Непереплетенные - книга сэмплов (ЛП)

Нил Шустерман

•

Непереплетённые

(Обречённые на расплетение — 5)

Книга сэмплов

•

Перевод Linnea, sonate10, обложка mila_usha_shak

Несколько слов от переводчиков

Сборник новелл «Непереплетённые», как и подсказывает его название, содержит в себе эпизоды из жизни расплётов, о которых не рассказывается в основных романах серии «Обречённые на расплетение». Поясняем: пока официально издан только один роман этой серии, «Беглецы», серия носит то название, которые ей дали мы, её добровольные переводчики, потому что одна книга — это не серия. А мы перевели весь цикл.

Говоря «ознакомиться», мы имеем в виду то, что мы на этот раз не хотим выкладывать книгу полностью, хотя она переведена целиком и готова для публикации. Мы предлагаем вам только две новеллы, вошедшие в неё: «Неестественный отбор» и «Неподтверждённые». Первая новелла повествует о людях, которых нет в основных романах цикла, но место действия и сам сюжет многое объясняют и в основных романах, и в некоторых новеллах, включенных в данный сборник. Вторая новелла рассказывает о хорошо нам знакомых героях, о судьбе которых вам, конечно, будет небезынтересно узнать.

Всего в сборник вошло 9 новелл, включая «Оборванные струны», которая была написана и переведена раньше. Мы просим у наших дорогих читателей понимания и поддержки. Если вам, дорогие читатели, захочется узнать, о чём же написано в других новеллах, покажите издательству АСТ, что вам это действительно интересно, а именно: когда выйдет на бумаге вторая книга этого цикла в нашем переводе, пожалуйста, постарайтесь обеспечить ей хорошие продажи. Мы знаем, что многие с удовольствием купят эту книгу в бумаге, но расскажите вашим школьным товарищам, друзьям и знакомым, какой это замечательный цикл! И тогда издатель, чем черт не шутит, напечатает и другие наши переводы книг этой серии, в том числе и «Непереплетённые».

Приятного чтения!

Неестественный отбор

Соавтор Брендон Шустерман

1  Колтон

Звенит буддистский колокол «гханта», и глубокий, гулкий звук эхом разносится по рыночной площади, привлекая внимание Колтона. До этого момента он одиноко плыл, словно медуза, в людском море среди уличных торговцев и прохожих. Время от времени он видит солдата, но чаще вокруг лишь гражданские — туристы или местные. И неважно, что три дня назад здесь, в Таиланде произошёл путч. Неважно, что Мьянма, бывшая Бирма, бывшая Мьянма, бывшая Бирма стала (сюрприз, сюрприз!) снова Бирмой, и нынешний режим угрожает бомбить Бангкок за то, что соседняя страна дает убежище врагам их государства. Колтон давно подозревает, что это, как обычно, всего лишь бизнес.

Подобно бирманцам, Колтон не очень хорошо понимает, кто он. Он где-то посередине. Ни там, ни здесь, ни рыба ни мясо. Его прошлое «я» и его будущее «я» соединены лишь тонкой, почти невидимой нитью — его сегодняшним «я». Можно двинуться в любую сторону, возможностей — море, знать бы ещё, страшиться этого или радоваться.

Сладкий запах личи приводит Колтона к улыбчивому торговцу, тот продает ему четыре штучки за сумму, которая дома, в Америке считалась бы мелочью. Колтон соединяет ладони на уровне лица, словно в молитве — распространенный в этой части мира жест, выражающий благодарность, — и продавец отвечает тем же.

Есть причина, по которой Колтон оказался в Таиланде и почему решил остаться — расплетение здесь вне закона. Собственно, эта страна первой выступила против расплетения и подписала Флорентийское соглашение — призыв, который в США проигнорировали, словно он исходил от врагов. Колтон знает все страны, отказавшиеся от своих первоначальных заявлений и узаконившие расплетение — а их большинство. Но Таиланд держится стойко, и для беглых расплетов из Китая и России он стал фактически раем на земле. Но рядом Бирма. Средоточие тьмы.

Колтон слышал рассказы о бирманской Да-Зей, или «Рынке плоти». Собственно, все слышали. О тёмных камерах и спрятанных там пленниках, в чьих телах палачи неделями поддерживают жизнь, отрезая часть за частью, орган за органом для покупателей по всей Азии. Беглые расплёты на посиделках у костров рассказывают друг другу страшные байки о Да-Зей, но самое жуткое — никто не знает, сколько в этих историях правды и сколько вымысла. Колтону точно известно: эта организация настолько могущественна, что фактически управляет Бирмой из тени, дёргая за нужные ниточки, чтобы без помех выдёргивать из людей органы. Но Колтон здесь не из-за Да-Зей, о чём ему приходится постоянно себе напоминать. Как бы ни хотелось ему остановить палачей, заниматься этим он не собирается. «Это не Давид против Голиафа, — твердит он себе. — Это Давид против враждебного общества, построенного на развалинах Глубинной войны».

Колтон поправляет рюкзак, пытаясь пристроить его за спиной поудобнее, но безуспешно, хотя в рюкзаке только одежда, ничего острого или громоздкого. Убегать пришлось налегке.

Он считает своих родителей чудовищами, не менее страшными, чем Да-Зей. Как могли они подписать ордер на расплетение его младшего брата? — вопрос, который Колтон задаёт себе каждый день, в кафе, тук-туке [1] или храме. Ищет ответ и не находит.

Брат не предвидел такого исхода, а Колтон так никогда и не понял, как именно всё произошло. Просто пришёл однажды домой из школы, а Райана нет. Родители сказали, что отправили брата к тётке, чтобы уберечь от вредных влияний… хотя обычно источником вредных влияний называли именно Райана. Колтон постоянно звонил тёте, чтобы поговорить с братом, но та не брала трубку и не перезванивала. И тогда Колтон забеспокоился.

Он боялся даже думать о том, что это значит. Да, конечно, Райан был менее управляемым, чем старший брат, но разве это повод для расплетения? В конце концов Колтон дозвонился до тётки. Сначала она прикидывалась, что все в порядке, придумывала оправдания, почему Райан не может подойти к телефону. Но потом сломалась и рассказала правду.

Неделю спустя, заложив все ценное, что нашлось в доме, Колтон сделал себе фальшивый паспорт и ушёл навсегда. Не попрощавшись, не удостоив родителей никакими объяснениями. «Пусть ломают головы, — думал он. — Пусть удивляются, почему их сын, отличник, будущий студент, исчез. Пусть изольют по старшему сыну слёзы, которые должны были предназначаться младшему».

Он никому не сказал, что уходит, даже друзьям. Сегодня он ещё был там, а завтра на другом конце Земли. Вероятно, с Райаном произошло то же самое, только уже в разобранном виде.

Это было месяц назад. Теперь Колтон бродит, как сомнамбула, по улицам Бангкока, на перепутье множества дорог в будущее.

Он съедает один из купленных личи. Этот сладкий вкус — на Западе нет ничего и близко похожего. Оглядевшись вокруг, он отмечает, как много в этой части города очевидных беглецов-расплётов. Многие из них уже взрослые. Интересно, скольких из них родители все равно расплели бы, если бы снова появилась возможность? Один из таких бывших беглецов орёт на Колтона за то, что тот перегородил ему дорогу, и бросает в него недоеденный гамбургер. Ну что же, как минимум одного из этих типов всё-таки следовало бы расплести.

Колтон слышит девичий смех и сворачивает к небольшому ресторанчику, где под ногами посетителей шныряют бродячие коты. Светловолосая девушка весело смеётся над кошкой, которая трётся о её ногу. Незнакомке на вид примерно шестнадцать. Вся, от макушки до пят, изукрашена татуировками. Ангелы, демоны, тигры, клоуны — просто чернильный цирк. В носу серьга. Если бы не улыбка, девушка походила бы на изготовившегося к бою быка. Колтон усаживается за столик неподалеку и забрасывает удочку:

— Давно ты в бегах?

— С чего ты взял, что я в бегах? — отзывается она.

В ее речи отчетливо звучит выговор кокни. «Британка», — делает вывод Колтон. Еще одна страна из тех, что пошли на попятный и приняли расплетение как законную практику. Вообще-то именно они первыми использовали термин «подростки-дикари».