В финале Джон умрет

— Вы этого не говорили.

— Ну, я так подумал. Но теперь я понимаю, что был несправедлив к истории про Лас–Вегас, потому что она — «Гроздья гнева» по сравнению с этой. Ну, счастливо.

Арни пошел к выходу.

Я последовал за ним, ненадолго задержавшись у стойки, чтобы расплатиться.

— Подождите, — пробормотал я, когда он распахнул дверь. — Знаете, у меня есть документы на «хёндай», бумаги, связанные с аварией, и все прочее. Люди из страховой компании сфотографировали место аварии — и, хотя на снимках ничего не видно, в отчете написано про тараканов. На следующее утро я вернулся туда и добыл руку — комок тараканов в виде кисти. Он у меня дома…

Арни ничего не ответил, даже не кивнул.

— Он в банке, которую я храню в гараже. Кому придет в голову подделывать такую штуку — кто станет сидеть дома и склеивать тараканов? «Милый, что ты делаешь?» — «О, я делаю руку из тараканов. Ну, чтобы журналисты мне поверили».

— А что, если я расследую исчезновение юноши, которого вы убили по пути в Лас–Вегас? Как его звали — Фред Чу?

Я промедлил.

— Займитесь этим. Информацию об этом найти можно. Повторяю: я вам не соврал.

— Значит, вы признаете, что убили его?

— Не для печати — да.

— А другой юноша, который погиб — Большой Джим…

— Он тоже умер. Можете проверить.

— Я уже это сделал. Ведь Большой Джим сообщил бы в полицию о том, что вы застрелили Фреда? Кажется, Салливану не понравилось то, что произошло.

— Я… не знаю. Мы никогда не узнаем.

— То есть вам повезло, что Большой Джим умер, да?

— Да пошли вы!

— Вонг, неужели вы не понимаете? Часть вашей истории это безумный бред, но, с другой стороны, есть и правдивые моменты, факты, которые можно проверить. И все это — преступления: мертвый мальчик, пропавший мальчик, пропавший полицейский. Может, я сделаю нам обоим одолжение и притворюсь, что этого разговора не было? Не уверен, что хочу дослушать эту историю до конца.

Блондстоун открыл дверь белого «шевроле–кавалера» и нырнул внутрь.

— Подождите!

Обежав вокруг машины, я осторожно постучал ладонью по стеклу двери. Арни промедлил, затем протянул руку и открыл дверь с моей стороны. Я заглянул в салон.

— Можно я сяду?

Журналист снова замешкался; с одной стороны, он, очевидно, хотел поскорее покончить со всем этим, с другой — не знал, как от меня избавиться. Может, он боялся, что я опасный псих, что нападу, как только он отвернется. Арни сгреб кучу блокнотов и папок с пассажирского сиденья, а я залез в салон, сел и пристроил ноги среди валявшегося на полу звукозаписывающего оборудования и кассет.

— Вот, смотрите… — Я вытащил из кармана сложенный лист бумаги и протянув Арни. — Он целый день лежал в кармане штанов, так что слегка помялся и промок, но это не важно. Читайте. Я переписал это из книги доктора Маркони.

Стр 192 Наука и потустороннее

сделав его похожим на банку с маринованными яйцами, которые съела, а потом извергла из себя какая–то горилла.

Странный ритуал проводился в честь некоего божества, имя которого я услышал как «Коддок» (у племени нет письменности). Мне сказали, что каждый член племени носит на себе знак этого божества, и мне удалось наблюдать за церемонией клеймения, которую проходит каждый мальчик, достигший совершеннолетия.

Обнаженного юношу силой уложили на циновку, затем жрец вытащил глиняный горшок, в котором копошились личинки овода. Личинок выложили на спину юноши, придав им форму символа Коддока, и они прогрызли ходы в коже, заглубившись примерно на полдюйма. Мне объяснили, что в соответствии с традицией червяки будут жить в этих теплых, влажных тоннелях в течение семи дней. Если юноша не выдержит и почешет спину, то провалит испытание и сможет пройти его снова только через год.

На седьмой день жрец извлекает личинок, а рану врачуют. На том месте, где черви проели ходы, остаются шрамы, образующие «клеймо» Коддока. Когда жрец показал мне законченный символ, я буквально выронил трубку изо рта.

Этот символ тоже походил на «пи», только повернутый на девяносто градусов против часовой стрелки. Тот же самый символ несколько месяцев назад нарисовал младенец из Манчестера, находившийся в состоянии транса.

Вернувшись в Лиму, я немедленно позвонил % доктору Халейну, египтологу. Связь была сквер

ная> Так что нам обоим пришлось кричать в труб–I ку. Он еще раз описал иероглиф, который обнару

жил при раскопках за 7500 миль от того места, где § находился я.

Его слова так потрясли меня, что я не удержался на ногах. Сидя на полу в номере гостиницы и пытаясь нащупать свою фляжку, я обдумывал масштабы этого открытия.

Халейн объяснил мне, что у древних египтян был бог по имени Кук, о котором египтологи уже знали. (Кук, похожий на лягушку — один из богов Огдоады, символ тьмы и хаоса.)

Халейн, однако, полагал, что наткнулся на культ сына Код’до–ка, безрассудного и агрессивного Кор’рока. Этого бога изображали в виде человека, из двух центров вожделения которого — рта и промежности — торчат два копья.

По легенде Кор’рок — жестокий

господин, который ради забавы соблазняет и губит людей, играя на их желаниях.

Если наложить друг на друга иероглиф, найденный доктором Ха–лейном, и символ Коддока, который я зарисовал в своем блокноте, то окажется, что они практически идентичны. Итак, теперь у нас появилось три

человека, живущих в разных уголках мира, разделенных во времени и пространстве, и эти люди независимо друг от друга идентифицировали себя с одним и тем же божеством.

Никогда прежде ученым не удавалось обнаружить такого убедительного доказательства существования сверхъестественных сил.

Еще один день в пути, и я снова оказался в деревне. Я прибыл в таком возбужденном состоянии, что жрец приказал нескольким сильным мужчинам держать меня, после чего влил в меня зелье, чтобы «потушить угли в голове». Некоторое время спустя я оказался наедине со жрецом и спросил его насчет Код–дока и этого символа.

Жрец сказал, что символ изображает самого Коддока — молодого, горячего бога, легко впадающего в ярость. Вертикальная линия — это его тело, верхняя горизонтальная линия — поток рвотных масс, а нижняя — струя мочи. Ведь, видите ли, Код–док любит напиваться и в пьяном виде вмешиваться в дела людей, вызывая большие разрушения. Так племя объясняло все несчастья и страдания человечества.

Арни мельком проглядел текст и глубоко вздохнул.

— Вот, смотрите, это Коддок. Точно такой же символ я видел на лапе Молли, именно он находится на… Послушайте, вы же журналист, должны понимать, что независимые источники подтверждают один и тот же факт. И не важно, что это безумие, если есть доказательства, верно?

— А что мне на это ответить, Вонг? Что вам от меня нужно?

— Я должен рассказать об этом хоть кому–нибудь, должен поделиться этим, прежде чем…

Я покачал головой. У меня закончились слова.

— Прежде чем что? Прежде чем монстр поймает вас в переулке и съест?

Расскажи ему про Эми.

— Нет, ничего подобного. Ну, то есть это возможно, но на самом деле все гораздо серьезнее.

Арни вздохнул.

— Выслушайте меня… — Я почти умолял его. — Еще немного, и все станет ясно. Поймите, ставки очень высоки. Честное слово.

Блондстоун вздохнул и посмотрел вдаль.

— Вонг, у меня мало времени. Уже поздно.

— Я знаю. Дело в том, что… мне нужно отвезти вас в одно место. Там я покажу вам кое–что, и тогда вы поймете, что правда, а что — нет.

— Куда?

— В торговый центр. В тот самый.

Арни долго и пристально посмотрел на меня — вероятно прикидывая, есть ли у него шанс одолеть меня, если мне снесет крышу и я захочу перегрызть ему глотку. Очевидно, он решил, что преимущество в физической силе на его стороне, и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель ожил.

— При выезде со стоянки поверните направо.

В огромном коридоре торгового центра легкие шаги звучали все громче. Джон перезарядил и выставил вперед дробовик.