Мучительные перевоплощения Симэнь Нао

От мясника мы отправились к зданию администрации округа, где наткнулись на Чэня, его председателя, и охранников. Я догадался, что праздничная церемония основания сельскохозяйственного производственного кооператива уже закончилась. Велосипед главы округа поломался, и потому его нес на плече один из охранников.

С первого взгляда председатель долго не мог оторвать от меня своих глаз. Я понял, что моя красота и сила притягивает его внимание ко мне. Знал, что я – самый лучший среди ослов. Возможно, подумал я, властелин ада Янь-ван наделил меня лучшими ногами, лучшей головой и глазами из-за чувства вины перед Симэнь Нао?

«В самом деле, хороший осел! – сказал председатель округа. – У него копыта такие, как будто он идет по снегу».

«Он мог бы стать племенным ослом в животноводческой ферме», – добавил охранник с поломанным велосипедом на плече.

«Ты – Лань Лянь из села Симэнь?» – спросил председатель округа у моего хозяина.

«Да», - подгоняя, похлопывая меня рукой по бедру,  ответил тот.

Но председатель округа остановил нас и погладил меня по спине. Я сразу же встал на дыбы.

«У него дурной нрав», – сказал хозяин.

«Что ж, если он такой своенравный, то его надо аккуратно приручать, но ни в коем случае не нервничать, потому что испортишь все дело и не сможешь перевоспитать его».

А потом, тоном бывалого в переделках человека, добавил: «До революции я торговал ослами и видел их не одну тысячу, поэтому знаю их характер, как свои пять пальцев».

Он громко засмеялся, за ним натянуто хмыкнул и мой хозяин.

«Лань Лянь, – продолжал говорить дальше председатель округа, – Хун Тайюэ рассказал мне, что произошло между вами, и я отругал его, сказал, что ты – как упрямый осел, которого надо гладить по шерсти и никогда не нервничать, потому что от осла можно получить задними ногами или же осел может укусить.

А тебе, Лань Лянь, вот что скажу. Пока ты можешь не вступать в кооператив, а будешь соревноваться с ним. Я знаю, что тебе выделили восемь му земли, поэтому следующей осенью посмотри, сколько зерна ты собрал в среднем с каждого му. Узнай также, какой урожай в кооперативе. Если ты вырастишь больше зерна, чем они, то можешь и дальше хозяйничать единолично. Если же кооператив опередит тебя, то у нас с тобой будет новый разговор.

«Ловлю вас на слове!» – взволнованно проговорил мой хозяин.

«Да, я это сказал при свидетелях», – ответил окружной председатель, показывая на охранников и людей, которые собрались вокруг.

Потом мой хозяин повел меня обратно к кузнице и сообщил кузнецу: «При ходьбе совсем не хромает. Каждый шаг твердый и уверенный. Я не надеялся, что такой молодой парень, как ваш ученик, может так прекрасно справиться с подобной работой».

Кузнец натянуто улыбнулся и покачал головой, как будто был чем-то обеспокоен. В эту минуту я заметил, что подмастерье  Дзинь Бянь со скаткой постельных принадлежностей, среди которых из-под кожаного чехла выглядывали концы серого одеяла, выходит из кузницы.

«Ну что же, мастер, я ухожу», – сказал он. – «Иди, – уныло ответил кузнец, – спеши навстречу своему светлому будущему».

Глава 5.

Симэнь Бай допрашивают о выкопанных драгоценностях.

Осел устраивает переполох во время допроса и прыгает сквозь ограду.

Я радовался подковам и многочисленными похвалами в свой адрес, а мой хозяин – разговору с председателем  округа. Хозяин и осел – Лань Лянь и я – мы радостно бежали золотыми осенними лугами. Это были самые счастливые мгновения моей ослиной жизни. Действительно, разве не лучше ли быть ослом, которого все любят, чем чувствовать себя неудачником в человеческой шкуре? Вот как раз об этом и написал твой, Цзефан, названный брат Мо Янь в своей пьесе «Записки о черном осле»:

Как легко с подковами

Бежать, словно ветер, по дороге!

Осел из рода Симэнь,

счастливый и свободный,

Никчемное прошлое забыв,

Голову поднимает

и ревет в небо:

И-а, И-а, И-а!..

Когда мы добрались на край села, Лань Лянь сорвал на обочине дороги пучок травы и желтые полевые хризантемы, чтобы сплести из них венок и украсить мою голову. Там мы натолкнулись на ослицу каменщика Хан Шаня, живущего на западной окраине  деревни и его дочь Хан Хуахуа. Ослица была навьючена двумя овальными корзинами: в одной лежал малыш в шапке из кроличьей шкурки, во второй – белый поросенок. Лань Лянь завел разговор с Хуахуа, а я и ослица смотрели друг другу в глаза. Люди общаются словам, а мы – другим способом, основанном на запахе, движении тела и врожденных инстинктах. Из короткого разговора мой хозяин узнал, что Хуахуа,  вышедшая замуж за человека из дальнего села, наведывалась в родительский дом по случаю шестидесятилетия матери и теперь возвращалась домой. Малыш в корзине был ее сыном, а поросенок – подарком для родителей мужа. В те времена было принято дарить друг другу домашних животных, например, поросят, ягнят или цыплят, а госорганы давали в награду за заслуги даже жеребят, телят или ангорских кроликов. Слушая разговор, я сделал вывод, что отношения моего хозяина с Хуахуа не были обычными, потому что вспомнил, что в те времена, когда я еще жил как Симэнь Нао, Лань Лянь пас коров, а Хуахуа – овец, поэтому они, наверняка, кувыркались на лужайках. Да, по правде говоря, у меня не было желания вникать в их дела. Как здорового осла меня больше всего интересовала ослица, стоящая передо мной, навьюченная корзинами с малышом и поросенком. Она была старше меня. Если судить по глубокой впадине на лбу, скорее всего, ей было лет пять-семь. Конечно, и она легко оценила мой возраст. И даже не думай, что я  считал себя самым умным на свете ослом потому, что был перевоплощением Симэнь Нао, хотя... некоторое время я придерживался даже такой крамольной мысли,  ведь и она могла оказаться перевоплощением какой-нибудь знаменитости. Ведь в начале, когда я родился, моя шерсть была серой, и, с течением времени, окрас становился все чернее и чернее, без чего мои копыта уже не поражали своей яркостью. А она же до сих пор была серой, стройной, с прелестными чертами лица и совершенными зубами, а когда приблизилась ртом ко мне, я почувствовал от её губ и зубов аромат соевого жмыха и пшеничных отрубей. Я даже заметил, что она возбуждена, и внутри пылает от любовной жажды и готова мне отдаться. Ее страсть передалась и мне, и я почувствовал непреодолимое желание вскочить на нее. Но тут хозяин спросил:

-В вашем селе тоже началась свистопляска вокруг кооператива?

-А разве может быть по-другому, если уездный председатель тот же самый? – неторопливо ответила Хуахуа.

Я даже не заметил, как вдруг оказался сзади ослицы, а, может, это она сама проявила инициативу и подставилась под меня. Запах её страсти стал еще сильнее, и когда я вдохнул его, то почувствовал, будто в горло влилось крепкое вино. Я невольно поднял голову, оскалил зубы и перестал дышать ноздрями, чтобы удержать в себе тот возбуждающий запах, чем успешно довёл ослицу до экстаза. В тот же момент моя черная дубинка, доблестно вытянувшись, забилась о мой живот. Такая возможность случается один раз в жизни. Появляется и сразу исчезает. Но когда я приподнял вверх передние ноги, чтобы запрыгнуть на ослицу, то увидел навьюченные на неё корзинки с сонным ребенком и хрюкающим поросенком, поэтому, если бы я взгромоздился на ослицу своими только что подкованными копытами, то мог бы навлечь смерть на эти два создания. В этом случае я, осел из рода Симэнь, навсегда остался бы в аду без надежды на любое последующее перевоплощение. Пока я так раздумывал, хозяин дернул уздечку, и мои передние копыта упали на землю. Громко вскрикнув, Хуахуа торопливо отвела ослицу от меня на безопасное расстояние.