Народная Воля – 2017

На самом деле машина горела отдельно, а труп неизвестного пожилого бомжа – отдельно. На человеческую головешку Свиридов потом вволю поплевал и посморкался (дабы у ведомственных экспертов было вдоволь дельного материала для проведения ДНК-анализа), после чего останки автомобиля и бомжа трансформировали в единое целое.

Кто – трансформировал-соединил? Подчинённые, конечно, которые находились в двух – якобы – отставших машинах сопровождения. Рябят, ясен пень, потом пришлось «зачистить». Мол, возле сгоревшей машины руководителя ГРУ коварные «народовольцы» устроили засаду…

После этого начался следующий этап «эвакуации». Свиридов должен был на катере пересечь Ладогу и доплыть до заброшенной частной усадьбы (её хозяин уже несколько лет постоянно проживал в США), где генерал-полковника поджидал опытный пластический хирург.

– Меня, ребятки, голыми руками не взять, – пристально вглядываясь в таинственную озёрную даль, довольно хмыкнул Николай Ильич. – Уже и паспорта – на разные имена-фамилии – готовы. Причём, с фотографиями моей «будущей» физиономии. Компьютерный «фото-шоп» – великое дело. Интересуетесь, мол, какие паспорта? Самые настоящие. Итальянский, шведский, колумбийский, чилийский, ну, и так далее. Впечатляет? То-то же, молокососы. После пластической операции недельки две отлежусь, потом прирежу доверчивого доктора, соберу рюкзачок и двину…. Куда и как? Конечно, в Финляндию, напрямки, пешочком. Сейчас граница охраняется из рук вон плохо. Перемахнуть – с моим-то опытом – не вопрос. Дальше буду путешествовать уже по надёжному шведскому паспорту…. Конечный пункт маршрута? Пока не знаю. Извините покорно. Заманчивых и перспективных вариантов – бесчисленное количество. Как, впрочем, и финансово-материальных активов…. Эти чудики из «Народной Воли» разместили в Интернете информацию, что, мол, у меня на зарубежных счетах лежит порядка десяти миллионов долларов. Бред наивный и законченный. Стал бы я мараться ради такой мелочи. Раз в двадцать пять денег больше. Не говоря уже про всякую элитную недвижимость, ювелирные изделия и антиквариат…. Это бестолковый и наивный Генеральный прокурор держал основные активы в России. А я-то, калач тёртый, сразу смекнул – что к чему. Мол, добром эта воровская вакханалия не закончится. Давно уже настроился на иммиграцию…. Семья? Пошли они все, куда подальше. Дети – законченные и наглые раздолбаи. То бишь, бесстыжие прожигатели жизни. А жена – старая и жадная стерва, надоевшая до тошноты…. Нет, пришла пора – пожить в собственное удовольствие. Причём, на полную катушку, ни в чём себе не отказывая…

Примерно через пять часов, из которых сорок минут ушло на манёвры в извилистых и длинных шхерах, катер послушно замер возле длинного деревянного причала. Чуть дальше – из-за молодого ельника – выглядывала красная черепичная крыша солидного трёхэтажного особняка.

Навстречу Свиридову вышел высокий, коротко-стриженный мужчина лет пятидесяти пяти от роду.

– Привет, генерал! – изобразив на лице радость, поздоровался мужчина. – Ты точен, как и всегда.

– Стараюсь, – устало улыбнулся Николай Ильич. – Здравствуй, Никитич. Когда мы сможем начать?

– Торопишься?

– Не то, чтобы. Просто нахожусь в рабочем тонусе. Не хотелось бы, честно говоря, делать остановку. Боюсь расслабиться…

– Как скажешь, – понимающе хмыкнул доктор. – Я могу всё подготовить часа за полтора. Устроит?

– Вполне, – подтвердил Свиридов. – Как раз успею принять контрастный душ и слегка перекусить. Что мне, в преддверии операции, можно вкушать? Чего категорически нельзя?

– Главное – не переедай. Обойдись яичницей из трёх яиц. Ну, и пару бутербродов с колбаской можешь присовокупить.

– А, что с алкоголем?

– Грамм двести коньячка, не больше.

В назначенное время Николай Ильич, облачённый в чистую полосатую пижаму, вошёл в просторную комнату, переоборудованную под операционную.

– Ложись, генерал, – сверкая белоснежным халатом, предложил Никитич. – Как тебе тут?

– Белое всё. Чистотой пахнет, – одобрил Свиридов, а устроившись на койке, забеспокоился: – Огонёк зелёненький горит…. Это же, как я понимаю, видеокамера? Зачем?

– Так надо, – отрезал доктор. – Закрывай, Ильич, глаза. Сейчас я тебе руки, для пущей предосторожности, прихвачу кожаными ремнями к скобам, а на мужественную физиономию – временно – напялю специальную маску. Как, кстати, ты наркоз переносишь?

– Нормально, вроде. Только – в последний раз – это давно было. Примерно лет двенадцать тому назад.

Генерал-полковник закрыл глаза, а про себя подумал: – «Какие-то у Никитича странные глаза – строгие и грустные одновременно. А ещё он мне разрешил – перед наркозом – коньячка дерябнуть. Неправильно это. Непорядок и откровенное разгильдяйство…».

Ещё через секунду в горло Свиридова, безжалостно разрезая кадык, вошло-вонзилось лезвие острейшего хирургического скальпеля…

– Ну, как? – не поднимая глаз, спросила Ирина. – Есть новости?

– Нет, родная, – кладя на стол мобильный телефон, признался Хрусталёв. – Любляна подтвердила факт смерти Александра Аматова. Официальная версия прежняя – самоубийство. А Лёха и Алина до сих пор не объявились. Впрочем, ничего неизвестно и об их аресте. Наверное, где-нибудь спрятались.

– Зачем?

– Не знаю, любимая. Скорее всего, чисто на всякий случай. Сама же учила, что перестраховываться не зазорно. Мол, почувствовали реальную опасность – и тут же затаились…

– Почему они третьи сутки не выходят на связь?

– Потому, что находятся в альпийской глухомани. Мобильники разрядились. Нет ни электричества, ни Интернета. Ничего страшного…. Пойду, пожалуй, пройдусь.

– Куда ты собрался? – встревожилась жена.

– Мишку навещу. Ну, того паренька из Ольховки. Он здорово потянул заднюю мышцу бедра. Перетренировался, малец, слегка. Решил, понимаешь, стать каратистом в ускоренном темпе. Теперь, вот, скучает в гордом одиночестве.

– А, где Артём и Егорка? Они же, если я не ошибаюсь, проживают втроём? На конспиративной квартире в Озерках?

– Я ребят на две недели отправил в учебный лагерь, – пояснил Сергей. – Пусть немного постреляют, подучатся сапёрным делам, приобретут навыки правильного обращения с холодным оружием…. Ну, а Мишку-инвалида пришлось дома оставить. Он и по квартире-то передвигается с трудом. Ребята, понятное дело, ему продовольствия вдоволь оставили – на месяц хватит. А, как быть со скукой? Поболтаю с парнишкой. Массаж сделаю…. Не возражаешь?

– Нет, милый, – заторможено покачала головой Ирина. – Сходи, конечно. Только не забудь загримироваться. Бороду, например, прицепи.

– Прицеплю, не беспокойся. А ты, милая, пожалуйста, не грусти и не переживай. Найдутся ребята. Обязательно найдутся.

– Хорошо, договорились. Только поезжай, пожалуйста, на метро. Так мне будет спокойнее…

Доехав до «Озерков», Хрусталёв поднялся на поверхность и недовольно поморщился. Погода портилась прямо на глазах. Задул холодный северный ветер. Из низких серых туч закапал частый дождичек.

Раскрыв зонтик, Сергей двинулся в сторону нужного дома.

Он, переступая через лужи, размеренно шагал, а в голове – сами собой – шевелились грустные мысли: – «Совсем скоро наступит осень. Вон, уже первые жёлтые листья мелькают в кронах деревьев. Осень…. Раньше я очень любил это время года. Хрустальный воздух, заполненный – до самых краёв – звенящей свежестью. Тёмные озёрные воды, подёрнутые лёгкой туманной дымкой. Красный поплавок-гусинка, неподвижно замерший среди разноцветных опавших листьев. Холодные увесистые окуни с круглыми, янтарно-жёлтыми глазами. Крепкие боровички, прячущиеся в пышных белых мхах столетнего соснового бора. Трухлявые берёзовые пни, густо облепленные молоденькими опятами…. А сейчас и о грибах, и о рыбалке пришлось забыть. Дел много. Значит, и осень уже не та. Одно тревожное название, блин подгоревший…. Да и «народовольческая» деятельность утратила былую динамику. Буксуем на одном месте и бестолково суетимся. Надо переходить к очередному этапу. Надо. Но…. Для серьёзных структурных изменений необходим толчок. То бишь, сигнал. Без него начинать нельзя…. Тут ещё Алина с Лёхой куда-то запропали. Осень, короче говоря. Дождливая и злая старуха…».