Мучительные перевоплощения Симэнь Нао

Когда солнце восходит – западная стена сияет,

а восточная её сторона в тени утопает.

Когда огонь у печи лежанку согревает,

никто никого спать на ней не уговаривает.

Тот, кто дует на горячую кашу, легко ее съедает,

а доброе дело всегда зло побеждает.

А кто не верит словам моим,

пусть у своей матери узнает...

Впоследствии неожиданно выяснилось, что талантливый нищий на самом деле был опытным подпольщиком и членом ячейки коммунистической партии в волости Северо-Восточная Гаоми. Он передавал секретную информацию о Восьмой армии и беспощадно уничтожал предателей – таких, как У Сангуи. После того, как я добровольно передал всё свое имущество народной власти, он, пронизывая меня своим колючим взглядом, торжественно, с отрешенным выражением лица, заявил: «Симэнь Нао, на первой стадии земельной реформы с помощью мелких услуг и мнимого благородства тебе удалось обмануть народные массы, но теперь-то ты похож одновременно и на вареного краба, который уже не может схватить свою добычу, и на черепаху, попавшую в глиняный кувшин и не способную выбраться из него. Ты присваивал народное богатство, нещадно эксплуатируя людей, грабил мужчин и издевался над женщинами, наказывал крестьян по любому поводу. Ты виновен в ужасных преступлениях,  и только твоя смерть потушит справедливый человеческий гнев. Если мы не уберем тебя, как черный камень с дороги, если не срубим тебя, как большое дерево, земельная реформа в волости Северо-Восточное Гаоми прекратится, а обедневшие крестьяне, стар и млад, никогда не смогут встать на собственные ноги. В соответствии с полномочиями окружной комиссии и по распоряжению уездной власти необходимо немедленно арестовать местного деспота-землевладельца Симэнь Нао, вывести за село на мост – и расстрелять!».

Оглушительный взрыв, вспышка огня – и мозг Симэнь Нао разбрызгался на мосту по круглым камням, величиной с тыкву, распространив вокруг себя отталкивающий запах. Вспомнив об этом, я опять расстроился. Я тогда не смог оправдаться, потому что они не позволили мне сказать хоть что-то в свою защиту. Боритесь с землевладельцами, разбивайте их собачьи головы, вырывайте самую высокую сорную траву и выдергивайте самые длинные волоски! Если вы хотите кого-то осудить, основание всегда найдётся. «Мы сможем сделать так, что ты умрешь убежденным в своих преступлениях», – так говорил Хун Тайюэ, однако он не дал мне ни одного шанса для защиты. Хун Тайюэ, твоим словам нельзя верить, ты нарушил обещание.

Он  подбоченясь стоял в дверях напротив Лань Ляня, олицетворяя саму власть, от макушки головы до ступней ног. И хотя в моем недавнем воспоминании он, с погремушкой в руках, подобострастно кланялся передо мной, я, раненый осел, боялся его. Каких-то  два метра отделяли моего хозяина от Хуна Тайюэ. Мой хозяин родился в нищете, был пролетарием до мозга костей, но за его сомнительные отношения со мной, как приёмного сына с названным отцом Симэнь Нао, власть относилась к нему с подозрением. Хотя, конечно, в конце концов, он повысил уровень своего классового самосознания, встал в авангард борьбы против меня и тем самым восстановил свое доброе имя бедного крестьянина. А потому и получил долю усадьбы, землю и жену.

Некоторое время оба мужчины стояли невозмутимо напротив друг друга. Первым заговорил мой хозяин:

– Кто дал тебе право калечить моего  осла?

– Если ты снова позволишь ему грызть дерево, я тут же застрелю его! – грубо отрубил Хун Тайюэ, похлопывая кобуру на боку.

– Это же животное, не надо с ним обращаться так жестоко!

– А я вот думаю, что люди, которые пьют воду, но забывают об источнике, забывают и откуда они родом. Они хуже животных!

– Что ты имеешь в виду?

– Лань Лянь, выслушай внимательно все, что я скажу. – Хун Тайюэ сделал шаг вперед и направил вытянутый палец, словно дуло пистолета в грудь моего хозяина. – После победы земельной реформы я советовал тебе не жениться на Инчунь. Хоть она и из бедного рода, у неё, допускаю, не было другого выбора, как отдаться на милость Симэнь Нао. И, кроме того, я полностью одобряю правительственную политику, что повторный брак вдов – похвальное дело. Но ты, как представитель обедневшего класса, должен был бы взять себе в жены вдову Су из западной окраины села. После смерти мужа она осталась без дома и без единого клочка земли, поэтому была вынуждена зарабатывать на жизнь попрошайничеством. Но хотя ее лицо рябое, всё в оспинах, она принадлежит к пролетариату, то есть, к нам с тобой, и могла бы поддержать твоё звание преданного революционера. Однако ты не прислушался к моему совету и почему-то захотел жениться на Инчунь. Учитывая то, что у нас существует свобода брака, я не стал нарушать государственное постановление и смирился с твоим выбором. Но, как я и догадывался, уже через три года твой революционный пыл полностью выветрился. Ты – политически отсталый эгоист, хочешь разбогатеть и жить роскошнее, чем твой бывший хозяин Симэнь Нао. Ты настолько развратился, что рано или поздно станешь подлым врагом народа! Если, конечно, не одумаешься!

Какое-то время мой хозяин, словно окаменев, смотрел ошарашенно на Хун Тайюэ, а потом, переведя дыхание, спросил:

– Уважаемый Хун, поскольку вдова Су имеет столько привлекательных качеств, то почему ты не берешь ее себе в жены?

От этих мягких и невинных слов Хун Тайюэ на минутку остолбенел и потерял дар речи, а когда наконец пришел в себя, то, не отвечая конкретно на вопрос, властным тоном сказал:

– Лань Лянь, я пришел сюда не для того, чтобы играться с тобой. Я представляю партию, правительство и бедноту села Симэнь. Даю тебе последний шанс спастись. Надеюсь, что ты остановишься на краю пропасти и вернешься на правильную дорогу и повернешься лицом к нам. Мы готовы простить тебе твою слабость и позорную историю добровольного рабства в роли слуги Симэнь Нао, а также не изменим твоего классового статуса наемного сельхозработника из-за твоего брака с Инчунь. Статус наемного работника – это вывеска в золотой рамочке, и ты не должен дать ей заржаветь и запылиться. Я  официально довожу до твоего сведения, что хотел бы, чтобы ты присоединился к кооперативу, приведя с собой своего непослушного и скандального осла, тачку, плуг и другой инвентарь, которые получил во время земельной реформы, вместе с женой, детьми, включая приёмных Цзиньлун и Баофэн, детей твоего бывшего хозяина, а не оставался единоличником. Перестань добиваться самостоятельности, потому что, как говорят люди, даже упрямый краб переплывает через реку по течению, а умный человек шагает в ногу со временем. Не будь таким глупым и не валяйся камнем на дороге новой жизни. Мы убедили и уговорили сотни тысяч людей, похожих на тебя. Я, Хун Тайюэ, позволяю коту спать между моих ног, но не допущу, чтобы ты хозяйничал единолично у меня перед глазами! Ты понял всё, что я сказал?

Хун Тайюэ закалил свою глотку во время своих мошеннических выступлений на базаре под звуки медных колец, нанизанных на кость. Было бы просто абсурдом, если бы человек с таким пронзительным голосом и красноречием не стал начальником. Почти завороженный его речью, я наблюдал, как он высокомерно поучал моего хозяина, и хотя он сам был на полголовы меньше ростом, мне он казался гораздо выше хозяина. Его упоминание о Цзиньлуне и Баофэн несказанно испугало меня, потому как Симэнь Нао, спрятавшийся в теле осла, беспокоился о судьбе своих кровных потомков, оставленных на произвол судьбы в бурном, беспокойном мире. Ведь Лань Лянь мог быть не только их защитником, но и, увы, мог принести большое несчастье.