Тутти Кванти

То и дело обнаруживая едва дышащие и даже омертвелые фирмы, все чаще натыкаясь на витиеватые и толстые плети очередей — за продуктами и бытовыми товарами крайней необходимости, повсеместно слыша брань и оскорбления, видя возбужденные, а то и разъяренные лица, единичные потасовки, а то и массовые побоища, солдаты, не говоря уж о чинах, наконец догадались, что не милости провидения, а всепланетной междоусобице обязаны они своими жизнями.

И тут же, под шум да неразбериху, взялись благодарить за собственную сохранность: грабежами и мародерством, бесчинствами и погромами, избиениями и групповыми надругательствами над трафальерками-великаншами — ради обогащения, ради остроты ощущений, ради услады тел-недомерков. Для маскировки переодевались в гражданское платье и сходили за ассимилировавшихся айсебов, то есть за своих.

Космическое странствие близилось к завершению, и для анализа всей этой депешной информации диктатор созвал Каре. Большинство полковников бурно восторгалось ходом событий на планете, и только казначей са-Шез, поддержанный лю-Ноэлем (департамент «Индустрия») и ле-Засом («Провиант»), мрачно сострил:

— Этак они нам всю экономику развалят!

Вопреки обыкновению диктатор шутки не поддержал и ответил не без злости:

— Господам утилитаристам угодно навести порядок на Трафальеруме? Чтобы, сорганизовавшись, циклопы вышвырнули нас восвояси?.. Нет, хаос, и только хаос! Не знаю оружия, разрушительнее хаоса.

— Нужно лишь уметь его породить, — бесцветно вставил ур-Муон.

Диктатор напрягся, будто наступил на шип, но предпочел не расслышать реплики. Смазывая впечатление от нее, хотя, кроме ап-Веера, никто ничего не понял, быстро обратился к ге-Стабу:

— Что выяснилось с тем сражением?

— Наши войска к нему не причастны, повелитель. Это ассимилянты дрались с хозяевами, которые обвинили их в отступничестве, причем обе стороны пустили в ход новейшее оружие, добытое в разбитом арсенале. Аналогичные эпизоды зафиксированы и в других провинциях, но там бои разворачиваются лишь между трафальерами.

— Побольше бы таких эпизодов…

В тот час ни ге-Стаб, ни диктатор не предполагали, что сражения, квалифицированные ими как эпизодические, на самом деле знаменовали собой начало гражданской войны на Трафальеруме.

33

Диктатор зашел к командиру транспорта. Вглядываясь в темноту космоса, спросил:

— Сколько до посадки?

— Меньше суток, повелитель.

— Идем на Е²?

— В соответствии с приказом, — обеспокоился пилот.

— Курс еще можно изменить? Чтобы сесть, скажем, на южный полюс?

— Можно, повелитель.

Каким-то животным инстинктом диктатор панически боялся западни на этой малопонятной планете, боялся, что каким-нибудь непостижимым теперь уже образом Поводырь перехитрит его. Поэтому втайне от всех и приказал изменить курс.

Когда наконец тяжелый транспорт сел на обжитый айсебами космодром и диктатор опасливо ступил на трафальерскую твердь, она не взорвалась под его ногой и не разнесла пришельцев в клочья. Не знай ва-Жизд в точности, где находится, решил бы, что его занесло на оборонный комплекс в Айсебии — настолько привычным, исключая маскировку и громадные размеры, выглядел военный город.

Окруженный усиленной охраной и свитой, он рассеянно осмотрел системы слежения и уничтожения космических объектов. Было заметно, что сейчас он озабочен другим. И действительно, последовал приказ поднять в воздух все боевые аппараты, доставленные на полюс обоими транспортами.

С этого момента гудящая армада, ведомая диктатором, напоминала скуфа, резвое животное, передвигающееся могучими прыжками, превышающими длину тела в двенадцать раз.

Поглотив первым прыжком расстояние в десять тысяч миль, армада села неподалеку от перерабатывающего центра сельскохозяйственной провинции 10^-21кг/м³. Перебравшись в боевые воздухоплавы, айсебы устремились в вояж по тверди.

Диктатор жадно впитывал в себя сельские, а потом и городские картины: увядание угодий, вялое копошение на фермах, беспризорные миграции молочных буйволиц; разъяренные толпы исчеров, препирающиеся о чем-то между собой и потрясающие оружием, распахнутые ворота опустелых консервных компаний, драку женщин из-за тушки мелкого бригга, забаррикадированные хозяевами подступы к магазинам, пожар на мясохранилище, в котором, судя по отсутствию горожан, уже давно ничего не хранилось, — все свидетельства хозяйственного разора и нутряного надлома трафальеров.

Такое же алчное впитывание окружающего повторилось и после второго, и после всех прочих прыжков — покуда армада не допрыгала до столицы.

Потеряв время, диктатор обрел куда больше — внутреннее равновесие и почти полную уверенность в осуществлении вековых айсебских грез. Ибо великая нация трафальеров лежала в духовных руинах. И разрушили ее не мощные распылители вещества, а ничтожные мягкие бумажки многоразового использования, с которыми так легко было справиться, использовав всего лишь один раз — в ватерклозете.

34

На крышу дворца Державного синклита диктаторский воздухолет опустился четвертым, и последним: больше там не помещалось. Охрана во всем здании уже была бесшумно ликвидирована, и ва-Жизд, прячущий взволнованность за наигранной улыбкой и нарочито спокойными манерами, спустился по короткому эскалатору к лифту, а на нем — в апартаменты Поводыря.

Войдя в растворенные телохранителями двери приемной, диктатор чопорно адресовался к двум приспешникам-секретарям:

— Соблаговолите доложить: правитель Айсебии просит правителя Трафальерума принять его.

После замешательства, вызванного грубым нарушением этикета — правящие особы не являются во дворец с улицы, — один из приспешников скрылся за массивной дверью.

Неожиданно из культовых покоев вышел сам Поводырь. Будучи плотным, но невысоким, он все же вдвое превосходил гостя ростом и поэтому нелепо перегнулся, обращаясь к нему:

— Видимо, случилось недоразумение… или меня подвела память… но я оказался совершенно неосведомленным о вашем визите… Впрочем, я что-то слышал о прилете айсебов, однако не связал его с вами… Да и мудрено ли? У нас происходят… в некотором роде… экстравагантные события… И время для государственных переговоров… мы с вами… выбрали… в высшей степени… неудачно… Разумеется, в том нет вашей вины… И мы непременно обсудим весь… оговоренный… — Поводырь неуверенно завопросил это слово интонацией, — …круг проблем… Вы пока отдохните после перелета… вас проводят, — нерешительный жест в сторону приспешников, — а я тороплюсь на заседание венка терцетов… Курьезная история… Меня обвиняют в вероотступничестве… неизвестно кто… Забавно, не так ли?.. А вы располагайтесь на Трафальеруме как дома! — вдруг энергично заключил Поводырь, двинувшись к выходу и осторожно приобнимая диктатора. — Этот абсурд с венком скоро разъяснится, и мы с вами займемся делами истинно важными.

Когда лифт поглотил Поводыря, полковничье Каре зашлось в казарменном гоготе. Не удержалась даже охрана, смекнувшая, что трафальерский властитель попал в пикантное положение.

Молчал только диктатор, не сразу поверив в услышанное. И на какое-то мгновение пожалел Поводыря. Но, представив на его месте себя, вызванного на допрос, да еще по нелепому доносу, визгливо и надолго, до слезотечения, до икоты, влился в общую ликующую истерию: да что это за правитель, которым помыкают подданные!

35

Приказав членам Каре, сообразно с ведомственным профилем каждого, подготовить к вечеру проанализированную свежую информацию — для принятия стратегических решений, диктатор изъявил желание прогуляться на 7-й холм, туда, где высилась знаменитая черно-желтая Игла, символизировавшая конец религиозных распрей и установление общенационального Единения.

Когда величественный холм — с его белоснежными концентрическими кругами-ярусами, культовой ложей и широкими лицедейскими подмостками, прикрытыми от звездных дождей прозрачными полусферами, — был тщательно прочесан службой «X», а сам холм оцеплен по подножию войсковой частью, из дворца Державного синклита в непроницаемом кольце телохранителей вышли диктатор и приглашенные им на прогулку ур-Муон и ап-Веер. Шеф разведки удостоился внимания впервые после той аудиенции, когда из-за своего грубого промаха попал в длительную опалу, и сейчас дрессированной гиеной вился вокруг повелителя, всячески выказывая свою преданность.