Художники смерти

Пока я шел на кухню, переворачивал лангеты на сковородке, внутри начался непонятный зуд. Ощущение все усиливалось, так что я перешел к маленькому сейфу, достал оттуда револьвер, сунул его в карман потертых домашних джинсов. На балконе послышался шорох — я осторожно выглянул из-за занавески, и тут же рванулся в сторону, взводя курок.

Она просто стояла в прихожей, заботливо задвигая засов. Я закусил губу, сдерживая все неласковые слова, рвавшиеся к моей гостье, и опустил оружие. Потом посмотрел через окно наружу. Связанный голубь трепыхался на балконе. Птица силилась подняться, двигая банки и шурша листьями, осыпавшимися с растущих рядом деревьев. Фантазия у гостьи была богатая — чтобы так отвлечь внимание хозяина, об этом я даже не слышал. Я выдернул цепкий клипит из-за спины, щелкнул фиксатором клинка. Ольга наблюдала, как маленькое лезвие с несуразным, рогообразным расширением в основании разрезает нитки. Наконец, птица вырвалась и исчезла за козырьком крыши. Я сложил нож и развернулся к гостье. Та принюхивалась.

— У тебя что-то горит? — Мысленно ругнувшись, я прошел на кухню. Лангеты прожарились даже чересчур хорошо. Ольга некоторое время наблюдала, как я аккуратно вываливаю мясо в мусорное ведро, потом заметила:

— Собак бы накормил бродячих. Они существа местами полезные. Кстати, привет. — Интересно, пришла она по своей воле или это — один из этапов моего обучения. Я вытер руки. Достал из шкафчика еще один бокал. — Привет… рад тебя видеть. Чем обязан…? — Она делано вздохнула.

— Дай ножик посмотреть. — Тяжелый клипит в сложенном виде мог использоваться как заменитель кастета — острый хвостовик рукоятки выступал из кулака, также как и тупой «рог» на обухе лезвия — между пальцев. Получалась эдакая дробилка — ножи подобной конструкции часто рекламируют, как средство самообороны. И правда, лезвие в восемь-девять сантиметров не может представлять большой опасности, если не умеешь им пользоваться. Ольга повертела клипит в руке, потом задумчиво посмотрела на оттянутый пистолетом карман.

— Резиновые пули… — Я опередил ее вопрос. — ни капли серебра, не беспокойся.

— А тебе еще не говорили, что разрушительную силу серебра придумали кинорежиссеры?

— Сценаристы…

— Зануда.

— Согласен. Итак, куда пойдем? — Капризный изгиб губ, за которым гостья спрятала лукавую усмешку.

— Это ты должен девушке предложить место для встречи.

— Девушке стоило позвонить перед приходом. Ведь не просто так ты здесь оказалась, я прав? Поэтому меня и отпустили домой. — Ольга махом допила вино и поднялась.

— Ну, раз уж ты такой умный, думай сам, куда мы отправимся. Возьми зубную щетку, бритву и свои трусы в горошек — уезжаем на пару дней.

— Нет у меня трусов в горошек — только стринги. — Я попытался изобразить ворчание, получилось плохо. Девушка всем видом изобразила заинтересованность, потом фыркнула в бокал.

— У тебя пятнадцать минут, мачо сибирский. — Ворча по поводу ранних гостей, которые приходя не вовремя, и пугают людей и нелюдей, я пошел собираться.

Глава 8

У подъезда нас ждало такси. Но дорогу ему преграждал микроавтобус «Соболь», клином уткнувшийся в бордюр. Когда мы появились на улице, дверь автобуса распахнулась, и оттуда вышло четверо широкоплечих молодых людей в странном одеянии. Сапоги, черные шаровары и свободные рубахи делали их похожими на княжеских дружинников из какого-нибудь исторического фильма. Впечатление дополняли длинные волосы, стянутые кожаными шнурками на лбу.

При виде этих людей Ольга, не стесняясь, выругалась и отшатнулась назад. Я пожалел об оставленном дома револьвере, и потянулся за клипитом. Ребята доставали из рукавов деревянные дубинки, и дела наши явно начали ухудшаться. Спутница чуть пригнулась, ее глаза сузились, девушка, оставаясь столь же привлекательной, превращалась в нечто непонятное. Казалось, что просыпаются все древние инстинкты, превращающие человека в зверя. От ее взгляда первые двое приостановились, часто крестясь. Но другие рванулись вперед.

— Прыгай! — Ноги, подчиняясь приказу, толкнули вверх, а рука спутницы с неженской силой прибавила скорости и задала направление. Я увидел козырек над входом в подъезд, и ухватившись за него, вскарабкался наверх. Ольга, не касаясь бетона руками, вспорхнула следом. После секундного раздумья она запрыгнула на балкон второго этажа.

— Ты вспомнишь, чему тебя учили? — Ее окрик вывел из ступора, я последовал за ней. Когда двое преследователей вскарабкались вслед за нами, мы вынесли стекло и провалились в квартиру. На лестнице слышался топот двух пар ног, а на балкон забирались те, кто решил повторить наш путь. Ольга, сжав мою руку, проволокла за собой через квартиру, и, кроша стекла, мы выпрыгнули с противоположной стороны дома. Вслед понеслись ругательства — дружинники не решились повторить этот трюк. А мы рванули через двор, ожидая, что вот-вот сзади появится микроавтобус.

На бегу Ольга вытащила телефон и выпалила несколько слов. Я разобрал только «опричники» и «чистка». Девушка выслушала инструкции и потащила меня в дом, стоящий напротив.

— Спрячемся у людей… смотри, как это делается. — Она позвонила в одну из дверей. Через некоторое время та распахнулась. На пороге стоял мальчик лет десяти. Он внимательно разглядел нас, и, наконец, спросил.

— Вам кого? — Когда жесткий оскал у девушки успел смениться ласковым выражением, не заметил даже я.

— Ой, а ты какой большой вырос! Мне мама твоя столько рассказывала, а я все никак не собиралась в гости зайти. Она дома, да? Пусти нас. — Мальчик откинул цепочку с двери и распахнул ее. Мы ввалились внутрь. Ольга повернула все возможные ручки замков, и после этого шумно вздохнула. Я посмотрел на ребенка. Он ничего не делал, просто стоял, глядя перед собой. Спутница, видимо, решила внушить ему, что мы — хорошие знакомые его родителей, но перестаралась в степени воздействия, слегка оглушив его. Она сама заметила это, и кивнув в сторону ребенка — присмотри, мол, пробежалась по квартире.

Я осторожно провел ладонью по лбу мальчика, чувствуя, как на смену его ступору приходит покой и расслабление. Ребенок шевельнулся, потом прошлепал в комнату и упал на кровать. Ольга вернулась, посмотрела на него.

— Молодец, хорошо реабилитировал. Теперь он проспит до обеда, а когда проснется, решит, что все это ему привиделось. Больше в квартире никого нет, что не радует. Но, надеюсь, опричники не будут обследовать весь подъезд.

— Может, объяснишь мне, что происходит? — Мы перешли на кухню. Заботливо осмотрев, хорошо ли задернуты шторы, спутница загремела дверцами шкафов. Потом зажгла газ и поставила на огонь кофейник. Я хмуро следил за ней, чувствуя, как мое возмущение передается ей, и это забавляет девушку. Наконец, она решила сжалиться.

— Тебя предупреждали, что врагов станет больше. Вот одни из супротивников. Монахи… — трудно передать презрение, с которым было сказано последнее слово.

— А поподробнее можно? Почему они преследуют нас? — Ольга некоторое время теребила сережку, потом начала неторопливый рассказ.

— Я знаю немного — наставника надо было лучше слушать в свое время. Но если в общем, то могу сказать так: инквизиция существовала давно и в разных формах. Общий смысл этой организации один — все люди должны быть одинаковыми, винтиками в машине. Большинство религий, в первую, очередь, христианство, запрещает самосовершенствование, стремление стать выше окружающих — вспомни, что случилось с лучшим из ангелов по имени Люцифер. Их можно понять, такая идеология полезна для государств, она объединяет людей, ставя общество в подчинение некоей силе, стоящей над ним. Но в то же время подобная религия угнетает личность, которая стремится быть самодостаточной, хочет достигнуть максимума своих возможностей и развиваться, невзирая на взгляды и отношение окружающих. Такая личность — первый враг религии-монополиста, религии подавления. А поэтому с ней борются проверенными методами, настраивая массу против одиночек. Гордость в трактовке проповедников быстро обретает название греха — гордыни, желание познать себя, использовать свои скрытые возможности карается, как тяжкий проступок. Я думаю, что инквизиция возникла, когда «святые отцы» поняли тщетность простых увещеваний, решили, что по доброй воле лишь немногие из людей согласятся отказаться от власти и силы. Тогда тех, кто желал свободы, начали выслеживать, травить и казнить. В ответ они организовали свое общество — как вампиры, например. Со временем им удалось достигнуть некоторых успехов — в первую очередь, благодаря тому, что некоторые правители хотели таких вещей как здоровье или богатство. При дворах таких некоторое время в безопасности жили колдуны и алхимики. Но церковь, как сила, объединяющая толпу, гораздо важнее, и она, в конце концов, одерживала верх, до тех пор, пока не произошло окончательно разделение властей на светскую и духовную, когда не отняли реальную власть у священников.