Хьюстон, 2030

– Ну да! Покупаешь новый велик, правительство дает тебе скидку по налогам – в размере стоимости звонка и фонарика. Мы бы и без всяких дурацких кампаний пересели на велосипеды – как будто у нас была альтернатива? Давай, к примеру, разберем то, что я знаю из первых рук. Сразу как приняли программу «Энергетической Независимости», народ кинулся бурить скважины и добывать природный газ из глинистых сланцев – припоминаешь?

– Еще бы. Помню, политики говорили, что Америка теперь обеспечена своим газом на сто лет.

– Точно, старик. На сто лет. Хотя, все профессиональные геологи и геофизики насчитали от десяти до двадцати лет максимум. Ну вот, стали бурить скважины через каждые семьсот футов [63], и рвать.

– Рвать?

– Гидроразрыв пласта. Ну, закачивали в скважины смесь песка с водой под большим давлением. Я тогда только получил доктора [64] и работал в «Бертоне [65]» – как раз над технологиями гидроразрыва. Это неважно, слушай дальше. Так вот, к 2012 году набурили скважин столько, что цена газа в Америке упала почти до нуля. Два-три бакса за тысячу футов [66].

– Ну, так нельзя считать, Фред. Тогда, в двенадцатом году, доллар был куда сильнее, чем сейчас.

– Ну, если хочешь все до последнего цента, умножай на коэффициент инфляции за двадцать лет. В сегодняшних долларах, будет триста или пятьсот баксов за тысячу футов. Все равно дешево! Ты опять размениваешься на частности, Марк. Я тебе о стратегии, а ты мне – о ценах. Еще пива?

– Ну ладно, давай о стратегии, – согласился Марк, пододвигая почти пустую кружку. Майк попытался пододвинуть и свою кружку за новой порцией пива, но Марк взглянул на сына, и тот молча вернул кружку на место.

– Ну вот. Завалили страну дешевым газом. А по уму пользоваться этим газом не умели. Сколько маршрутных автобусов и такси было в Хьюстоне в 2012 году?

– Автобусов почти не было. Разве что – школьные. Такси – да, но тоже не особенно много. У всех же были свои машины…

– А сколько автобусов в Хьюстоне было на природном газе в 2012-м, знаешь? Ноль! И такси – тоже ноль. И частных автомобилей на газе не было.

– Так ведь и газовых заправок не было. Это сейчас они есть. Ну, для тех последних автобусов, что еще ходят.

– Насчет автобусов – можешь не беспокоиться. Им недолго осталось. Дальше – на лошадках будем ездить. Омнибус – средство передвижения будущего. Лучше скажи, ты в курсе, что за пределами США в 2012 было больше пятидесяти миллионов автомобилей на газе? [67]

– Нет. Ты, честно говоря, открываешь мне глаза.

– Тогда, в 2012-м, весь мир был готов использовать газ, а Америка – нет. И мы весь этот газ профукали. Просрали! Начали строить заводы по сжижению газа, заливать в танкеры и отправлять наш газ в Китай или в Индию с Японией. А сейчас – наш газ кончается. Точно геологи предсказали: двадцать лет максимум. Про «газовые трущобы» в курсе?

– Это там, где бедняки строят лачуги вокруг отслуживших газовых скважин? Пожар еще большой в прошлом году был, по ТВ показывали?

– Точно. Скважина в сланцах работает года три-четыре, и все – конец. Так, булькает остаточный газ. Вот в трущобах и используют, что осталось. А вокруг трущоб – выращивают какие-нибудь овощи. Вот только воды там годной маловато. Всю воду истратили на эти самые гидроразрывы.

– То есть, получается, что «Программа Энергетической Независимости США» накрылась медным тазом?

– Считай – накрылась. И все остальные программы – тоже. «Нефтяные пески» в Канаде. Весь штат Альберта – как лунные кратеры! Даже хуже, чем в «газовых трущобах», чувак. А этанол! Ты помнишь, как Буш-младший подписал программу этого идиотского этанола в 2007 году?

– Этанол подмешивали в бензин?

– Ну да! Миллионы акров кукурузы засеивали каждый год, и делали из кукурузы этот чертов этанол. Испортили столько отличной земли. Как будто, ученые и инженеры сразу не сказали всем, что и «нефтяные пески», и этанол для бензина – это вообще не природное топливо. Они – всего лишь «усилитель»!

– «Усилитель»? В каком это смысле?

– В самом прямом. Вот тебе задачка, как в школе. Ты берешь баррель [68] нефти и делаешь из нее бензин. Или дизтопливо, неважно. Пашешь на этом бензине землю, сеешь кукурузу. Потом берешь шесть тысяч футов [69] природного газа и делаешь из газа химические удобрения. Тебе ведь понадобятся удобрения, так? Осенью собираешь свою кукурузу. И делаешь из собранного две целых, три десятых барреля этанола. Что ты только что сделал?

– Что я сделал?

– Ты усилил один баррель нефти и шесть тысяч кубических футов газа – шесть тысяч футов газа – это то же самое, что и один баррель нефти, если считать по энергии. Из двух баррелей получилось два и три десятых. В чистом доходе – всего пятнадцать процентов! Не считая твоего соленого пота и всего того ущерба, что ты нанес природе своим трактором. И за эти пятнадцать процентов мы медленно гробили наши поля? А с «нефтяными песками» – примерно такая же история. Вложив один баррель хорошей нефти и один баррель-эквивалент природного газа, получаем три с половиной барреля тяжелой, щелочной, отвратительной жижи, которую и нефтью-то можно назвать только с натяжкой. И лунный ландшафт в придачу.

– Я так понял, что «усилитель» – это когда надо сначала вложить в процесс настоящую нефть, чтобы получить лишь немножко больше нефти?

– Точно так! Это же элементарная химия. Закон Сохранения Вещества и Энергии. Кстати, уже после Обвала, некоторые дураки-фермеры попробовали обойтись без химических удобрений. И начали калечить землю гораздо быстрее. Ну, ты знаешь, что из этого вышло.

– «Пустая Земля» в Айове?

– Ага. И такие же пустыни, только поменьше – во всех других штатах.

– Понятно. Но ты хотел мне сказать про стратегию нашего правительства.

– Так я как раз об этом! Никакой «стратегии» нет, только имитация бурной деятельности.

– Да, но экономика-то на подъеме.

– На каком-таком «подъеме»?! Ну-ка, просвети! Что конкретно в нашей жизни стало лучше за последние, скажем, семь или десять лет?

– Инфляцию побороли!

– Ну да, возможно, что двадцать два процента в прошлом году выглядят получше, чем сорок восемь процентов в год немедленно после Обвала. Однако, Марк, инфляция – это не «вещь в себе». Это всего лишь математическая функция. Скорость изменения какой-либо вещи. Математики говорят: «производная». А вот «вещь в себе» – это Американский Доллар. И он продолжает падать! Становится легче и легче, каждый месяц, каждый день. Уровень инфляции лишь говорит нам, что падение доллара теперь не такое быстрое, как раньше. К примеру, ты прыгаешь с парашютом, а парашют не раскрывается. Ну, и ты через какое-то время говоришь себе: великолепно! Моя скорость падения стабилизировалась. Однако, продолжаешь при этом падать. Какая тебе разница, ударишься ты о землю со скоростью сто десять или сто одиннадцать миль в час?