Последний подвиг капитана Рождественского

— Знаете, я все-таки пойду, наверное, — почувствовав мое вопросительное настроение, Елена Дмитриевна встала, подошла почему-то ко мне, посмотрела в упор — а взгляд у нее такой, что и при отсутствующие зубы забудешь — и вышла из комнаты. Рождественский, виновато хихикнув, выскочил за ней. Потом я слышал обрывки их разговора в коридоре — естественно он уговаривал, но звуки этой беседы были заглушены во-всю-стену-телевизором. Потом я стал слышать звуки вроде бы поцелуев, потом хлопнула дверь, не наружняя, а ведущая во вторую комнату. Больше я Сашу не видел.

3. Визит к банкиру

Я втянул из бутылки последние драгоценные капли армянского коньяка и стал ронять голову — меня словно втягивал ярко-синий прибой окна. Качало и укачивало, тянуло и уносило в жидкую синь.

Только она оказалась совсем не теплой и даже не голубой. Несмотря на гидрокостюм, я чувствовал промозглую глубину, впрочем недолго — адреналин, что ли, меня разогрел. Я плыл в серой воде вдоль кирпичной стенки. Линзопроекторы проецировали изображение «дополненной реальности» на сетчатку глаза. Правильно или не правильно я составил схему, выяснится сейчас. Я нырнул и двумя метрами ниже, в тяжелой мути воды, разглядел вывод сливной трубы — ага, на правильном месте. Вынырнул, набрал воздуха — главная жуть еще впереди.

Погружаюсь быстро, благодаря сумочонке с инструментами, но акваланга у меня нет, да с ним и не протиснуться в такой узости. Сливная труба идет под наклоном тридцать градусов вверх вплоть до уровня речной поверхности, но только с той стороны стены. Если там забито мусором или что не так, то уже большой вопрос — выберусь ли я задним ходом назад? Но кое-что я, конечно, предусмотрел — например, мягкую пластиковую бутылку, в которой ничего нет, кроме воздуха.

Еще толчок ногами, схватился за вывод трубы — теперь внутрь, включил фонарик. И даже с ним за полметра ничего не видать. Ясно только, что навстречу плывет какое-то дерьмо.

Могу ли я еще терпеть или вдохнуть из бутылки? Уже звенит в голове, но лучше терпеть. И в самом деле ненадолго стало лучше, второе дыхание или точнее второе бездыхание пришло. Какая длинная эта труба, и время в ней течет очень вязко, медленно. А это что? Дверь? Нет, скорее, ржавые остатки прежних фильтров — сюда еще не дотянулись мастера евродизайна. Я всосал воздух из бутылки и пошел напролом, ломая изъеденный коррозией металл. Продрался, теперь вверх — секундой позже голова уперлась в люк. Кранты. Я едва не заорал от ужаса — пули не боюсь, а узкой мокрой смерти боюсь. Вовремя осознал — непосредственно под люком имеется воздушный «карман». А теперь попробуем отжать люк головой, не подведите шейные позвонки и межпозвоночные диски — они изрядно потертые, также как и я в целом.

Отжал, вылез — но с острой болью в шее, тут не в бой идти, а на койку. Повращал головой, подергал подбородок налево-направо. Немного полегчало. Где я? Минус третий этаж. Стрелка в «дополненной реальности» показывает, что трап будет справа. Десять ступенек наверх и дверь. Ясно — с той стороны замок. Начинаю обрабатывать косяк инструментами — кирпич оказался достаточно трухлявым, но я вышел наружу, в подвальное помещение, только через полчасика.

Теперь считаем массивные цилиндры — это помпы. Первая, вторая, третья; возле последней — решетка вентиляционного канала шириной сорок сантиметров. Упираясь спиной в одну из стенок и используя редкие, но глубокие выщербины, я поднялся на один этаж.

Теперь я на территории бывшего объекта ЛВМБ на островке Новая Голландия, который бывший адмирал Мокрецкий перекупил у наследников Шалвы Чигиринского и использует как свою резиденцию. Если точнее, как одну из своих резиденций. Что интересно, попал я в пищеблок — только решетка отделяла вентиляционный канал и лично меня от камбуза. Снималась она достаточно легко и в несколько перекатов я оказался за огромной никелированной плитой.

Сначала было темно и я уже подумал, не включить ли фонарик. Однако свет зажегся без моего участия и кто-то, напевая заунывную песню пустынь, стал готовить мясо. О чем сразу стало понятно по мощным, каким-то даже упругим запахам. Это вам не макароны по-флотски. Я выглянул из-за плиты и моя голова оказалась возле ног повара. Тот, кстати, мог бы услышать двигающегося лазутчика, если бы не шипение страдающего на сковороде барашка.

Поющий повар, наверное, удивился, когда с другой стороны сковороды появился человек с ножом. Впрочем, удивление было недолгим, потому что певец скончался, попутно уронив голову в огромную сковороду.

Стрелка «дополненной реальности» указала на груду коробок — ошибочка, что ли? Не сдерживаясь, я пнул ее, коробки посыпались и за ними обнаружилась шахта пищевого подъемника. А в ней имелись скобы, вделанные в стенку и образующие подобие лесенки. Теперь спокойно ползем вверх и поем, про себя, конечно: «Ведь одна у летчика мечта, высота, высота…».

Я вышел из шахты на высоте пятого этажа в районе буфетного помещения.

Осмотрелся, позаимствовал из шкафчика белый кителек, чем я теперь не официант «из бывших»? Как раз кто-то открыл дверь в буфет и, не заглядывая, крикнул: «Шефу требуется бутылка виски и легкие закуски». Хорошо, что не зашел — одним трупом меньше, а насчет легких закусок и виски я как-нибудь сам соображу. Будет тебе, падло Мокрецкий, салями. А виски тут пятьдесяти сортов — узнаю только «Джонни Уокера», да и это блевота на мой вкус, хуже только граппа, которой итальянские купцы монгольских ханов поили.

И вот я качу серебристую тележку по коридору. Мокрецкий, такой чудак, ждёт меня в своих апартаментах в конце коридора — я же помню, где располагался раньше его кабинет, там поворот налево в тупичок.

Упс, встречаю самого себя, то бишь, официанта в белом кителе. Он успел удивиться, но только слегка — пришлось по-скорому лупить его крышкой от кастрюли по голове. Когда он упал лицом в бутерброды, я прислонил его руку к панели на двери, где был изображен контур ладони. И сезам, точнее вход в апартаменты, открылся. Конечно же, там ждал кого-то охранник — впрочем, он мог бы подготовиться и получше. Пришлось бить ножом по-пластунски [13], прикрывая ему пасть локтем. Пройдя предбанник, я еще встретил какую-то девушку. Она, обслужив Мокрецкого, застегивала кофточку, под которой такие дыньки, прямо объедение — её затолкал в шкаф. Положив ей на голову чашку с блюдцем, «честно» сказал, что там граната и надо быть очень тихонькой — не пой, красавица, при мне.

А теперь, здравствуй, мой адмирал. «Адмирал», конечно, расстроился. После девушки с объемными буферами он ожидал виски с закуской и продолжения веселой жизни, ради которой он, собственно, и продал Родину. Вместо того смерть явилась, принесла бутерброд с плевком. Но самообладание Мокрецкий сохранил, даже пробормотал: «А, это ты. Пришел рассказать, где спрятал «Сирина»? Я ведь и сам почти догадался. Завтра поеду проверять.»

Владислав Владиславович по-прежнему крепенький был. Я пока размышлял, кулаками ли его, по честному, или нож применить, он меня на прием взял и оружие из моей руки выбил. Постоянные занятия спортом, забота о себе, скотч-виски вместо паленой водки, радость от жизни — короче, хоть он меня и постарше на десять лет, а сила в нем бурлила. Был момент, когда он меня чуть не угрохал, бутылкой с отбитым горлышком уже чикнул мне по щеке и на горло нацелился. Но чуть не считается. Его сгубил дресс-код, точнее галстук. Зачем в нерабочее время надевать рубашку с галстуком? Ах ты, фраер. Может, так перед девкой выпендривался; вон и Наполеон вступал в интимную связь, не снимая сапог и сабли… Намотал Мокрецкому на толстую шею галстук и… Честно говоря, чтобы такого борова удохлить, надо было психануть. Вот тебе за наших ребят, которых положили натовцы. В общем, отправил я банковского адмирала в адский отель с пятью звездами. Потом подсел к его личному компьютеру, Мокрецкий как раз просматривал биржевые сводки — посмотрим, насколько ты близко подобрался к «Сирину», а заодно отключим периметры безопасности… Пожалуй, я не хочу обратно в мокрую воду, если в гараже меня ожидает «Bentley Pirate».