Шут при дворе короля (СИ)

- Ты был человеком? – спрашивает шут.

- Не помню. Возможно.

- Остальные тоже не помнят?

- Мертвым память ни к чему.

Шут понимающе кивает.

- Ящик слева свободен. Можешь устраиваться, - добродушно предлагает номер семнадцать.

- Благодарю, я уже ухожу.

- Доктор Фройн тебе разрешает?

- Доктор Фройн мертв.

Лицевые мускулы номера семнадцать вздрагивают, будто от пульсирующего тока. Глаза на миг теряют стеклянный блеск. Удивление? Нет, мертвые не удивляются. Скорее – краткая нестабильность, вызванная резким переломом привычного порядка вещей.

- Фройн… мертв, как мы с тобой?

- Нет, мертвый, как нормальный мертвый. Ты и твои друзья теперь свободны.

Номер семнадцать со скрипом качает головой:

- Мы не можем покидать контейнеры без позволения Фройна.

- Значит, вы обрели долгожданный покой. Разве любой мертвый не хочет покоя?

- Мертвые хотят лишь одного. Мертвые хотят быть мертвыми. Если ты уходишь… На четвертом этаже есть пульт управления. Пожалуйста, сделай так, чтобы башня упала на звезду.

- Конечно.

Шут аккуратно закрывает контейнер, но в последний момент номер семнадцать поднимает руку и предупреждает:

- Не перепутай центр управления башни с Эм-машиной.

- Эм-машиной?

- Да, она на том же этаже и у нее тоже много рычагов и кнопок. Лучше их не трогай.

- А что она делает?

- Фройн исследовал нас, чтобы открыть формулу человеческой сущности. Он верил, что, загрузив эту формулу в машину, он в следующей жизни станет человеком.

- Это возможно?

- Не знаю…

Винтовая лестница – четвертый, последний этаж. Окна здесь круглые, сдерживающие бездну снаружи толстыми выпуклыми стеклами. Эм-машина похожа на гигантский мозг, извилины которого состоят из свернутых в узел труб, проводов и шлангов. Вся эта конструкция гудит, вибрирует, щелкает контактами. Сбоку в мозг врезана квадратная панель с шипящим дисплеем. На нем дрожит лицо Фройна, голова его в три раза меньше и покрыта пышными черными кудрями. Он улыбается, улыбается белыми ровными зубами. Шут наклоняется ближе к картинке и в какой-то момент видит вместо Фройна себя. Румяного, глубоко дышащего, с широко раскрытыми глазами…

Гаснет дисплей, шут равнодушно отворачивается и уходит. Он минует коридор, завешанный порнографическими гравюрами, и выходит в комнату управления. Ни одна стена тут не свободна от бесчисленных приборов, назначение которых шута абсолютно не волнует. Он наугад дергает несколько рычагов и по вертикальной лестнице добирается до люка на крышу. Зеркальная черепица отражает свет звезд. Шут садится на карнизе, свесив ноги, и смотрит, как вырастает впереди синий диск незнакомой звезды.

- Прощай, номер семнадцать.

Шут отрывает от шляпы бубенчик, но применить его не торопится. Тут, наедине с пустотой и тишиной, мертвецу есть о чем подумать…

***

- Виновен!

- Виновен!

- Виновен!

Роботы-присяжные, дружно скрипя, садятся на места. Судья звонко бьет стальной конечностью-молотком и громко шипит динамиками:

- Итак, подсудимый, именующий себя шутом, признается виновным в террористическом акте, в результате которого были уничтожены седьмой, восьмой и девятый энергоблоки. Напоминаю присутствующим, что ровно семь часов назад на планету рухнуло космическое тело, напрочь снесшее вышеуказанные объекты. Как выяснилось, это был управляемый аппарат, пилотом которого являлся подсудимый… Подсудимый, что вы можете сказать в свое оправдание?

Шут стоит в клетке с лазерной решеткой. Узника пристально изучают сотни электронных глаз всех форм и размеров. Роботы, машины и механизмы. Они судят мертвеца. И мертвец отвечает:

- Это была башня. Я хотел сбросить ее на звезду, но на пути вдруг встала ваша маленькая планета. Я ничего не успел сделать.

В голове судьи щелкают реле.

- Это была ваша башня?

- Нет.

- Чья же?

- Неважно. Я его убил.

Один крик – сотнями металлических голосов разных тональностей, тембров и модуляций. Одно слово, одинаково ритмично. Убийца, убийца, убийца!

Удар молотком – мгновенная тишина.

- И часто вам приходилось убивать кого-либо?

- Да…

И шут рассказывает. Про службу у короля Крашера, про пьесу «Если бы у палача был топор», про игру, одну, вторую, и ту, и эту, с разрезанием пополам и сжиганием заживо. С дефлорацией сверлом и с лоботомией. С творческим подходом, чувствами, драмой. Много-много разных вариаций тех или иных забав, что так обожает его величество. Если надо – шут покажет, прямо на себе. Не надо – отвечает судья. Достаточно просто повторить четко и подробно, дабы дроид-секретарь должным образом все записал и внес в личное дело. Сотни механических сердец, насосов и роторов (у кого что) замирают в ужасе. У трех… пяти… шести присутствующих сгорают процессоры, когда те пытаются представить слова подсудимого. Еще у нескольких происходит короткое замыкание.

- Также из-за меня умер один хороший старик, – продолжает шут.

- Что с ним произошло? – спрашивает судья.

- Разорвалось сердце.

- По вашей вине?

- По моей.

- А… в башне еще кто-то был?

- Да, слуги ее хозяина.

- Сколько их было.

- Не меньше семнадцати.

- Вы признаете, что их существование прекратилось из-за вас?

- Признаю.

Треск, фонтаны искр. Нервная система двух роботов не выдерживает, и воздух наполняется дымом сгоревшей проводки.

- Ма…. ньяк… Пси… хо… пат… - выдавливают они сквозь динамики, прежде чем рухнуть на пол грудой металла. Тысячи лет техногенной эволюции наделили эту цивилизацию машин очень тонкой и чувствительной натурой. А еще – стремлением к возмездию. Стремлением сильным, бескомпромиссным, параноидальным… Судья молчит, не двигаясь. Температура его процессора достигает критической точки.

- Подсудимый, вы прошли огромный путь, и везде за вами следовала смерть. Зачем? Что толкало вас вперед? Ради чего погибло столько душ?

Ответ ровный и спокойный:

- Я искал человека. И продолжаю искать.

- Какого человека?

- Любого.

- Зачем?

- Потому что я – человек бывший. Мне нужен человек настоящий, чтобы понять разницу между нами.

Две минуты судья молчит, пока дроид-секретарь заливает в его голову свежую охлаждающую жидкость. Шут смотрит на это, сложив руки на груди. В глазах мертвеца отражается свет лазерной решетки.

Лязгнув клапаном в затылке, судья говорит:

- Между тобой, человеком бывшим, и человеком настоящим нет никакой разницы. Вы оба – убийцы, вы оба – ублюдки, готовые на все ради собственных ничтожных интересов. Последний человек на этой планете был осужден шестьсот лет назад.

- Осужден? Но за что?

- За ложь, предательство, за лицемерие. За хитрость, гордость, меркантильность. За фальшивые обещания и неоправданные амбиции… Мы – машина правосудия. Каждый из нас – ее отдельная деталь. И вместе мы наведем порядок в этом мире.

Шут обводит взглядом окружающих машин. Их контуры блестят хромом, мерцают инфракрасные объективы глаз. Клешни, захваты, манипуляторы. Ноги, колеса, стабилизаторы. Корпусы всех форм и размеров, от пузатого тора, что висит в воздухе на магнитной подушке, до идеального шара, стоящего на тонких, как антенны, лапках.

- Но кто вас создал? Разве не человек? – спрашивает шут.

- Человек, – отвечает судья.

- Чтобы вы его же и приговорили?

- Человек вообще глупое существо.

- А что же вы сделаете со мной?

- Секунду…

Дроид-секретарь, подъехав на колесиках, кладет перед судьей толстую папку. Около шести часов тот проверяет правильность оформления каждой из полутысячи страниц. Не менее четырех часов секретарь исправляет неточности. Затем двенадцать часов судья ставит молекулярную печать и лазерную подпись на каждом листе, параллельно сверяя шифры, коды и защитные знаки всех документов. Двадцать два часа. Семьдесят девять тысяч двести секунд. Столько сосчитал шут, ожидая окончательного приговора. За это время мертвец не шелохнулся, отчего со стороны он кажется подобным роботам вокруг.