Дурная Слава

Открылась дверь, и трепеты поволокли по направлению к нему следующую жертву. Бен замотал головой и кинулся прочь. Его быстро догнали.

Наступили самые черные минуты в его жизни. Он убегал, его догоняли. Он выкинул оружие, трепеты заботливо подобрали и вернули. И его заставляли убивать вновь и вновь. Последним притащили Бормана.

Бен к этому времени смертельно устал, он не мог больше совершать насилие физически. Это было словно затмение. Борман сидел и плевался в углу, зло зыркая вокруг, грозя всеми карами и нецензурно бранясь. Бен окончательно спятил и почему-то решил, что будет лучше, если отдаст ему оружие.

Борман обрадовано схватился за автомат и восемь раз выстрелил в Бена в упор, и каждый раз на траектории выстрела вставал трепет. Они умирали один за другим, молча, своей немотой укоряя Бена за проявленную слабость.

Когда кончились патроны, Борман ударил Бена стволом в грудь словно штыком. Бен, задохнулся, и опрокинулся навзничь. Борман, уже гогоча во все горло и крича какой же он дурило, и что он всегда это знал, встал над ним, взявшись обеими руками за ствол, чтобы ловчее размозжить его глупую голову.

У Бена не было никакого оружия. Только большой стеклянный осколок в ноге. Пока Борман орал, он вытянул его из ноги и погрузил фашисту в пах. Борман сложился пополам, завыл, оборвав вой на выдохе. Бен ждал вдоха, но его не последовало.

Великий и ужасный умер, зарезанный оконным стеклом.

Никто не обратил внимания, когда он вернулся. Девушки безмолвно стояли над лежащим Желько. Внешний вид босса подвергся диким метаморфозам, было ясно, что тот не жилец. Кожа на лице обтянулась и покрылась прозрачными пятнами, сквозь которые просвечивал голый череп и даже мозг. В костях слышались щелчки. Старик распадался. Он уходил вслед за своими соплеменниками, которые мечтали вернуться, и из которых не вернулся никто.

— Я следующая! Все пропало! — всхлипнула Полина.

— Нет, ты не следующая. Ты единственная, которая вернется домой, — сказал Бен, указав на ношу, которую скинул у стены.

Казалось, что Борман продолжает набирать в грудь воздуху, чтобы дать потом всем жизни. Вернее, смерти.

— Большего ублюдка я знаю, пожалуй, только Бича, но и этот сойдет.

Бен стянул с бандита одежду и с большой натугой прислонил к арке. Убитый Борман не падал, хотя его никто не держал. Тела влажно переплелись, заизвивались, втягивая в себя недостающее звено. Содержимое арки утробно дернулось, раздвигаясь и открывая залитый светом ход.

— Ты свободна! — высокопарно сказал Бен.

Полина прильнула к нему, и он в последний раз почувствовал прикосновение ее восхитительного тела.

— Мне жаль, что так вышло с твоим сыном, — шепнула она.

— Повторяю, с ним все будет нормально, я договорился, — нетерпеливо произнес Бен.

Она отшатнулась от него.

— Что ты наделал, Бенчик!

Немое изумление было последним, что он узрел перед тем, как красотка исчезла.

Это был вечер расставаний. В ушах у него эхом звучал вопрос Веры Хан: "Ты ведь останешься со мной?" Это был даже не вопрос, а констатация факта. Она и не предполагал иного ответа. Он хотел ответить, что уже остался и даже живет где-то рядом. Что такое пара тысяч километров? И то, что ему 8 лет тоже ерунда. Не пройдет и пяти лет, как у него случится первая эрекция.

Вера Хан бегала по парку, дурачась и кидая кверху листья. Это был момент ее счастья. Вся жизнь впереди, дома ждут молодые родители, и где-то в перспективе удачливый кавалер.

Бен искренне завидовал ей и не захотел портить вечер словами расставания. Он ушел по-английски, не прощаясь, по возможности тихо захлопнув дверь "Кончитты".

Машина чудесно слушалась руля. Когда опустились вертикальные оси, ничего не произошло. «Кончитта» не устремилась по адресам известных аномалий, к которым она была прикована. Теперь она была свободна. Бен мог выбрать любую точку для полета. Впрочем, теперь выбора не было у него.

Моросил дождь и по лесу, цепляясь за кусты и деревья, словно живой полз белесый густой туман. Бен лежал, скрывшись в глубокой ложбине, подходящей вплотную к самой обочине, а на шоссе мок в дождевике молодой милиционер.

Заслышав шум приближавшейся машины, он встрепенулся как пес и вышел на середину.

Выехавшая машина там и встала, перегородив всю дорогу. Бич вышел, широко улыбаясь, и не обращая внимания на текущие за шиворот холодные струйки. Но молодой патрульный не обращал внимания на подобные несоответствия, будь он поопытнее, давно бы взял на заметку столь подозрительное поведение.

Бен оставил обочину и пополз к машине, закрываясь ее корпусом. Открыв заднюю дверь, не вставая, откинул заднее сиденье и позвал Артема.

Когда из темноты показалась испуганная головка сына, он едва не умер от счастья.

Он вытащил его, словно пушинку, и руки его дрожали не от напряжения, а от нетерпения. Он готов был нести его на руках хоть до Москвы.

— Отпусти! Ты чего, па? — Артем завозился в руках и ужом выскользнул.

Па — так он называл его еще до болезни. Они успели скрыться в лесу, когда раздалась автоматная очередь. Артем дернулся, потом виновато улыбнулся:

— Это я от неожиданности, па.

— Я знаю. А как…Веничка?

— Кто? — не понял Артем. — Идем домой, па. Мы соскучились по тебе с мамой.

Бен спрятал глаза:

— Я позже приду, сын. Потом.

Он дал ему денег на билет, спросив, не забоится ли он идти до Пестравки, где была пересадочная станция. Все-таки пять километров.

— Какая ерунда, па! — крикнул Артем и засмеялся. — Я мигом! Так мы тебя ждем?

Бен, поддакивая, указал сыну направление на шоссе, а когда тот, насвистывая, скрылся, сзади раздались шаги, ломающие стелющиеся по земле поверхностные корни и сухостой. Бен сказал, не оборачиваясь:

— Я готов сделать то, что вы скажете.

Звонок в антитеррористическое управление ФСБ поступил от пограничников порта Алги. Бич, он же Красный, он же еще два десятка вымышленных имен и фамилий, пытался прорваться на иностранный сухогруз "Морис Торез", был опознан, в последовавшей перестрелке убил двоих, и с заложниками скрылся в доках.

По тревоге были подняты отряды СОБРА, ОМОНа. Из Москвы вылетели бойцы антитеррористических подразделений «Альфа» и «Вымпел». Руководил операций лично начальник областного УФСБ генерал Крутохвостов. Группой захвата командовал майор Вагнецов.

Док был блокирован намертво. На поверхности стояли бронетранспортеры. Под землей спецотряды, ведомые диггерами, заваривали люки и крышки. Главарю убийц пришел конец. Это знали все.

Бич тоже прекрасно это понимал. Он метался словно раненый зверь, хотя в ходе скоротечного боя не был даже ранен. Пограничники не стали стрелять в ответ, рискуя зацепить невинных людей. Бич ничего не боялся и уложил наповал двоих. Это было так мало, он хотел бы залить кровью весь порт, но сам умирать отказывался категорически.

Среди заложников была одна девушка, когда он хотел, пользуясь затишьем, ее по — быстрому изнасиловать, у него ничего не вышло. Впервые его подвели нервы.

Взъяренный, он поднял оружие, чтобы убить наглую девицу, но был остановлен требовательным окриком.

В доке, заваренном снаружи проклятыми ментами, неведомо откуда взялся Бен. За ним застыла "Кончитта".

— Пошли, я за тобой! — произнес Бен.

— С чего бы это? — оскалился Бич. — С чего ты решил мне помогать? Денег у меня больше нет. Твой сын погиб. Уж, не в ловушку ли ты меня хочешь заманить, мой юный друг?

Его отвлек громкий топот. Он успел подумать, не омоновцы ли начали штурм, и на него со стен стали прыгать трепеты. Их было много. Они схватили его и поволокли к машине. Бен шел следом и с ходу запустил генератор. Когда Бич приставил к нему пистолет, он даже не обернулся.

— Без глупостей! Я вооружен, у меня есть гранаты! — предупредил Бич. — Я живым не дамся.

— Это ты скажешь им, — Бен указал на открытый люк.

"Кончитта" стояла в осиннике. Светил рассеянный свет, но солнца видно не было.