Последний человек

Я понял, что надвигается безумие, — и попытался стряхнуть его. Я бросился в самую середину толпы. Айдрис увидела меня и приблизилась своей легкой поступью. Я заключил ее в объятия; я обнимал то, что составляло для меня целый мир, но было вместе с тем не более чем каплей росы, которую полуденное солнце выпьет из чашечки водяной лилии. Глаза мои наполнились непривычными для меня слезами. Радостные приветствия моих мальчиков, нежные слова Клары, пожатие руки Адриана окончательно лишили меня мужества. Я сознавал, что они тут, возле меня, и что они в безопасности, однако мне казалось, что все это — обман. Земля подо мною закачалась, качнулись и могучие деревья — все закружилось вокруг, — и я опустился наземь.

Мои дорогие друзья встревожились, и встревожились так сильно, что я не решился произнести слово чума, готовое сорваться с моих уст, ибо они могли принять мое состояние за признаки болезни, которая уже лишила меня сил. Едва я оправился и своей притворной веселостью вернул улыбки на лица окружающих, как к нам приблизился Райленд.

Внешностью он несколько походил на фермера, то есть на человека, который обязан своим могучим сложением физическому труду и закалил себя пребыванием на воздухе при всякой погоде. Так оно и обстояло в немалой степени, ибо этот богатый землевладелец был также и предпринимателем, человеком весьма деятельным и в своем поместье сам занимался сельским трудом. В бытность свою послом Англии в Североамериканских Соединенных Штатах он одно время подумывал и вовсе туда переселиться и даже совершил несколько поездок на запад огромного континента, чтобы выбрать место для нового жилья. От этого намерения его отвлекли честолюбивые замыслы, которые после многих хлопот и преодоленных препятствий привели Райленда на вершину его надежд, сделав лордом-протектором Англии.

Лицо у него было грубоватым, но умным. Широкий лоб и быстрые серые глаза выдавали человека, знающего, чего он хочет, и умеющего противостоять противнику. Он обладал громовым голосом. Рука, которую он простирал, выступая в дебатах, своей мощью, казалось, внушала слушателям, чш слова не являются единственным его оружием. Лишь очень немногие сумели разглядеть под импозантной внешностью оратора некоторую трусливость и нерешительность. Никто эффективнее его не умел «подвергнуть мотылька колесованью»¹⁹⁹. И никто так ловко не отступал перед сильным противником. Именно так он и отступил во время избрания лорда Раймонда. Эти качества Райленда угадывались и в его неуверенном взгляде, и в настойчивом желании узнать все мнения, и в нерешительном почерке; однако они были мало кому известны. Теперь он был нашим лордом-протектором. Во время избирательной кампании он очень старался понравиться избирателям. Свой протекторат он намеревался отметить всевозможными законами, направленными против аристократии. Эту задачу ему пришлось, однако, заменить на совершенно иную: на сопротивление бедствиям, вызванным эпидемией. Тут он не сумел найти должных мер. Он принимал одно решение за другим, но не проводил их в жизнь, пока они не оказывались запоздалыми.

Тот Райленд, что сейчас приближался к нам, мало походил на сильного, ироничного и по видимости неустрашимого претендента на высшую должность в Англии. Наш английский дуб, как называли его сторонники, явно пострадал от заморозков. Казалось даже, будто он сделался вдвое ниже ростом; он весь ослабел, ноги едва держали его, лицо было искажено, взгляд блуждал, и все движения выражали растерянность и самый жалкий страх.

В ответ на вопросы, которые мы поспешили задать, с его iy6 как бы невольно сорвалось одно лишь слово: чума.

— Где?

— Повсюду! Надо бежать! Всем бежать!

— Но куда?

— Этого не знает никто. Нет на земле спасения. Словно гонится за нами тысяча волчьих стай. Надо бежать. Куда вы побежите? Куда можно бежать?

Вот что говорил, дрожа, этот железный человек.

— Действительно, куда нам бежать? — сказал Адриан. — Все мы должны оставаться и всеми силами стараться помочь нашим ближним в беде.

— Помочь! — сказал Райленд. — Помочь не может никто! Великий Боже, что тут говорить о помощи! Ведь весь свет охвачен чумой!

— Значит, чтобы спастись, нам остается покинуть его, — ответил Адриан со своей кроткой улыбкой.

Райленд застонал; на лбу его выступил холодный пот. Побороть этот приступ страха было невозможно, но мы все же стали успокаивать его, и спустя некоторое время он более связно объяснил нам причину своей тревоги. Беда в самом деле подошла к нему вплотную. Один из его слуг, прислуживая ему, внезапно упал и тут же скончался. Врач заявил, что это чума. Мы продолжали успокаивать Райленда, но и сами вовсе не были спокойны. Я увидел, что Айдрис тревожно смотрит то на детей, то на меня, как бы гтрося что-то решить. Адриан погрузился в задумчивость. Что до меня, то, признаюсь, в ушах моих звучали слова Райленда: «Чума уже повсюду!» Так где же, в каком нетронутом уголке могу я укрыть моих любимых, пока тень смерти витает над землей? Наступило молчание, и в этом молчании мы лучше осознали мрачные сообщения и прорицания нашего гостя.

Отдалившись от толпы, мы по ступеням террасы поднялись к замку. Перемена в нашем настроении была замечена теми, кто стоял к нам ближе, и через слуг Райленда скоро стало известно, что он бежал из Лондона от чумы. Веселье угасло. Люди собирались кучками и шептались. Праздничный дух отлетел, музыка смолкла. Молодежь оставила забавы и собралась вместе. Беззаботность, которая нарядила веселившихся в маскарадные костюмы, украсила их шатры и сочетала их живописными группами, теперь казалась грехом и могла накликать на них страшную судьбу, которая цепенеющей рукой сковывает надежды и самую жизнь. Сегодняшнее веселье показалось кощунственной насмешкой над человеческими бедствиями. Чужеземцы, бежавшие от чумы со своей родины и укрывшиеся среди нас, увидели, что она подступает и к последнему их убежищу. От страха сделавшись разговорчивыми, они описывали жадно внимавшим слушателям все ужасы, какие видели в городах, настигнутых чумою, и рисовали страшные картины коварной и неисцелимой болезни.

Мы вошли в замок. Айдрис, став у окна, выходившего в парк, материнским взором отыскивала в толпе молодежи своих детей. Некий итальянец собрал там вокруг себя слушателей и, усиленно жестикулируя, описывал какую-то ужасную сцену. Альфред, поглощенный его рассказом, неподвижно сшял подле него. Маленький Ивлин пытался оттащить за руку Клару, чтобы она поиграла с ним, но рассказ итальянца привлек и ее; она подошла, устремив на рассказчика свои блестящие глаза. Наблюдая из окон за собравшимися в парке или погрузившись в печальные раздумья, все мы молчали. Райленд стоял в амбразуре окна, в стороне от нас. Адриан ходил по залу, обдумывая какую-то новую и всецело поглотившую его мысль. Внезапно он остановился и сказал:

— Я давно ожидал этого. Почему мы надеялись, что наш остров один будет избавлен от всемирного бедствия? Оно пришло и к нам. И нечего нам прятаться от судьбы. Каковы же ваши намерения, милорд протектор, в отношении нашей страны?

— Ради Неба, Виндзор! — вскричал Райленд. — Не насмехайтесь, величая меня этим титулом. Болезнь и смерть уравнивают всех. Я не держусь за власть над больницей, в которую скоро обратится вся Англия.

— Значит, в это грозное время вы намерены уклониться от своих обязанностей?

— Обязанности! Говорите же разумно, милорд! Каковы будут мои обязанности, когда я стану трупом, испещренным чумными пятнами? Сейчас — каждый за себя! И к черту титул протектора, если он подвергает меня опасности!

— Малодушный! — воскликнул в негодовании Адриан. — Ваши соотечественники доверились вам, а вы их предаете!

— Не я предаю, — сказал Райленд, — это меня предает чума. Малодушный? Хорошо вам похваляться, запершись от опасности в вашем замке. Пусть протекторат берет себе кто хочет, а я перед Богом отрекаюсь от него!

— Тогда я перед Богом принимаю его! — с жаром воскликнул противник Райленда. — Никто сейчас не станет добиваться этой чести и не позавидует моим трудам на опасном послу. Передайте власть мне. Я долго сам боролся со смертью и немало (он простер свою исхудалую руку) в этой борьбе претерпел. Не бегством можем мы победить врага, но встретив его лицом к лицу. Сейчас мне предстоит мой последний бой, и, если я буду в нем побежден, что ж, пусть так! А вы, Райленд, опомнитесь! До сих пор вас считали мудрым и великодушным. Неужели вы отрекаетесь и от этих званий? Подумайте, какое смятение вызовет ваш отъезд. Возвращайтесь в Лондон. Я поеду с вами. Своим присутствием вы должны ободрить народ. Всю опасность я беру на себя. Какой позор, если первое лицо в Англии первым откажется от своих обязанностей!