Тихий Холм

Чавканье прекратилось. Открыв глаза, Хизер увидела, что в облике жрицы произошли серьёзные изменения. Все поры кожи раскрылись и чернели миллионами овалов, из которых вытекала кровь. Клаудия смотрела прямо на неё; лицо напоминало сито, через которое просеивают муку. Губы растянулись в счастливой улыбке, глаза застыли сваренным белком. Не шевеля ни единым членом, Клаудия хрипло выдавила:

– Если ты… Алесса… ты не сможешь убить Бога… если ты не хочешь Его родить, то это сделаю я-а-а-а!

Она бессвязно закричала, обращаясь в ржавый купол над головой, и поперёк лица пробежала багровая полоса, захватывающая тело – глаза… рот… волосы… К величайшему облегчению Хизер, Клаудия отвернулась от неё и побрела прочь, к алтарю, пошатываясь из стороны в сторону. Тело под платьем распирало, как чрезмерно надутый волшебный шарик. Тугая ткань треснула в нескольких местах, и из дыр закапала чёрная жидкость.

Господи! Как…

Клаудия упала на колени. Прямо перед ней зияла продолговатая дыра, дно которой было покрыто мраком. До этого момента Хизер как-то не задумывалась, почему дыра находится в столь неподходящем месте, у главного алтаря церкви… Клаудия подняла руки перед собой, широко раскинув в стороны, и прокричала:

– О, Господь!

Слова выплеснулись вместе с галлонами крови, и женщина начала падать вниз, лицом в отверстие. Но так и не успела – стены содрогнулись, будто от мощного удара кувалдой, и из глубин дыры молниеносно выскочило существо без малого восьми футов ростом, старый добрый знакомец с пупырчатой головой. Мгновением позже твари уже не было в молельне, как и Клаудии Вульф. Осталась лишь дыра, края которой потрескались и вмялись внутрь. Над чёрным провалом поднимался сизый дымок.

Оставшись одна, Хизер колебалась недолго. Она подошла к самому краю дыры и заглянула вниз. Там царила темнота, в которой раздавались странные рвущиеся звуки. Что бы ни происходило, место Хизер было там. И нигде больше. Она вобрала в лёгкие побольше воздуха, качнулась над пропастью (сухожилия ног предательски дрогнули) и прыгнула. Яркий свет умчался наверх. Тьма сомкнулась вокруг Хизер.

Глава 26

На этот раз она оказалась словно в центре ядерного взрыва, поглотившего всё вокруг палящим маленьким солнцем – в самом эпицентре. Она приземлилась на нечто рыхлое, кочковатое и мягкое, но ей всё казалось, что она продолжает лететь вниз в кромешный мрак, пронизывая тело копьями пустоты. Но постепенно головокружение, превращающее всё вокруг в хаотический калейдоскоп, прошло: глаза вновь начали видеть, уши – слышать, кожа – осязать. Хизер лежала лицом вниз, неуклюже раскинув руки в стороны, а над нею шипело, варилось, грохотало нечто, вливающее в душу коросту инея. Это мог быть некий космический процесс, искривляющий пространство и время, меняющий основы основ природы и провозглашающий что-то невообразимое. Или этот мог быть Бог, проснувшийся от невечного сна.

Хизер подняла голову, и в её глазах отразился оранжевый отблеск бушующего впереди действа. Всё рассеивалось, теряло углы и менялось, словно она смотрела сквозь очки с запотевшими стёклами. Единственное, что Хизер смогла увидеть чётко – разошедшееся по швам чёрное платье, лежащее в трёх шагах впереди. Измазанное в крови и в какой-то слизи. Покинутый кокон, служивший обителью для божества.

Не может быть! Я… я сама должна была убить её!

Платье Клаудии лежало недвижно. Хизер посмотрела дальше – туда, где становилось на ноги исполинское создание. Свет бил в глаза, но она различила, как по телу существа судорожно карабкается вверх нечто пупырчатоголовое, отдалённо напоминающее человека, но тем не менее им не являющееся. Оно добралось до головы новорождённого Бога и укрыло Его лицо ниспадающей с потолка ширмой. Как ребёнок, бережно закрывающий глаза умершей матери… Уловив взгляд Хизер, Пупырчатоголовый обернулся и посмотрел на неё сверху вниз вдавленными внутрь глазами, потрясывая обгоревшей рясой. Смотрел без всякого интереса, как на вещь, которая использована и должна быть выброшена. Их взгляды пересеклись, и в этот короткий момент Хизер поняла многое… почти всё. Почему это существо неслышно сопровождало её с самого начала кошмара. Почему оно помогало ей, подкидывая то радиоприёмник, то фонарь. Проводник Бога в грешный мир, рука, качающая Его колыбель, ангел-хранитель Богоматери, Валтиель отвернулся от неё и спрыгнул вниз с плеча Бога, не переставая трясти бугристой головой. И тьма, скопившаяся у ног Бога, поглотило его, забрало в ещё один цикл небытия, из которого день назад его вырвал зародыш, шевельнувшийся в чреве Хизер. Его предназначение было выполнено. Бог увидел свет.

Сколько раз он спасал меня? – обречённо подумала Хизер. Сколько раз я умирала, а он возрождал меня, не давая умереть Богу вместе со мной? А я-то думала, почему мне так везёт…

Она умирала. Не раз. И даже не два. Срывалась вниз с поломанной лестницы и сворачивала себе шею, попадала под колёса поезда, мчащегося по ночным рельсам, находила мучительную смерть в пасти монстра. Но потом… когда всё было кончено, истерзанное, бездыханное тело забирало к себе пупырчатоголовое создание, наречённое ангелом Валтиелем. Оно вращало красные вентили – их скрип поворачивал время вспять, туда, где напуганная, измученная, но ещё живая Богоматерь заглядывала в глаза собственной смерти. И всё повторялось вновь, оборот за оборотом, словно кто-то всемогущий нажимал кнопку «Продолжить» на своём всемогущем пульте, пока… пока Хизер не оставалась в живых и не находила в себе силы продолжать путь.

Откровение ужасало. Тошнота накатила вновь, застлав глаза кислыми слезами. Хизер закричала, и был свет, и была тьма, и была она сама, застрявшая между небом и землёй, упавшая на колени перед Богом, набирающим силу. Опять, как давеча: не было ни красной пелены, ни боли. Осталось только опустошение, абсолютный вакуум, разрывающий изнутри. Хизер медленно подняла голову и посмотрела на Бога.

В иконах и стенописях Создателя изображали громадной неясной фигурой, источающей белое сияние, и Он возвышался над всем миром, попирая планету; вокруг головы Его сиял золотой нимб. Ничего из этого здесь не было. А была – тварь, шатающаяся на костяных ногах, которые не держали уродливое, непропорционально большое туловище. Нижние рёбра торчали сквозь плоть; мясо цвета дорожной пыли то и дело отрывалось от гнилых мышц и со шлепком падало на мягкий пол, очерченный кругом. Через центр пола, пересекая круг, проходили тысячи прямых. Длинные руки доходили до колен и кончались подобием кисти. Между пальцами капало что-то прозрачное, напоминающее слюну. Лицо существа всё ещё было скрыто за ширмой.

ЭТО Бог?

Хизер почувствовала, как её воротит при виде до ужаса неправильного существа, семнадцать лет спавшего в её нутре. Но это было ещё не всё. Голова, которая пряталась за ширмой, дрогнула, заставив толстую ткань шелохнуться. Она поняла – сейчас Он обнажит лицо… и она встретится лицом к лицу с худшим из тварей, уготованных для неё этим городом. Тонкая рваная шея качнулась вперёд, вытаскивая голову из-за занавески. Пренеприятный рвущийся звук… и на неё взглянули серые, мутные, рыбьи глаза, два чёрных провала, плавающие в бесцветной жиже. Бог озирал свою колыбель хмурым хищным взглядом. В Его глазах не было ничего, кроме животного желания утолить голод, рвать на куски и убивать. Он не собирался освобождать человечество от пут греха. Не собирался ниспослать на землю вечный Рай. Он пришёл, чтобы… разрушать.

Поблуждав по каморке, глаза остановились на перепуганной, борющейся с тошнотой девушке, которая стояла на коленях перед Ним. Они смотрели друг на друга, и постепенно во взгляде обоих прорезывались ненависть и гнев. Лицо Бога чем-то напоминало Алессу – такие же спутанные чёрные волосы, такой же овал лица… Почему так получилось? Почему Бог обрёл черты той девочки, в которую Он вселился двадцать четыре года назад? Может, страстная мечта Клаудии, её желание видеть свою «сестричку» прислужницей Господа повлияли на Его облик в момент рождения? Хизер не знала. Она только видела, что голова Бога являет собой гротескное подобие Алессиного – кроме глаз. И по мере того, как в этих глазах назревала ненависть, её страх тоже начал уступать место ярости и стыду. Почему она стоит перед Ним на коленях, признавая Его власть? Почему ничего не предпринимает в свою защиту – не делает ничего, чтобы отомстить за отца? Почему?..