Мастера книги

Дед был прав, – на каком-то глубинном уровне подсознания, я знал, кто он, как знал и то, что встреться мы с ним в реальности, и моя жизнь, моя личность, мое все изменятся до неузнаваемости. А еще я знал, что мое постыдное бегство было непростительной ошибкой.

Ошибку надо было исправлять, и для этого мне пришлось нарушить последнее табу и заглянуть в свой собственный лабиринт судьбы. Я взял сон за точку отсчета, описал нашу встречу, но когда я попытался написать хоть что-то о нем, я испытал очередной шок. Его невозможно было писать. У него не было ни имени, ни судьбы, ни внешности… ничего из того, за что можно было бы зацепиться. Он был как бесплотный дух, способный проходить сквозь стены и не оставлять следов. Он был абсолютно черным, в том смысле, в каком черным является черный ящик. Он был вне моей власти, и, скорее всего, вне власти Мастеров Книги. И он был крайней опасен, иначе я бы его так не боялся. Вот только я понятия не имел, что мне со всем этим делать. Мне срочно нужна была помощь.

Но сначала еще одна успокоительная порция кофе. Приняв лекарство, я перебрался в спальню. Там, не раздеваясь, я лег в постель, расслабился и попытался перенестись в Зал Посвящений. Я хотел позвать Тень и все ему рассказать. Вот только звать никого не пришлось. Они меня уже ждали: дед, Тень и Верховный Мастер Книги.

– А мы уже собрались сами тебя вызывать, – сообщил мне Тень.

– Я и сам догадался, что вляпался во что-то серьезное.

– Мы все вляпались во что-то серьезное, – заговорил жрец, – и хуже всего то, что мы не знаем во что. Мы тебя не доглядели. Прости.

– И что теперь делать? – растерянно спросил я.

– счастью, для того, чтобы избежать столкновения двух тел, достаточно иметь власть над одним из них и владеть перспективой событий. Сейчас мы проработаем твою судьбу, постараемся выиграть как можно больше времени, и, надеюсь, выигранное время поможет нам решить эту задачу, – объяснил жрец.

– А что делать мне?

– Садись в кресло.

Я сел, и оно приняло меня в свои объятия, как старого друга. Тело сразу же расслабилось, но сознание вместо привычного погружения в гипнотический туман стало предельно ясным и чистым. Перед моими глазами появился экран, на котором я мог писать, диктуя мысленно текст.

– Не торопись, – услышал я голос деда, – сейчас ты на минном поле, и один единственный неверный шаг способен привести тебя к катастрофе. Давай медленно, шаг за шагом, не торопясь, начиная с этого момента…

И я начал творить свой лабиринт. Конечно, это было совсем не то, что вырезать себе аппендикс, как сделал тот врач на корабле, о котором потом спел Высоцкий, но это была моя судьба, и…

Постепенно начала вырисовываться достаточно разветвленная структура, чтобы можно было в ней маневрировать, и в этой структуре не было и намека на черного человека. Его не было ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем, и это противоречило всем известным нам законам судьбы. Это пугало и одновременно восхищало, не могло не восхищать. Ну а мы не могли выбрать ни одного варианта прежде, чем обнаружить его, поэтому мы продолжали медленно продвигаться по всем возможным направлениям развития событий. От некоторых из них, правда, вскоре пришлось отказаться, так как они несли мне или Алине увечья или смерть, но все равно, вариантов для выбора было еще более чем достаточно.

– Есть! – наконец-то радостно воскликнул жрец, – вот он!

Он «ткнул пальцем» в чуть заметную тень на экране.

– Ты уверен, что это он? – недоверчиво спросил дед.

– А ты посмотри, посмотри, что он вытворяет.

То, что мы обнаружили на экране, совершенно не вписывалось в… да оно вообще ни во что не вписывалось! Черный человек вел себя в Лабиринте еще круче, чем НЛО в небе. Для него вообще не существовало никаких ограничений. Он мог проходить сквозь стены лабиринта, сдвигать их или менять местами, искривлять пространство судьбы, а потом полностью… почти полностью заметать за собой следы. К счастью, он не мог присутствовать одновременно в разных местах, и это позволило нам выбрать нужную линию. А потом ее максимально подробно детализировать.

Во время всей этой процедуры я чувствовал себя так, как, наверно, себя чувствует монашка на осмотре у красавчика-гинеколога или грешник пред очами господа. Это была полная обнаженка. Каждый шаг, каждая мысль, каждый поцелуй и не только… Лишь еще более сильный страх, чем страх смерти, заставил меня предстать перед ними во всей наготе своей судьбы. И эта обнаженка помогла мне обрести несколько гарантированно защищенных от встречи с ним недель, в течение которых меня ждала далеко не тихая и совсем не беззаботная жизнь. Зато рядом была Алина. Должна была быть.

А первым моим шагом на пути спасения должен был стать визит к куратору. Поэтому, вернувшись в спальню, я позвонил Олегу.

– Привет, – обрадовался он, – давненько ты не звонил. Чем могу?

– Мне нужно срочно встретиться с куратором. Ты можешь это устроить?

– Не знаю, – растерялся он.

– Скажи, что я готов рассказать все, и что это вопрос жизни и смерти.

– Что-то случилось?

– Да, и тебе лучше не знать, что.

Он перезвонил уже через пять минут.

– Куратор ждет. Машина за тобой уже вышла, – сообщил он.

– Пусть приедет Алина.

– Ты же знаешь, она занята, и я не могу с ней связаться. К тому же машина…

– Уже лежит на боку, – перебил его я, – люди не пострадали. А Алина сейчас входит в кабинет напротив твоего.

– Но как, черт возьми…

– Действуй, – перебил его я, – расскажу после, если останемся живы, сейчас на это нет времени.

Новая Глава

Алина влетела в дом минут через тридцать.

– Ты живой? Здоровый? С тобой все в порядке? Слава богу! – Она бросилась мне на шею, прижалась ко мне и так крепко обхватила меня руками, как, наверно, утопающий после кораблекрушения держится за спасительный обломок судна. – Ты не представляешь, как меня напугали… Я уже и не знала, что думать…

– Все хорошо, моя девочка, все хорошо… – повторял я, гладя ее по голове.

– Нет, не хорошо, – она изучающе посмотрела мне в глаза, – меня бы не стали срывать с ответственных переговоров.

– Мне нужна твоя помощь, но это может быть опасно, и если ты откажешься…

– Заткнись! – оборвала она меня. – Все, что мы здесь делаем, опасно.

– Тогда отвези меня к куратору.

– Он тебя вызывает? Что ты уже натворил?

– Ничего. Я сам попросил его о встрече. Пришло время рассказать ему то, что ты так и не смогла выяснить.

– Ты знал? – на мгновение ее лицо исказила гримаса боли.

– С самого начала, – соврал я.

– Я…

– Теперь ты заткнись, – оборвал я ее извинения. – Поехали. Времени нет.

– Но если ты…

– Да, дело очень серьезное. Я все тебе расскажу после беседы с куратором.

Куратор встретил меня, как ни в чем не бывало. Мы обменялись рукопожатием, неторопливо сели за стол…

– Надеюсь, ты пришел не за отпущением грехов? – перешел он к делу после того, как я отказался от предложенного кофе. – У меня в шкафу рясы нет.

– Мне нужна ваша помощь.

– Я знаю. Иначе бы тебя здесь не было.

– Вы правы.

– Вот только зачем было заставлять ребят сбрасывать машину с моста. Собираешься мне угрожать, или думаешь, что это меня разжалобило?

– Это для того, чтобы вы поверили в мой рассказ.

– Ну, после того, что ты устроил с моим ассистентом можно было бы обойтись и без этой демонстрации. С Алиной, как я понимаю, тоже ты? Интересная у тебя любовь.

– Алина – это не я. Это был урок повиновения, и прежде всего мне.

– И, несмотря на это, ты пришел, чтобы сдать мне своих хозяев.

– Я никого не сдаю. Открыться вам – это их решение.

– А это уже интересно. Похоже, ты действительно попал в неприятность. Ладно, рассказывай.

И я рассказал ему все, начиная с уроков деда и заканчивая встречей с черным человеком.

– Действительно бред какой-то, – отреагировал куратор на мой рассказ, – слишком уж похоже на комиксы.