Люди в красном. Сборник

Но я открою тебе секрет: у нас получится. Я в это верю. Не спрашивай почему — черт возьми, да меня вообще спрашивать бессмысленно, отчего тут что и почему. Я просто знаю: получится. И когда получится, я хочу от тебя кое-чего. Немногого хочу. Всего-то: сделай с собой что-нибудь! Не тычься наугад. Перестань пробовать и возиться, пока не наскучит. Хватит ждать главного и уникального. Это глупо. Ты зря теряешь время. Ты его потерял почти все. Тебе повезло, что явился я, — но, кажется мне, второго шанса у нас не будет.

Я сделаю то же самое. Мэттью, я завязываю плыть. Судьба — штука неразумная и жуткая, но если у меня получится — если у меня и моих друзей с «Интрепида» получится, — тогда у нас выйдет то, чего не вышло ни у кого из нашей Вселенной: мы получим шанс сами управлять своей жизнью. И я за него ухвачусь. Еще не знаю как, но ухвачусь. И не выпущу.

Мэттью, не упускай свой шанс. Я не жду, что ты прямо сегодня решишься переделать свою жизнь. Но я хочу, чтобы ты решился. И начал действовать.

Решайся, а?

Если взвесить все, что было, я ведь имею право на такую просьбу.

Мэттью, добро пожаловать в новую жизнь! Не профукай и ее.

Хестер наклонился и выключил камеру.

Ты закрываешь окно с видеороликом, опускаешь крышку ноутбука, оборачиваешься — и видишь отца, стоящего в дверях.

По его лицу катятся слезы.

— Это не амнезия, — говорит он.

— Я знаю, — отвечаешь ты.

ЭПИЛОГ 3

Третье лицо

Саманта Мартинес сидит у компьютера и смотрит короткий видеоролик о женщине, очень похожей на Саманту Мартинес. Женщина читает книгу на пляже. У женщины медовый месяц, ее снимает супруг на камеру, подаренную на свадьбе. Содержание видео совершенно непримечательное: камера медленно приближается, женщина отрывает взгляд от книги, улыбается, несколько секунд пытается не обращать внимания, потом откладывает книгу и смотрит прямо в объектив. На заднем плане невдалеке виднеется пирс Санта-Моники либо его более поздняя реконструкция.

— Хватит дурачиться и пойдем со мной купаться! — предлагает она оператору.

Слышится мужской голос: «Кто-нибудь заберет камеру!»

— Значит, заберет. И найдет лишь видео о том, как я читаю книгу. А сама я останусь твоей.

— Хорошо замечено, — соглашается муж.

Женщина встает, роняя книгу, поправляет бикини, затем смотрит на мужа.

— Ты идешь?

— Через минуту. Беги к воде. Если кто-нибудь украдет камеру, пусть знает, что ему не досталось.

— У-у, — тянет женщина.

С минуту объектив глядит вбок, дрожит — она подошла к мужу, поцеловать.

Затем картинка выравнивается: камера отслеживает, как женщина бежит к океану. У самой воды она оборачивается, машет призывно рукой. Камера отключается.

Саманта Мартинес просматривает видео трижды. Затем встает, хватает ключи и выходит через парадную дверь.

— Саманта! — восклицает Элеонора, ее сестра, и машет рукой перед лицом, чтобы привлечь внимание. — Ну вот, опять!

— Прости. Что «опять»?

— Да как обычно. Тебе что-то говорят, а ты отключаешься и смотришь в окно.

— Но я не смотрела в окно.

— Ты отключилась. А смотрела в окно или нет, не так уж важно.

Сестры сидят в «Китайском бистро П. Ф. Чанга» в Бербанке. До вечера еще далеко, ресторан пустует — лишь в противоположном конце сидит в кабинке молодая пара. Подле столика сестер — многостворчатое окно с видом на парковку торгового центра.

Саманта и вправду не смотрит в окно. Она изучает молодых людей. Даже издалека чувствуется: они уже не пара, хоть и могли быть вместе когда-то. А парень точно не прочь вернуть прошлое. Даже очень не прочь. Он же клонится к ней, разговаривая, прямо открытым текстом сигналит: «Я согласен!» А девушка пока еще не замечает, и непонятно, заметит ли. Интересно, обратит парень ее внимание на это? И что, если обратит?

— Саманта! — взывает Элеонора угрожающе.

— Прости, — повторяет Саманта и глядит на сестру. — Правда, прости. Я… В общем, сама не своя. Последние дни просто голова кругом.

Элеонора оборачивается и смотрит на пару в дальнем конце ресторана.

— Твои знакомые?

— Нет. Я наблюдаю за их жестами и движениями. Она ему нравится больше, чем он ей.

— Хм, — изрекает Элеонора и поворачивается к сестре. — Может, пойдешь к нему и скажешь, чтобы не тратил понапрасну время?

— Он не тратит время понапрасну. Он просто еще не дал ей понять, насколько она важна для него. Если я и скажу ему что-нибудь, так именно это. Посоветую не молчать. Сказать прямо. Жизнь слишком коротка, чтобы отмалчиваться и тихо надеяться на чудо.

Элеонора странно смотрит на сестру.

— Сэм, у тебя все нормально? — спрашивает наконец.

— Эл, все хорошо.

— Только что ты выдала реплику, какую произносят героини фильмов с канала «Лайф тайм муви», обнаружив, что у них рак груди.

Саманта смеется:

— Эл, у меня нет рака груди. Честное слово!

— Сестричка, что ж тогда происходит? — спрашивает Элеонора, улыбаясь.

— Трудно объяснить.

— Благодаря официанту в нашем распоряжении уйма времени. Так что попробуй.

— Мне прислали посылку. Там фотографии, видео, любовная переписка мужа и жены. Я посмотрела их, прочла.

— Что-нибудь незаконное?

— Нет. Беспокоиться не о чем.

— И почему тебе вздумали послать такое?

— Полагали, что это может быть для меня важно.

— Любовные письма случайной пары?

— Не случайной пары, — возражает Саманта, осторожно подбирая слова. — Был резон отослать их именно мне. Но там много всего. Я долго пересматривала.

— Мне кажется, ты недоговариваешь. И очень многое.

— Я же сказала, объяснить трудно.

— И каково это — ворошить переписку влюбленных?

— Грустно. Сначала они были счастливы, а потом у них забрали счастье.

— Хорошо, что хоть сначала они были счастливы.

— Эл, ты не думала, что было бы, если б твоя жизнь сложилась по-другому? — спрашивает Саманта, меняя тему. — Если бы жизнь повернулась чуть иначе и у тебя оказались бы другая работа, другой муж, другие дети? Может, ты была бы счастливее? А если бы тебе дали возможность увидеть эту другую жизнь — как бы ты себя почувствовала?

— Слишком много философии зараз, — замечает Элеонора, в то время как официант неспешно приближается и водружает на стол салаты. — Сэм, я не думаю о другой жизни. Совсем. Мне нравится своя. Хорошая работа, Брендан — отличный мальчишка, а своего Лу мне хочется придушить вовсе не каждый день. Правда, я о младшей сестренке тревожусь, но тут уж ничего не поделаешь.

— Ты встретила Лу в Помоне, — упоминает Саманта альма-матер сестры. — Но я помню, как ты подбрасывала монетку, решая, где учиться. Если бы выпал орел, ты бы отправилась в Уэслианский университет. Никогда бы не встретила Лу. Не вышла бы за него и не родила Брендана. Один оборот монеты — и все в твоей жизни пошло бы по-другому.

— Может, и так, — соглашается Элеонора, накалывая салат на вилку.

— Представь, где-то есть твой двойник — и у нее монетка легла иначе. Она живет по-другому. И вдруг тебе удается посмотреть на ее жизнь. Что бы ты почувствовала?

Элеонора проглатывает полный рот зелени и указывает вилкой на сестру.

— Насчет той монетки: я схитрила. Мама хотела, чтобы я поступала в Уэслианский университет. А я — нет. Маме нравилась сама идея моего поступления туда. Ей не терпелось завести семейную традицию. Дескать, отцы там учились, и дети туда же. А я всегда собиралась в Помону. Мама изводила уговорами. В коне концов я сказала, что брошу монетку. На самом деле не важно, какой стороной бы она приземлилась. Я все равно бы поехала в Помону. Просто не хотела маму расстраивать лишний раз.

— Но у тебя были и другие развилки в жизни, — не отступает Саманта. — И ты могла бы свернуть позже и жить иначе.

— Но я не свернула. И не сверну. Я живу своей жизнью, и она у меня одна. Никто другой во вселенной не живет моей жизнью, а если бы и жил, меня бы это не заинтересовало, потому что моя жизнь здесь, я ею живу. В ней есть Лу и Брендан, и я счастлива. И я не думаю о том, как могло бы быть. Вероятно, мне воображения не хватает. Зато я не распускаю нюни.