Двенадцатая нимфа

Они уже вышли из калитки. Скандлан знаком руки отдал приказание всем троим своим подчинённым сесть в машину. Но сам не садился. Спросил насмешливо:

— Вы хотите сказать, что, если я и мои ребята займутся поиском сокровищ, то нас могут ожидать неприятности?

— Ваша жизнь окажется в смертельной опасности, если вы займётесь этим делом. Скорее всего, вы погибнете при первом же соприкосновении с сокровищами. Такие случаи уже были.

Скандлан вздрогнул при этих словах и молча сел в машину. Высунувшись из окошка, сказал:

— Странно получается: я вас предупреждаю о возможной для вас опасности, а вы меня. Мы что же — обмениваемся угрозами? Поверьте: я человек миролюбивый.

— Я тоже, — ответил Вальтер. — Он похлопал машину по крыше и добавил: — Я ничего не смыслю в машинах, но, по-моему, «Элитарный круиз» — это очень дорогая марка. Вы, видимо, богатые люди, не так ли?

Скандлан насторожённо смотрел на него со своего сиденья снизу вверх. Хмуро проговорил:

— Да уж не бедные! Моё почтение, господин Вальтер!

Шикарная машина мягко тронулась с места и поехала на не слишком большой скорости по шоссейной дороге, витиевато спускавшейся к морскому берегу. Двигаться слишком быстро здесь было опасно — дом Вальтера стоял на высоком обрывистом берегу. Сто лет тому назад строителей маяка меньше всего заботила проблема подъездных путей. Маяк должен был стоять, по их замыслу, на высоком и открытом месте на берегу моря, а то, что здесь кто-то захочет не просто жить, а обосноваться, — такого им и в голову не приходило. Вот потому-то дорога от дома и тянулась столь опасным образом вдоль пропасти. Ездить здесь нужно было очень осторожно — заросли бамбука и редкие деревья не спасли бы машину от падения при слишком резком рывке.

Вскоре странные гости медленно исчезли за поворотом.

Вальтер задумчиво посмотрел на открывавшуюся перед ним морскую панораму. Вдали, возле самого горизонта вытянулась чёрная цепочка Остроконечных рифов. Рыболовецкая шхуна осторожно пробиралась через единственно возможный в этой цепочке безопасный проход. Вальтер пробормотал самому себе:

— Интересно, увижу ли я этих самоуверенных глупцов ещё раз или уже нет? А по мне, пусть бы себе жили и жили — они ведь мне ничего плохого не сделали, чтобы я им желал зла.

Он повернулся и пошёл назад. Башня Старого Маяка и дом смотрителя — вот это и было теперь его жильё. Вальтер подумал: «Я всегда мечтал так жить — возле моря и непременно на острове. И вот мечта сбылась… Но вечно отыскивается что-нибудь такое, что мешает тебе тихо и беззаботно жить — то умерла жена, то потом стали появляться какие-то непонятные гости вроде этих… И ведь это не первые и, должно быть, не последние!.. И чего от них ждать — даже и не представляю…»

Когда он вернулся в лабораторию, там уже была Тереза — его молодая жена.

— Кто были эти гости? — спросила она. — Я их видела только издалека, и они мне не очень понравились. Какие-то напыщенные, чересчур торжественные.

Вальтер сказал:

— Не обращай внимания. Многие приезжают к нам на острова в поисках экзотики и приключений. Вот и эти тоже.

— Пойдём обедать, — сказала жена.

— Пойдём, — согласился муж.

Экскурсия

— Дети, отойдите в сторону! — скомандовала учительница. — Едет машина!

Дети боязливо посторонились, давая проехать чему-то железно-стеклянному и непонятному.

Поскольку они видели всё это и раньше, но только на картинках, то удивление их не было слишком уж большим.

— Но почему они не ездят на лошадях? — спросил один мальчик. — Ведь это же веселее, чем ездить в таких железных домиках на колёсах.

Учительница ответила:

— Лошадь нужно любить, и о ней нужно очень хорошо заботиться. А с железом — проще. Кроме того, в больших городах лошадь невозможна: там нужны большие скорости — люди ведь там всё время спешат…

Вереница детей спускалась по дороге к морю. Кто-то предложил:

— А давайте всё-таки войдём в город!

— Нам туда нельзя, — сказала учительница. — Совет Старейшин запретил нам туда ходить, потому что там очень опасно. Ещё немного погуляем и вернёмся назад.

Глава четвёртая. Ещё один случай

У Вальтера были все основания проявлять подозрительность и недовольство по поводу прихода заокеанских визитёров. Гости из других стран уже приходили к нему и не один раз. И далеко не всегда с добрыми намерениями, хотя и приятные визиты тоже бывали.

Однажды был случай, когда к нему явилась очень вежливая и очень респектабельная делегация нифонских учёных — так они сами себя назвали. Впрочем, Вальтер у них никаких документов не проверял, и они вполне могли быть кем угодно другим.

По странному стечению обстоятельств, их тогда тоже было четверо. Раскрыв калитку, Вальтер смотрел на них своими ледяными глазами, изображая полное равнодушие, хотя в глубине души был очень поражён — это ведь были не обычные обитатели планеты, а нифонцы, считавшиеся, по общепринятой версии, самыми экзотическими людьми в мире. Вальтеру всегда не нравилась вся эта выпирающая из них показная и напускная экзотичность, и он считал, что это просто-напросто пошлость. И вот он смотрел сейчас на этих людей, и на его лице не отражалось ни удивления, ни восторга, ни даже самой элементарной вежливости. Он только спросил у них, что им от него надо?

Самый старший из них назвал своё имя: Фунакосий, остальные трое склонили при этом имени головы в почтительном и благоговейном поклоне. Вальтер сразу понял, что Фунакосий — это у них настолько большая величина, что остальные трое уже особого значения не имеют. Скорее всего, они были ему только свитой. Косвенным доказательством этому служили четыре автомобиля, на которых приехали эти четверо: на каждый автомобиль приходилось по одному водителю и по одному охраннику. Один из автомобилей был очень дорогим — нифонской марки «Цветущий персик», другие просто дорогими — марки «Лунный свет».

Фунакосий заявил, что он и его спутники — крупнейшие нифонские учёные-культуроведы и они просят принять их.

— Проходите, — сказал Вальтер и показал своим гостям на широкую каменистую тропинку, ведущую к его дому.

Гости поклонились в знак особой признательности за это приглашение и двинулись в путь.

Это была торжественная процессия из людей, одетых в нифонские национальные костюмы и ведущих себя крайне своеобразно. От калитки до дома они шли гуськом (хотя можно было спокойно передвигаться и по двое) и, видимо, по старшинству. Точно так же они и входили в дом… Но, прежде чем они окончательно войдут туда, мы их мысленно задержим в неподвижности и очень коротко расскажем о нифонцах.

Это были единственные люди на всей планете, у которых по непонятной причине волосы были тёмно-красного цвета. Цвет глаз у них был зелёный, и это тоже сильно выделяло их на фоне других людей. Поскольку на этой планете у всех людей цвет кожи и черты лица были примерно одинаковы, то очень просто было принять обличье настоящего нифонца. Для этого нужно было перекрасить волосы, надеть нужные линзы на глаза и, освоив их манеру вести себя и их язык, перевоплотиться в них полностью. Что многие и делали, потому что это считалось очень модным.

Две вещи нифонцы делали постоянно: кланялись и улыбались. Иногда смеялись. Вальтер знал, что, согласно национальному обычаю нифонцев, смех означает у них не радость, а, как правило, согласие, иногда — что-то другое. Улыбка — это вежливость и ничего больше. Категорий «радость» и «веселье» у этого народа не было вообще. Они всегда были очень серьёзны и очень рациональны. Никаких эмоций — только ритуал. Все их поступки и поведение подчинялись заведённым правилам, и никакие отступления от этих норм нифонцу не позволялись. Они одинаково хорошо владели обеими руками и писали свои иероглифы то с помощью левой руки, то с помощью правой — в зависимости от дня недели и некоторых других важных обстоятельств. В языке у них не было падежей, предлогов, союзов и личных местоимений; у них не было различия на единственное и множественное число, а глаголы у них не менялись по временам — они всего этого не изобрели, но зато у них было несколько ступеней вежливости: одинарная вежливость, двойная, тройная, дополнительная, возвышающая и многократная. Существовала сложная система обычаев, согласно которой эти разные ступени и формы вежливости применялись при обращении к людям. Это же самое касалось и системы почтительных поклонов и обычаев того, как надо сидеть, принимать пищу (и какую!), пить чай и вести беседу.