Тролльхеттен

Васек покачал головой.

— Странно, — продолжил тот. — Глядя на тебя, я бы сказал, что ты служил в спецназе.

— Да что вы! — воскликнул Мельников, — какой спецназ, бомж я, Васьком кличут!

И заморгал растерянно, потому, что все сидящие уставились на него, дружно разинув рты. Первым опомнился юнец, который видимо от удивления выдал грубовато:

— Бомж? Да ты на себя посмотри, бомж. Я думал, с таким лицом только киллеры ходят.

— Ну, Саня, — наклонившись к нему сказал военный, — тут ты загнул.

— А что… с моим лицом?

— Саня, — сказал смутно знакомый, — принеси человеку зеркало. Пусть посмотрит. Я, впрочем, ему верю, в этом тронутом городе и не такое бывает. Все ведь с ног на голову.

Сказанное слегка успокоило Василия, все-таки они понимают. Все понимают. Бледный юнец вернулся с небольшим зеркалом, все в брызгах мыльной пены — явно из ванной. Подсунул под нос Ваську, довольно невежливо, но тот совсем этого не заметил, был поглощен собственным отражением.

Когда он последний раз смотрелся в зеркало? Давно, очень давно, в те золотые времена, когда масса вещей, мелких бытовых радостей была доступна ему, как и всем нормальным людям. Чистая постель, теплая квартира, телевизор и радио, деньги, не только на водку, и зеркало. Он постепенно утратил все это, жизнь стремительно сужала свои горизонты, в момент окончания школы казавшиеся необхватными, и, в конце концов, зациклилась на одной-двух интересующих его вещах. Как туннель, незаметный для окружающих, но, тем не менее, присутствующий: сначала алкоголь, потом бег. Один его почти сгубил, а другой…

Кто был этот человек, что смотрел на него из зеркала — из безопасного портативного зеркальца, что не будет нападать на человека, а после поглощать его. Просто бритвенное зеркальце, оно, между тем, оказалось способно творить чудеса. Василий себя не узнавал. Худое, скуластое лицо принадлежало явно не ему. Ну откуда, откуда у обрюзгшего пропойцы эти резкие, ястребиные черты? Куда подевались массивные уродливые мешки под глазами, да и сами глаза… Бледно-голубые, они смотрели цепко и остро, словно беря на прицел каждого, кто попадал в поле их зрения. Где нездоровая желтизна и муть, сетка кровеносных сосудов на роговице? Ничего нет, и пристальный жестокий взгляд. К человеку с такими глазами Васек ни за что бы не рискнул подойти на улице, эти-то глаза принадлежали ему! Прав был хилый — это глаза снайпера, наемного убийцы, воина со стажем.

Рот был плотно сжат, и подле него залегли глубокие тяжелые складки. В бороде было полно седины. Кто он теперь, бомж Василий? С этой бородой похож на странствующего пророка, что пришел в веру прямиком из солдат удачи.

Васек отодвинул от себя зеркало, он не верил, никак не мог поверить, хотя подлая мыслишка о том, что произошло, уже болталась где-то на краю сознания, настойчиво давала о себе знать.

Это что, бег? Это он сделал его таким? Когда Мельников последний раз смотрелся в зеркало много лет назад — в стекле отражался одутловатый стареющий мужик с мутным взглядом и безвольно приоткрытым ртом. А ведь тогда Васек еще не достиг дна! Может ли дичь закалиться в бегу? Может ли она перестать быть дичью? Вечное преследование из слабых сделает сильных? Всех или не всех!

— Так… — неверяще помотал головой Васек, — так не бывает!

— Ну почему же, — сразу возразил смутно знакомый. — Я уже говорил: в этом городе бывает все! Мы уже поняли, что ты удивлен переменой внешности. Поверь, у тебя все еще не так плохо, а могло ведь стать, как с ним, — и он кивнул мохначу, тот сразу поник. — Кстати, меня зовут Влад, раз уж ты решил присоединиться к нашей компании. Мы ни от кого не бежим, но, похоже, все бегут к нам.

Васек кивнул. Сказал:

— Я, в общем-то, не просто так. Так уж получилось, что вы моя последняя надежда. Я устал. Очень устал бежать.

— Ты смотри! — произнес еще один из собравшихся, доселе молчавший тип, чем-то напоминающий самого Василия в его нынешнем виде, — и у этого проблемы. Ты только не говори, что ночью начнешь обрастать шерстью! У нас один уже есть.

Мельников непонимающе уставился на говорившего, бросил искоса взгляд на мохнача. Шутят или нет, с другой стороны, есть же здесь этот волосатый.

Мохнач шумно вздохнул. В этот момент Василий увидел склад оружия на одном из стульев. Стволы были не новые, заляпанные грязью и еще чем-то, с вытертой краской — уже не раз были в работе.

— Ну что у тебя? — спросил военный, — только не надо про магию и «Сааб», тошнит уже, ей-богу!

— Не знаю никакого «Сааба», — сказал Мельников. — У меня другое. Знаете, у меня был друг… Витек его звали, и он…

— Умер?

— Ну, в общем, да, в некотором роде он умер. Его съели. Как в джунглях, только вместо хищника было зеркало!

— Час от часу не легче! — сказал юнец, — теперь еще и зеркала на охоту отправились. Может, нам на улицу теперь вовсе не выходить?

— А не загнул ты, друже? — спросил обретающийся на диване тип с неясным прошлым, — ну в слюнявчиков я еще поверю, сам видел, но вот чтоб зеркала кого-то жрали… это уж, брат, чересчур.

— Это не все, — продолжил Васек. — Оно, зеркало, осталось, и теперь в виде Витька идет за мной!

— Вот это я, понимаю, крепкая дружба! — высказался военный, — водой не разольешь. И что дальше.

— А я от него бежал… до сих пор бегу. Вот только он меня каждый раз находит. Мой монстр. Хоноров сказал, что у многих здесь есть свой монстр, страх, который предназначен только для него. Он — человек и… зеркало одновременно!

— Кто, Хоноров?

— Да нет! — крикнул Мельников. — Витек! У него в глазах зеркало, и я каждый раз вижу себя там, только меня не один, а двое.

— Стоп-стоп-стоп! — вмешался смутно знакомый, которого звали Влад, — давай во избежание внесения в наши умы дальнейшей сумятицы помедленнее и поподробней.

Васек понял, что стоять столбом посреди комнаты нету смысла, и приземлился на табуретку у самой стены. Открыл рот и рассказал свою историю, удивляясь параллельно, как дико она, история, звучит. В сущности, она казалась горячечным бредом постоянного клиента местной психиатрии, помешавшегося на собственном отражении.

— Вот так, — сказал Мельников, — я очень устал бегать, кроме того, я косвенно являюсь соучастником все этих убийств. Васек, зеркало, он убил уже многих в погоне за мной. Не знаю, зачем он это делает, может, для удовольствия, а может, это тот спрут с тысячью рук заставляет его убивать!

— Значит, спрут? — спросил Влад и добавил непонятно, — черная вуаль, «Сааб», еще варианты?

— Это все? — спросил военный, которого остальные звали непонятным именем Дивер.

— Да, — ответил Мельников, — вернее, нет. Витек всегда идет за мной, и ни разу еще не ошибался, он — как служебная собака, взявшая след, так что через некоторое время, он, скорее всего, явится сюда…

Все так и подскочили, Дивер неосознанно потянулся к оружейной пирамиде, юнец нервозно оглянулся, и вид его был такой, словно он с удовольствием выпорхнул бы отсюда через окно, надели его природа таким полезным свойством как умение летать.

— Что?! — заорал Севрюк, — ты, марафонец хренов! Ты что, притащил за собой еще и монстра?! Как его, зеркало твое?!

— Это не я! — попытался оправдаться Мельников, — он сам…

— Как же, сам! Не приди ты сюда, и тварь твоя зеркальная следом не заявилась бы!

— Что делать-то будем? — резко спросил Влад.

— Вытолкать, пока не поздно!

— Поздно… — осипшим голосом выговорил Василий Мельников, — я и так слишком долго нахожусь с вами. Он убьет всех, а потом все равно пойдет по следу.

— Ах, урод! — простонал Дивер.

— Веселая неделька выдалась, а? — сказал Владислав.

— И похуже бывали, — сказал тот, что на диване.

— Шлепнуть его, может гадина со следа сорвется! — кричал Севрюк. Саня Белоспицын уже вовсю балансировал на грани паники.

— Нет! — крикнул Сергеев, — никаких убийств! Он сам пришел за помощью.

— Да он нас всех за собой утащить пришел!!! Камикадзе!