Нечто в лодке по ту сторону озера...

Удивляясь с себя, что я смог приехать потом и на вторую репетицию, на которой я продолжал обучать обоих девушек игре на гитаре и подыгрывать им на басу, я повторял самому себе: "Да, я герой… Я герой… Определенно я герой… в жопе с дырой…". Именно с такими мыслями я возвращался домой на автобусе, сидя у окна в темных запотевших очках, с головокружением, одышкой и ощущением повышенного давления, смотря в одну точку и абстрагируясь от всего мира.

А еще я подумал, что не плохо было бы позвонить Владу, узнать, как он там, как у него дела.

Наконец, я приехал домой, благодаря Бога за то, что по пути в автобусе меня не вырвало на сидящую впереди девушку с прекрасными пышными волосами. Тяжело завалившись в квартиру с сильными болями в голове, сразу же грохнувшись на кровать, я с сердцебиением и не спадаемым внутренним напряжением, ожидал начала приступа, утешая себя мыслью, что прошло уже две репетиции, и щас все должно быть немного проще, и можно позволить себе хоть чуть-чуть расслабиться. "Как я дошел до этого? — думал я про себя, — На какую ж хрень я гроблю свою жизнь". Я укреплял отношения с Катей и Викой. А потом валялся на кровати в предвкушении судорог и спазмов, высокого давления и одышки.

Но приступа не произошло.

Этим вечером не произошло.

Он случился на следующий день через пару часов после того, как я проснулся, встал и позавтракал.

Точка X — отметка нового приступа.

Все прошло как обычно. Сначала головокружение, потом провал в груди, одышка, бронхоспазм, затем судороги и в конце абсолютное бессилие. И меня вновь выбило из нормальной жизни примерно на десять дней.

Но — определенно я был герой…

В жопе с дырой….

29.

Можно говорить сколько угодно и произносить очень пафосные красивые или даже романтические слова, можно напирать на чувства, совесть и логику, но в действительности поведение человека всегда определяется лишь двумя факторами — болью и наслаждением. Соответственно, чтобы заставить человека не поступать таким образом, чтобы его действия приводили к разрушению — можно либо страхом, либо желанием выгоды. И кто бы там что ни говорил и как бы высоко не превозносил различные чувства, только страх или осознание очевидной выгоды заставит человека вести себя определенным образом, или не вести себя определенным образом. А если переформулировать желание выгоды, то все в результате сводится только к одному — страх. Страх перед обществом, страх перед близкими, страх перед начальством, страх перед системой, страх перед силой, страх перед Богом, страх перед внутренним конфликтом и разрушением собственных убеждений, страх перед крахом собственной мечты, страх потерять что-то, что тебе обещали дать (выгода). Это звучит грубо и цинично, но это так. Государственный закон действует лишь на основании страха. И десять заповедей действуют тоже только на основании страха. И даже совесть действует на основании страха. Это примитивно, но — правда. Даже любовь — человек хочет быть рядом с предметом своей любви, если этого не происходит, он испытывает боль, он также проецирует на себя все переживания этого человека, и боль объекта любви становится болью того, кто любит. Страх перед болью утраты любимого и болью от проекции боли любимого — заставляет совершать те или иные действия. Чувство долга — не исполнение долга, не удовлетворение чувства долга и нарушение долга ведет к внутреннему конфликту, к конфликту с собственными принципами (которые кто-то, кстати, предусмотрительно заложил внутри человека, и этот кто-то не обязательно хороший), а так же к конфликту с обществом, и то и другое причиняет страдание. Страх перед обществом и внутренними терзаниями заставляет человека поступать определенным образом. Так в чем же тогда превосходство одних страхов и желаний и чувств над другими? Почему одно считается более достойно и почитаемо, а другое пошло и грубо? Есть момент сложности. Усложнение механизма образования конечной боли. Но только ли? Очевидно, что нет. Есть что-то еще, что делает одни страхи более превосходными. Умение проецировать на себя чужие переживания. Способность воспринимать чужую боль и радость. Не просто понимать механизм, а воспринимать и проецировать на свои собственные чувства то, что чувствует другой. Не просто достигать своей цели, а — достигать ее, думая о других людях и учитывая их интересы так же. Это и является первопричиной, первоосновой и смыслом любви и стремления к справедливости. Кто бы что ни говорил, но романтическая любовь, так же как и родительская, например, является всего лишь инстинктом и представлять ее как нечто такое невероятно возвышенное — несколько неразумно. Только не очень далекие люди по настоящему склонны возвышать романтическую любовь и возводить ее в ранг какой-то высшей материи. В действительности это такой же инстинкт, как желание пожрать, механизм тот же. И человек всегда во всем ищет своей выгоды и свои интересы. Вопрос только, каким путем он достигает этой выгоды — учитывая интересы других, или не учитывая. Только способность думать о других делает человека высшим существом, достойным Божьего образа и подобия. С этого все начинается и этим заканчивается. И в этом смысл человеческой жизни в его вселенском, а не личностном значении.

Пытаясь изменить этот мир к лучшему, я уже давно перестал относиться к этому стремлению как к чему-то возвышенному и идеализированному. Я всего лишь удовлетворял свою потребность, которая развилась у меня за несколько лет моей неоднозначной деятельности. Я прекрасно понимал этот механизм, и прекрасно понимал, зачем я все это делаю. Поэтому у меня уже давно не было в этом какой-то романтики и я не испытывал иллюзий на этот счет. Мне просто сложно было начать борьбу со своей собственной природой. Я не хотел играть со своей душой. Мне сложно было пойти на внутренний конфликт со своим мышлением. Однажды я уже пытался сделать это — ничего хорошего из этого не вышло. Внутренний конфликт разрушает здоровье, садит нервную систему и даже может привести к психическим расстройствам. Так что я тоже был точно таким же рабом какой-то системы, возможно, своей собственной. Но в отличие от большинства людей — я хотя бы осознавал это и честно признавал. Да и система, все-таки, на мой взгляд, была более достойная, чем просто набор тупых изначальных животных инстинктов.