Убийцы (СИ)

Как и заснул, проснулся Сеня внезапно. Сознание вернулось резко, неся боль в уставшее тело. Почти во все тело кроме ног. Барс присел, ощупал нижние конечности. Те онемели, словно не принадлежали ему. Сквозь плотную ткань он ущипнул себя за кожу со всей силы. Ничего.

— Ебаный ублюдок!!! Где ты?!! — донеслось из могилы. Но тихая донская ночь не отозвалась, остался молчалив и Скорпион, сейчас мирно курящий на кухне, и подставляющий сетчатку под лучи восходящего солнца.

В горле запершило, Сеня закашлялся. В темноте руки зашарили, ища вожделенную бутылку. Пальцы открутили пробку, из горлышка ударил запах речной тины. Разумеется, Скорпион наполнил бутылку из Дона. Несколько жадных глотков смочили горло, но заставили кровь побежать по венам немного быстрее — голова закружилась. Сеня снова лег, подождал, когда головокружение слегка уляжется. Прислушался к ощущениям. Ниже пояса тупое окоченение, руки нещадно ноют, ладони особенно — на них лопнуло несколько мозолей. Внизу живота тоже пульсирует боль. Сначала Сеня не понял, что это ему просто хочется отлить. Пальцы нашарили пуговицу на брюках, еле-еле расстегнули. Сеня ощупал промежность и похолодел. Пальцы чувствовали член, но член не чувствовал пальцев. Тоже онемел вместе с ногами. Сеня нервно захихикал. Рука уперлась в земляную стену, переворачивая тело набок. Кое-как Сеня спустил штаны с трусами, попробовал расслабиться. Мочеиспускание далось трудно, не одной струей, а несколькими короткими очередями. В могиле завоняло свежей мочой, Сеня тупо наблюдал, как пенная лужа стекается под него — он лежал точно посредине, там образовалось углубление. Но боль под животом прошла. Он опять откинулся на спину, взглянул на небо. Лужа мочи растеклась от бесчувственных ног до спины, грубая куртка промокла.

Сеня рассматривал утреннее небо без единого облачка. Уснул он в сумерках, а проснулся на рассвете. В мозгу все еще путались мысли, постоялец черепной коробки не желал думать, как выбраться из достаточно дерьмовой ситуации. А думать надо. Так прошло примерно полчаса, моча под ним похолодела, по телу распространилась брезгливость. Он не удосужился подтянуть брюки — просто забыл, а холода ниже ног не чувствовал. Наконец мысли сформировались, но слабо и в странном направлении. Семен подумал, а что будет, когда приспичит посрать? Вдруг, он почувствовал на животе что-то теплое. Поднял голову и снова нервно захихикал — пока лежал, у него наступила эрекция. Он обхватил член, сделал несколько движение вверх-вниз и снова ничего не почувствовал.

— Бля, Тоня, а ты еще жаловалась, что я быстро кончаю, — сказал Семен, хихиканье медленно перетекло в хохот. — А надо-то было всего лишь всадить мне в ноги по гребаному дротику…

Хохот перетек в безумный смех. Сеня разошелся настолько, что не мог остановиться и сам не заметил — движения рукой не останавливаются. Вдруг почувствовал, как член в руке задергался, а на живот упали несколько капель теплой жидкости. Это добило. Безумный смех перетек в конское ржание. Он перевернулся на бок, тело согнулось, горло продолжало смеяться. Потом смех стал беззвучным, из глаз брызнули слезы. Дыхания не хватало, каждый вздох давался тяжело. И так же внезапно как начал смеяться, Сеня заплакал. Слезы безумия превратились в слезы безысходности. Плакать оказалось легче для дыхалки — рыдания душили слабее смеха.

— Господи, я лежу на дне могилы и дрочу…

Это снова обратило плач в нервное хихиканье. Цикл смех-плач пошел на второй круг. Вдруг в голове ярко вспыхнуло удовольствие. Это оргазм запоздало достиг мозга. Он оборвал истерику, Сеня упал щекой во влажную грязь могилы.

— Хотя, Тоня, это не помогло бы… — прошептал Сеня, криво улыбнулся и потерял сознание.

Второй раз он проснулся от холода. Спина и живот замерзли; не открывая глаз, Сеня попытался натянуть одеяло, но понял — его нету. Веки поднялись, зрачки сократились от яркого солнца. Судя по положению светила сейчас часа два дня. Но тогда почему так холодно? Ах да, он же лежит на дне могилы в луже мочи, причем со спущенными штанами. Сознание подсказало, он ведь вроде потерял его лежа на животе. Наверное, перевернулся во сне. Рука провела по животу, там расползлось что-то липкое и грязное. Сеня поднес руку к лицу, брезгливо поморщился. Живот покрывала грязь, замешанная на его сперме и моче. Приподнялся, поглядел на ровные кубики пресса. По ним расплылось черное пятно. Он вытер руку о куртку, стер грязь с живота и снова вытер о куртку. Опять почувствовал — надо отлить, но на этот раз операция привычная. Однако потом почувствовал, надо еще сходить по большому. А вот это уже сложней…

Долго выбирал позу, как сделать это, в конце концов, пришел к выводу — лучше так же на боку. Мышцы живота напряглись, он ощутил, как освобождается кишечник. В могиле завоняло дерьмом. Сеня не чувствовал, но вполне мог представить, как по заднице стекает коричневая паста. Впрочем, по звукам он срал поносом. Полетели проклятья вчерашним ракам и живому разливному пиву. На этот раз он поступил мудрее, погадив в противоположном конце могилы, чтобы не лежать еще и в куче дерьма — мочи вполне хватило. Но расчет не оправдал себя, как сказано выше, из него вышло жидкое, и один хрен стекло к центру могилы. Подтереться не смог — нет ничего подходящего. Потом, правда, вспомнил о трусах. Снять с бесчувственных ног штаны не удалось, пришлось рвать трусы прямо так. Наверное, он содрал часть кожи с бедер, но боль не пришла. Кое-как обтерся, попытался выкинуть трусы из могилы, но не рассчитал и они упали обратно — хорошо хоть в противоположный угол. Руками поджал ноги, уперся лбом в колени. Начал думать…

Спустя час последовала слабая попытка выбраться наружу. Ничего не выходило. Ногти ломались о твердый грунт, от этого в груди вскипала ярость. Попытался немного размягчить землю испражнениями, но уже вскоре понял — бессмысленная трата сил. Допил остатки воды, в горле поселился сушняк. Пытался кричать, но добился лишь срыва горла. Теперь даже проходи кто-нибудь мимо, докричаться не сможет. Ярость сменилась горечью, несколько раз сбивал кулаки в кровь, потом утирал ссадины слезами. К сумеркам выбился из сил окончательно, и просто сидел в уголку, разглядывая могилу, темнеющую с каждой минутой. В голову приходили мысли одна хуже другой, иногда заглядывало что-то пугающе глупое. Начал опасаться за рассудок.

Вспоминал родителей. Как там они? Наверное, думают о нем чаще, чем он о них. Пожалел, что нет братьев или сестры. Особенно сестры. Ну и конечно мысль о неизбежной смерти приходила чаще всего. С ней могла поспорить только ненависть к себе и Скорпиону. Не мог понять на кого сильнее. С одной стороны, старый ублюдок виноват во всем, с другой, как можно быть таким придурком? Как можно выкопать себе могилу, добровольно полезть в нее, да еще и отдать лопату? Хотя Скорпион забрал бы ее в любом случае. А если бы заартачился, мог пристрелить не дротиками, а пулями. Кстати, дротики валялись в самом центре могилы. Сначала пытался копать ими, но ампула пластиковая, а игла сломалась быстро. До темноты спалил коробок спичек, поджигая одну за другой. Пачка сигарет валялась в центре могилы, посреди грязной лужи и напоминала обмылок.

Когда на небе появились звезды, уснул.

Наутро положение показалось не столь безнадежным. Неизвестно почему. Ничего кардинально не изменилось. То же унизительное мочеиспускание, свежая моча растопила подсохшие нечистоты с вчера. Начал слышать… или даже просто обращать внимание на звуки доносящиеся сверху. Птички что-то щебетали, но безрадостно, по-осеннему. В могилу забралось несколько жуков, и тут же упокоились в желудке. Показались удивительно вкусными, но пить захотелось сильнее. К обеду жажда превратилась в пытку. Горло ссохлось так, что дыхание вырывалось с трудом. Под вечер в голове запульсировала боль, наверное, именно от жажды. Более безумного, бессмысленного и бесполезного времяпрепровождения нельзя и представить. Просто сидишь на дне могилы, сгорая в желаниях, и размышляешь, сколько осталось. Надо было послушаться Скорпиона и экономить воду. Проклятый ублюдок! Как ни странно иногда волнами охватывало сексуальное возбуждение, вспомнил, что не занимался сексом уже неделю. Дрочить не стал.