Я открываю дверь (СИ)

Олег Большов

Я открываю дверь…

Утро тянулось лениво и бессмысленно.

На раскалённом асфальте тополиный пух сбивался в причудливые облака и те, гонимые ветром, катились к проходной института.

«Институт физики пограничных явлений» звучит довольно вычурно. Но не будут же его называть «Институт Волшебства» или ещё как-нибудь в этом же духе.

«Волшебство» я произношу для красного словца. На самом деле всё строго научно. Все преподаваемые здесь знания находятся на стыке множества дисциплин: психики, психологии, психокинетики, даже лингвистики, вернее нейролингвистики и многих других. Но обыватель, увидев только результат наших трудов, может назвать это волшебством.

Сейчас группа дипломированных чародеев стоит в коридоре и гадает, куда их пошлют. Распределение по окончании нашего института не пустая формальность. Без него работать запрещено. А если волшебник идёт против устоявшейся системы, работает на себя, он становится преследуемым изгоем…

Кто-то тихо, чтобы я не слышал, жалуется:

— Вон, Антону, волноваться нечего. Лучший выпускник курса. Пойдёт в аспирантуру.

Да, к аспирантуре я шёл пять долгих лет. Пять лет тяжёлой учёбы. И всё для того, чтобы быть на шаг ближе к своей несбыточной мечте: Стать волшебником из сказки!

— Что ж его не вызывают? Сидит с пухом играет.

Ишь, заметили. Расположившись на подоконнике второго этажа, шепчу простенькую мантру, и из тополиного пуха на асфальте возникают дома, арки, мосты.

Чтобы вы были в курсе. То, что мы, в своём кругу, называем мантрами, к медитации отношение имеет мало. Разве что порой влияет на душевное состояние человека, читающего их. Мантра — стороннему человеку кажется случайным набором слов. На самом деле в устах обученного и имеющего определённый талант человека это некий речитатив, способный воздействовать на окружающее. С большой натяжкой мантру можно назвать заклинанием.

Тяжело ждать.

Строю замки и пускаю летать вокруг башен белоснежных драконов. Один вдруг изрыгает пламя — огонь пожирает и его, и замки, и других драконов.

Это мой друг Димка, усевшись на подоконник, сдувает с указательного пальца дымок.

— Ну что, пироман, распределили?

— Стандартное распределение — творить малые чудеса по сходной цене. Единственный плюс, остаюсь в столице… Слушай, в аспирантуру в этом году сколько мест с потока?

— Одно. А что?

— Странно. Петру предложили. Он вне себя от счастья.

В груди тревожно ёкнуло.

— Ну, ладно, когда эта бодяга закончится, подваливай. Наши уже на природу двинули. Девчонки опоздания не простят, обидятся и не посмотрят, что красавец, спортсмен, без пяти минут магистр. Обратят взор и на нас убогих.

— Иди уж, убогий, — толкнул его к лестнице.

— Учти, — крикнул он, сбегая по ступенькам, — после первой бутылки пива мобильник отключаю и нахожусь вне зоны досягаемости.

Димка убежал, его шаги гулким эхом затихали в опустевшем здании института.

Надо же, все уже разошлись. Что-то, действительно, меня долго не вызывают. И эта нелепость про аспирантуру…

В аудитории, кроме меня, двое. Борис Аркадьевич, наш ведущий преподаватель. И неизвестный мне человек лет пятидесяти, с короткой седой стрижкой и волевым, располагающим к себе лицом.

С каждого выпуска несколько наших шло работать в органы госбезопасности. Седой вполне подходил на роль «купца» оттуда. Не хотелось бы.

Седой смотрел на меня изучающе.

Взгляд Бориса Аркадьевича был грустен.

— Антон, держи. — Он протянул конверт.

Сердце бешено заколотилось.

Вынул лист бумаги. Развернул. Никакой аспирантуры там не значилось. Не было и приглашения от органов безопасности. А значилось лишь место со странным названием «Край света».

— Какой «Край света», а аспирантура? — пробормотал я, всё ещё не веря в происходящее.

Борис Аркадьевич вздохнул. Видно, что огорчён не меньше моего.

— А где это, Край Света?

Преподаватель указал на седого.

— Иван Фёдорович Томм, — представился тот.

Рукопожатие его было крепким, под стать внешности.

— Антон, Антон Смыслов… Так где это?

— Там указано. Край света.

— Это что, шутка?

— Нет. Название местности.

Ну всё, приехали.

Борис Аркадьевич, хмурясь, кинул мне спасательный круг:

— Антон, если хочешь отказаться, можешь выбрать стандартное распределение. Поработаешь на периферии два-три года. А там, возможно, что-то удастся придумать…

Я компромиссы не люблю! По мне: да — да, нет — нет. Поэтому спросил у седого:

— Когда ехать?

— Через четыре часа вылет. Я знаю, вы живёте в общежитии при институте, так что полчаса на сборы должно хватить.

Действительно, что нищему собраться — только подпоясаться. Жаль только с ребятами не успею попрощаться.

Седой вежливо пожал руку Борису Аркадьевичу, кивнул мне:

— Машина у входа. Не задерживайтесь.

И пошёл к двери.

Вот так стремительно поменялась жизнь.

— Кто они?

— То ли военные, то ли ещё кто… Вчера приезжали из министерства, привезли это распределение… Потом прибыл он. Просмотрел дела всех выпускников, выбрал тебя. Я возражал, ругался… Но у них там… — Борис Аркадьевич взглянул вверх, — какая-то страшно секретная и ответственная тема.

Я ухватился за последнюю соломинку:

— А ректор?

— Это и есть распоряжение ректора. Дать любого из выпуска, кого попросят. И это, как оказалось, не обсуждается. — Он что-то написал на бумажке: — Это мой домашний телефон, если что звони. Чем смогу, помогу. А по поводу аспирантуры, не огорчайся, что-нибудь придумаем.

Поехали. Настроение никакое.

— Не волнуйтесь, Край света — это что-то вроде закрытого цента, обслуживающего одну специфическую тему.

Точно ФСБ, тоскливо подумал я. Во, влип!

Попытался «прочитать» седого. Копаться в чужих мозгах, дело, конечно, запрещённое, но если от этого зависит твоя судьба…

Ничего не вышло — на нём стояла защита. И какая! Меня как током ударило. Томм улыбнулся.

— Не стоит. Побереги силы для дела, — перешёл он в разговоре на ты, а я сделал вид, что не заметил. Сам виноват, зачем к человеку в голову полез? Свинство это.

— А вы там кто?

— Зам директора. По общим вопросам.

— Понятно, безопасность.

— Нет, скорее, завхоз. А к начальнику службы безопасности мы как раз и едем.

Машина остановилась около приземистого здания. Томма тут знали — охранник в фойе кивнул и пропустил нас.

На двери кабинета висела табличка «Дубок Трофим Петрович».

За столом сидел неприятный субъект с белёсыми волосами и колючим взглядом. На наше появление никак не отреагировал, хмуро изучал какой-то документ.

Томм поздоровался:

— Добрый день.

И протянул лист бумаги с размашистой резолюцией.

— Добрый, — буркнул хозяин кабинета. Взял листок и нахмурился: — Мне уже сообщили. — Неприязненно кинул в мою сторону: — Паспорт.

Потом Дубок куда-то позвонил, передал мои данные. Долго слушал, удивлённо вскинув тонкие белёсые брови, словно не веря, что сведения из моего паспорта соответствуют действительности. Наконец повесил трубку, поморщился и вынул из ящика стола стопку казённых бланков.

— Читайте. Подписывайте.

Когда я заканчивал это нехитрое занятие, Дубок хлопнул ладонью по столу и обратился к седому:

— Проблема несёт угрозу! Что ни день, лезут новые чудовища! А вы туда тащите непонятно кого!

— Это распоряжение с самого верха, — спокойно заметил Томм. — И не нам его обсуждать.

— Проходимца, жулика! Гарри Поттера какого-то!

Нет, ну это уже слишком!

Седой успокаивающе положил руку на моё плечо.