Эльфийская ночь

         - От мужика зависит, - философски заметил Немец, вспоминая некоторые личные обстоятельства.

         - Ничего от нас не зависит, - жёстко сказал майор, словно искал утешение в этой показной жёсткости, - мы — псы цепные. Наше дело — служить.

         - За всех не скажу, - покачал головой Немец, - кто пёс, кто змеюкой вон заделался... а я лично — человек. Вопрос выбора.

         - Кожевников мёртв, - неожиданно сказал Рябышев.

         Капитан вздрогнул от неожиданности. Кожевников, — тот самый бывший мент из Астрахани, который укрывал его и помог сделать новое лицо, - мёртв?..

         - Как?

         - А ты как думаешь? - усмехнулся майор. - Большую ты волну поднял, Эдя. След за тобой кровавый.

         - Не за мной, - чувствуя, как подступает к горлу металлический привкус, сказал капитан. - Не за мной. Перед вами. Вам, чтоб ногу поставить, надо крови плеснуть - потому что только по крови шагать умеете. За мной-то, может, и трупы... псов ваших, а за вами — пустота. И Чечня, сплошная Чечня кругом.

         - Ну вот, - сказал Рябышев, поднимаясь с бревна, - теперь и здесь Чечня будет. Меч бери.

         На мгновение капитану показалось, что майор собирается отдать ему Пагди. Но нет — Рябышев носком босой ноги подкинул ему грязные ножны ритуального меча. Немец машинально поднял оружие, рывком встал на ноги. Кисть левой руки отозвалась ноющей болью.

         - Я там, в палате, меч взял, - сказал майор, — и всё сразу понял. Всё. А потом раз — в глазах круги синие. И тишина.

         - И мёртвые с косами? - поинтересовался Немец, разминая ноги; но Рябышев уже не слушал.

         - А потом здесь. Смотрю на вас на всех из-под неба... представляешь? Думаешь, победил нас? Думаешь, одним драконом дело ограничится?

         - Хотелось бы надеяться, - сказал капитан, прохаживаясь так, чтобы встать против солнца, - у меня ужин скоро по расписанию.

         - Там, здесь. Коммуняки, дерьмократы... эльфы, орки, гоблины... Мне всё равно! Я власти служу. Ты сюда пришёл — испортил всё. А я исправлю. Ты хотел по-своему — а я по правилам сыграю, как положено.

         - За орков поиграть охота?

         - За власть!

         Рябышев с наслаждением выругался, разогревая себя перед дракой. Капитан чуть поморщился. За время своего... - чёртов Кави! - своего анабасиса он успел крепко отвыкнуть от мата.

         - Батаев, говоришь? - спросил Немец, пристально разглядывая противника.

         - Что?

         - "Рысёнок", говоришь, свихнулся?

         Рябышев раздражённо взмахнул клинком — как-то слишком умело, надо признать, взмахнул.

         - Свихнулся, сдох. Что?

         - Так ведь и ты свихнулся, - вкрадчиво сказал Немец. -Тенденция, как думаешь?

         - Дур-рак ты, капитан... - презрительно усмехнулся Рябышев. - Всё разговоры говоришь.

         - Кстати, о разговорах...

         - Здесь тебя оставлю, - сказал майор, не слушая.

         - А осилишь?

         - Не ты первый. Я ещё в Союзе кандидата выполнил. Ка-ак раз по сабле, представляешь?

         Ага, подумал Немец, корректируем план.

         - Не беда, - дружелюбно сообщил он Рябышеву, отводя оружную руку вбок. - Я приём секретный знаю.

         Он двинул большим пальцем, - ножны плавно съехали по клинку, - и выбросил руку вперёд. Ножны полетели в майора. Тот с редкой сноровкой отбил их своим мечом, но в это время капитан уже развернулся и во весь опор бросился вниз по склону холма.

         Бежалось ему легко, и даже боль в сломанной руке беспокоила не слишком. В этой жизни ко всему можно привыкнуть, в том числе и к боли — пожалуй, именно к боли и следует привыкать в первую очередь.

         Рябышеву всяко приходилось хуже — тот бежал босиком и матерился на каждой щепке. Больничный его халатик развевался, как пепельный шлейф за сбитым драконом.

         Метров через двести капитан притормозил, развернулся и швырнул в преследователя мечом — лишний вес. Ножом бы, глядишь, и попал; от этой железяки Рябышев просто увернулся, не желая даже отбивать. Майор теперь молчал — берёг дыхание. Капитан молчал тем более.

         Так и бежали по горелому лесу два немолодых мужика: бывший капитан спецназа ГРУ удирал от бывшего дракона.

         Немец бежал и думал, жив ли эльфёнок. Ещё думал об отдыхе, шашаке, возможности сходить по малому прямо на бегу; и о том, что не дай бог Рябышев вычистил и сберёг "макаров".

         О чём думал Рябышев, оставалось только догадываться. Капитан окончательно уверился в безумии майора: РФ, XXI век - "служу власти"!.. Но, - псих или нет, - а бежал бодро, упёртенько; хотя, конечно, всё равно отставал. Жаль — отставал медленнее, чем хотелось.

         Ещё через полкилометра Немец с облегчением увидел на берегу ручья группу конных. Явно люди Варты, явно торопятся — и торопятся навстречу.

         Наконец-то, подумал капитан, отплёвываясь едким потом. Бушлат он давно скинул, но всё равно задыхался — возраст есть возраст. Как же эта сволочь держится? ему ж за полтинник...

         Эта сволочь взвыла, - тоже заметила конных, - и прибавила ходу.

         - Дурак! - на бегу закричал капитан. - Ты сдохнешь скоро! Сядь, отдохни!

         Но Рябышев, конечно, не внял. Ненависть отлично заменяет и здоровье, и способности, и ум.

         Всадники пришпорили коней. Лидер группы узнал капитана, - мудрено было не узнать, - выхватил саблю и завертел ею над головой.

         - Пагди! - заорал Немец на сближении. - Отставить!..

         Дыхалки шибко не хватало, и всадники, очевидно, не расслышали. Капитан ворвался в их круг на последних каплях морально-волевых. Со стоном наклонился, тяжело дыша уперся ладонями в колени — и тут же застонал громче: перелом-то никуда не делся.

         - Сударь капитан! - закричал ему прямо в ухо тот самый сержант-"князь", соскакивая с коня, но не решаясь подставить плечо. Двое всадников спешились, остальные выстраивались в полукруг, настороженно готовясь встретить Рябышева.

         Бегущий майор в голубом халатике действительно выглядел страшновато.

         - У него Пагди, - проскрипел капитан, - в мечи не брать!..

         Он с усилием выпрямился, ухватил одного из гвардейцев за руку и притянул к себе. Или себя к нему — здоровый кабан попался. Так или иначе, на ногах капитан уже почти не держался, пора было опереться хоть на кого-то.

         Он обернулся, собираясь продолжить командование, - безумного майора следовало бить издалека, луками или пиками, - но увидел, что сержант и без того времени не терял. "Князь" выхватил у одного из всадников тяжёлое длинное копьё и занял позицию. Расхристанный преследователь всё так же ломился по прямой к Немцу; всадники потянули поводья, расступаясь; "князь" широко размахнулся и с птичьим каким-то клёкотом саданул древком Рябышеву по коленям.

         Тяжёлое копьё пошло горизонтально земле, как одинокая вертолётная лопасть. В последний момент майор даже успел подпрыгнуть. Древко ударило его по ступням — окровавленные пятки взметнулись в воздух. Рябышев с болезненным воплем упал на спину. "Младший князь Пачима" с натугой воздел копьё и, надсадно хэкая, приложил майора тупым концом.

         Рябышев попытался прикрыться Пагди, но, - волшебный или нет, - меч для такого противостояния оказался слабоват. Сержант успел отоварить жертву ещё раза три, пока древко всё-таки не сломалось; гений обмолота с энтузиазмом потянулся за следующим бревном.

         Майор слабо ворочался на земле. Немец, жестом запретив солдатам следовать за ним, подковылял к Рябышеву, одной ногой перешагнул и уселся сверху; так, чтобы заблокировать возможность вырываться.