Нераздельные (ЛП)

Коннор не был в подвале Сони почти два года. Он попал сюда на второй день после того, как сбежал из дому. За эти два дня много чего случилось: Коннор захватил в заложники мальчика-десятину, транкировал юнокопа из его же собственного пистолета, обзавелся спутницей — воспитанницей детдома, сумевшей сбежать из автобуса, который вез ее в заготовительный лагерь… Какая же у них сложилась банда разномастных дураков! Коннор и теперь иногда чувствует себя дураком, но за это время произошли такие перемены, что ему кажется, будто он и дебошир, которым он когда-то был — два разных человека. Лев, когда-то невинный ребенок с промытыми мозгами, жаждущий собственного расплетения, — теперь старая душа в переставшем расти теле. Риса, которую поначалу заботило только выживание, впоследствии разоблачила «Граждан за прогресс» на национальном телевидении; но до этого ее позвоночник вышел из строя и был заменен на новый против ее желания. Что до Коннора, то он принял на себя командование самым большим в мире тайным убежищем для расплетов, которое, впрочем, оказалось не таким уж и тайным. Его сердце до сих пор кровоточит при воспоминании о разгроме Кладбища. Он дрался зубами и когтями — кое-кто назвал бы это истинной отвагой — но Инспекция в конце концов победила и отправила сотни ребят в заготовительные лагеря.

Таких же ребят, как те, что населяют сейчас Сонин подвал.

Хотя Коннор понимает, что это неправильно, у него все равно такое чувство, будто в тот день на Кладбище он подвел и этих беглецов. Он спускается вслед за Рисой, одолеваемый мрачными мыслями и смутным чувством стыда, и это злит его. Случившееся на Кладбище было вне его контроля. К тому же там в дело вмешался еще один фактор — Старки. Старки подставил ему подножку и улетел со своими аистятами, лишив остальных единственного средства спасения. Нет, Коннору стыдиться нечего. Так почему же сейчас, когда из полутьмы подвала проявляются его обитатели, он не может смотреть им в глаза?

— Дежа вю? — спрашивает Риса, услышавшая его глубокий, дрожащий вздох.

— Что-то вроде.

Риса, которая уже провела в лавке несколько недель, помогая Соне, знает всех здешних участников игры. Она пытается облегчить для Коннора вхождение в новое общество. Некоторые беглецы восхищаются им, другие страшатся. Здешний альфа, высокий, тощий юнец по имени Бо, немедленно задирает лапу и метит территорию:

— Так что, ты правда Беглец из Акрона? А я думал, ты того… поздоровее.

Коннор не совсем понимает, что парень хотел этим сказать; впрочем, похоже, тот и сам этого не понимает. Наверно, тестостерон разыгрался. Можно бы устроить неплохое развлечение, бросив вызов шаткому лидерству Бо, однако Коннор решает, что игра не стоит свеч.

— Что это у тебя? — спрашивает мальчик лет тринадцати с чистым и невинным лицом. Он напоминает Коннору Лева в те дни, когда тот еще не превратился в юного старца с длиннющими волосами.

— Да так, старый принтер, — отвечает Коннор. Грейс фыркает, придержав, однако, комментарий при себе. Вместо этого она обходит всех по кругу, называя свое имя, и жмет руку даже тем, кто предпочитает никогда никого за руку не брать.

— Старый принтер? — вопрошает Бо. — У нас что, мало здесь всякого хлама?

— Он дорог мне как память.

Бо пренебрежительно хмыкает и неторопливо отчаливает. Коннор подавляет желание подставить ему подножку.

Он помещает принтер на полку, понимая, что если обращаться с аппаратом слишком бережно, это может привлечь ненужное внимание; ребята поумнее сообразят, что тут что-то не так. Сейчас чем меньше народу знает про принтер, тем лучше. По крайней мере до того момента, когда они найдут способ объявить о нем на весь мир.

— Они хорошие ребята, — заверяет Риса Коннора. — Конечно, не без проблем, иначе не очутились бы здесь.

Как бы он ни любил эту девушку, но сдержаться и не побрюзжать Коннор не в силах:

— Не рассказывай мне, как обращаться с расплетами. У меня по этой части большой опыт.

Риса поднимает на него проницательный — пожалуй, слишком проницательный — взгляд.

— Что тебя мучает, Коннор?

Хотя он сам толком еще с этим не разобрался, глаза его мгновенно обращаются к наколке на руке — тигровой акуле. Когда он был в этом погребе последний раз, рука принадлежала Роланду. Риса перехватывает его взгляд и, как всегда, читает в душе Коннора лучше него самого:

— Да, мы опять здесь, и может возникнуть чувство, что мы никуда не уходили. Но это не так.

— Знаю, — соглашается Коннор. — Но знать и чувствовать — не одно и то же. К тому же здесь много такого… словом… ну, вот я опять здесь, и оно всё возвращается…

— «Здесь»? — переспрашивает она. — Ты имеешь в виду «дома»?

— Акрон — не дом, — возражает он. — Меня называют Беглецом из Акрона, потому что вся эта история произошла здесь. Но это не дом!

Риса посылает Коннору мягкую улыбку, от которой раздражение его чуть-чуть слабеет.

— Знаешь, — произносит девушка, — а ведь ты мне так и не сказал, откуда ты родом.

Он медлит, словно боясь, что тогда родной дом станет как будто ближе. А он не уверен, хочется ли ему этого.

— Из Колумбуса, — наконец буркает он.

Риса морщит лоб:

— Примерно часа полтора отсюда?

— Примерно.

Она кивает.

— Мой детский дом значительно ближе. И знаешь что? Меня туда совсем не тянет.

И она уходит, а Коннору остается лишь гадать, что это было: попытка утешить его или легкая, отрезвляющая оплеуха.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ РЕКЛАМА

В обрушивающемся на нас потоке противоречивой информации трудно решить, за что голосовать. Однако когда дело касается Инициативы П — «Профилактической меры» — сомнений быть не может. Это просто. Инициатива П предусматривает создание нового подразделения Инспекции по делам молодежи, которое станет мониторить тысячи детей предподросткового возраста, находящихся в группе риска, проводить собеседования и предлагать альтернативы их будущего еще до того, как они достигнут возраста расплетения. При этом Инициатива П не будет стоить налогоплательщикам ни гроша! Новое подразделение будет финансироваться за счет заготовительных лагерей.

Голосуйте за Инициативу П! Унция профилактики стоит фунта плоти [6], не так ли?

— Спонсор «Коалиция за светлое будущее»

В Сонином подвале трудно отличить день от ночи. В дальнем углу под самым потолком есть маленькое окошко, но свет, едва просачивающийся сквозь матовое стекло, с трудом прокладывает себе дорогу среди нагромождения всякого хлама. Правда, здесь имеется несколько ходиков, но ни одни не работают — так же, как и телевизор. Ни у кого нет наручных часов — их здешние обитатели либо сменяли на продукты еще до того как попали в убежище, либо вообще никогда не имели, привыкнув пользоваться мобильниками. Телефон же легко прослеживается, поэтому первое, что делает умный беглец — это избавляется от него. У Коннора, кстати, соображалка не сработала, и его выследили в первый же день. Только чудом ему удалось избежать поимки. К счастью, он быстро поумнел.

Пока все ждут обеда — сие событие происходит вне какого-либо твердо установленного расписания — Грейс рассказывает о происшествиях прошлой ночи, постепенно все больше и больше воодушевляясь:

— Ну и вот, глухая ночь; сидим мы на втором этаже в доме одной знакомой, и тут я вижу, как какие-то вооруженные типы в черном крадутся по газону. Сразу ясно, что профессиональные убийцы — укокошат голыми руками и глазом не моргнут…

Вот же любительница преувеличивать, досадует Коннор. В следующий раз, когда Грейс станет рассказывать эту историю, «типы» у нее высадятся с вертолета.

— А я, значит, слышу, как они шепчутся, и соображаю: они охотятся вовсе не за Коннором, или Рисой, или мной, а за Камю Компри! Им был нужен этот «сплет», а до нас им не было дела. — Грейс делает паузу для пущего драматического эффекта. — И тут они как ворвутся в заднюю дверь! А потом в переднюю! А мы-то все наверху. Я и говорю Кэму, что ему крышка, но нам, остальным, совсем не обязательно идти на дно вместе с ним. Загоняю Рису под кровать, сама залезаю туда же, а Коннор притворяется, будто спит, уткнувшись в подушку; тут эти вояки врываются в комнату, всаживают Коннору заряд транка, а Кэма забирают с собой. Им и в голову не пришло, что они только что прозевали Беглеца из Акрона — а все потому, что я вовремя обо всем догадалась!