувство неловкости, как будто люди украдкой глазеют на меня.

Наконец, когда я оказался в трех кварталах от квартиры, которую мы с Луи и Лестатом делили на троих, я остановился и прислонился спиной к черному металлическому фонарному столбу – совсем как это делал когда-то Лестат.

Оглядев прохожих, я снова успокоился.

Но тут меня что-то перепугало, и я невольно задрожал как осиновый лист. На пороге какого-то магазина стояла Меррик, сложив руки на груди. Она посмотрела на меня немигающим укоризненным взглядом, а потом исчезла.

Разумеется, на самом деле никакой Меррик там не было, но явственность видения наводила ужас.

Позади меня шевельнулась тень. Я неловко обернулся и вновь увидел Меррик. Одетая во все белое, она шла, устремив на меня мрачный взгляд, а потом вдруг исчезла, слившись с тенями, в проеме двери другого магазина.

Я был ошеломлен. Здесь явно пахло колдовством, но как могло оно подействовать на вампира? А ведь я был не простым вампиром, а Дэвидом Тальботом, когда-то жрецом макумбы. Покинув мир смертных, я часто видел призраков и духов и знал, на что они способны. Мне было известно многое и о Меррик, но никогда прежде не доводилось стать свидетелем или объектом подобного колдовства.

В такси, проехавшем по Рю-Рояль, тоже сидела Меррик и пристально смотрела на меня. Прекрасные волосы были распущены – совсем так, как в отеле, где я ее оставил.

А когда я обернулся, совершенно уверенный, что она стоит за спиной, то увидел ее фигуру на балконе.

Вид у Меррик был грозный. Я задрожал. Как глупо! И как все это мне не нравилось.

Я не сводил глаз с фигуры на балконе. Ничто не могло бы заставить меня сойти с этого места. Фигура поблекла и растаяла. Улица вокруг неожиданно опустела, хотя на самом деле повсюду было полно туристов и с соседней Рю-Бурбон до меня доносилась музыка. До сих пор я ни разу не видел столько цветов, усыпавших бутонами кружевные железные решетки, и столько великолепных лиан, карабкавшихся по выветренным фасадам и старым оштукатуренным стенам.

Заинтригованный и злой, я вернулся на Рю-Сент-Анн, чтобы взглянуть на кафе, из которого мы только что вышли. Как я и ожидал, там было множество посетителей, так что немощный официант не знал покоя.

А посреди зала сидела Меррик в пышной белой юбке, стоявшей колом, словно сшитой из картона. В следующий миг и это видение, разумеется, исчезло.

Но самое главное, в кафе теперь буквально яблоку было негде упасть. Так должно было быть и в момент нашей с Меррик встречи. Интересно, как ей удалось избавиться от посетителей? И что она теперь делает?

Я пошел обратно. Осыпанное тусклыми звездами небо над головой было типично южным – синим. Отовсюду слышались смех и веселые разговоры. Вот она, реальность: теплый весенний вечер в Новом Орлеане, когда тротуар кажется мягким под ногами, а звуки, долетающие до ушей, сладостны и приятны.

И все же мне опять показалось, что все вокруг смотрят на меня. Особенно не скрывала этого парочка, переходящая улицу на углу. А затем я увидел вдалеке Меррик и на этот раз отчетливо различил на ее лице выражение злорадства, словно она радуется моему смятению.

Я тихо охнул, когда видение исчезло.

– Как она это проделывает, вот что непонятно! – вслух пробормотал я. – И зачем ей это понадобилось?

Я быстро направился к дому, не зная еще, войду ли я в него, когда вокруг меня творится такая чертовщина, но стоило мне приблизиться к нашей подъездной аллее, которая начиналась за большими арочными воротами, обрамленными кирпичной кладкой, как я увидел самое страшное видение из всех.

За решетчатыми створками ворот стояла Меррик из далекого прошлого: девочка в коротеньком сиреневом платьице. Слегка наклонив голову набок, она слушала, что нашептывает ей на ухо пожилая женщина, и кивала в ответ. А в пожилой женщине я безошибочно узнал давно умершую бабушку Меррик, Большую Нанэнн.

Тонкие губы Большой Нанэнн кривились в едва заметной улыбке, и она тоже кивала в такт своим словам.

Присутствие Большой Нанэнн всколыхнуло в моей душе воспоминания и забытые чувства. Я испытал ужас, затем гнев, но постарался взять себя в руки.

– Не исчезайте, не уходите, – закричал я, метнувшись к воротам.

Но фигуры растворились в воздухе, словно зрение отказало, глаза потеряли фокус.

Терпение мое лопнуло. Окна нашего дома светились, изнутри доносились очаровательные звуки клавесина – Моцарт, если я не ошибся. Наверняка это Лестат включил плеер возле своей кровати с балдахином на четырех столбиках. Значит, сегодня вечером он почтил нас своим визитом и, как обычно, будет молча лежать и слушать записи до самого рассвета.