Народная Воля – 2017

– За неё, родимую. И за стабильность, ясен пень. Стабильную такую и долговечную…

Минут через восемь-десять, когда было воздано должное изысканным напиткам и закускам, цыган, расстегивая молнию на матерчатой сумке, предложил:

– Раскрывай, Валентиныч, дипломат и выставляй его на стол…. Итак, эти две пачки кладу в правый угол. Десять тысяч долларов и пятьдесят тысяч Евро. Месячная абонементная плата…. Слева кладу полтора миллиона рублей. Это взнос за «размороженную» партию героина. Этот миллион, как и договаривались, плата за условно-досрочное освобождение Изумрудика. Сюда кладу двенадцать с половиной тысяч Евро – аванс по Земфире и грузу, находившемуся при ней…

– Последнюю пачку убери, – вскрывая очередную банку с пивом, велел генерал.

– Почему?

– По капустному кочану. Мне из Москвы спустили план по задержанию наркокурьеров. Если я всех твоих людей буду отпускать с миром, то кем же и чем же тогда отчитываться?

– Я всё продумал, – мудро усмехнувшись, заверил цыганский барон. – Сдам, так и быть, тебе Петрю со всем выводком.

– Цыган сливает цыгана? Неслыханное дело. Куда катится наш грешный и изменчивый мир?

– Ну, Петря не совсем и цыган. То есть, цыган, конечно, только молдавский. Так сказать, неполноценный. Короче говоря, в понедельник можешь засылать в дом на Кирпичной своих ребятишек – вместе с понятыми. В багажнике бежевого «Мерседеса» найдёте двухкилограммовый пакет с гашишем. На пакете будут чёткие отпечатки пальцев хозяина. А на кухне, под четвёртой доской от входа, лежит мешок с сушёной коноплёй.

– Совсем другое дело, – повеселел генерал. – Клади обратно деньги за Земфиру. Как Петрю повяжем, так и твою любимую племяшку отпустим на волю…. А, что у нас с наглыми залётными деятелями, которые занимаются «обналичкой», а долю не засылают?

– Выясняем, Валентин Валентинович. Выясняем…

Генеральский адъютант и Изумрудик выкурили уже по второй «допинговой» сигарете.

– Похоже, что наши боссы сегодня никуда не торопятся, – предположил полицейский капитан. – Ещё, как минимум, часа полтора будут прохлаждаться.

– А ты – на их месте – торопился бы? Богатый достархан, он как сильный магнит. Неохотно отпускает, с трудом немалым…

Завершить эту философскую сентенцию цыган не успел – прогремел сильнейший взрыв. Толстое бревно, выдранное из стены бани, пролетев метров сорок, обрушилось – с грохотом – на крышу чёрного джипа. Остриё железной скобы, взявшейся не пойми и откуда, вонзилось разговорчивому Изумрудику прямо в селезёнку…

– Пронин! С вещами – на выход! – прозвучала – Небесной неповторимой музыкой – долгожданная команда.

Василий Павлович, сжимая в ладони правой руки ручку старенького чемоданчика, вышел за ворота колонии и несколько раз вздохнул-выдохнул полной грудью.

– Свобода, мать её, – негромко пробормотал Василий Павлович. – Прощай, родимая зона. Увидимся ли ещё? Честно говоря, не хочется. Но и зарекаться, увы, глупо…

Это была его уже третья ходка. Букет обвинительных статей наличествовал такой же, как и в предыдущих двух случаях: изнасилование, развращение малолетних, педофилия.

Правда, на этот раз, Правосудие, так его и растак, вынесло неожиданно-суровый вердикт – десять лет общего режима. Пронин даже затосковал и начал всерьёз задумываться о самоубийстве, мол: – «Десять лет без секса с малолетками – невыносимая пытка…». Но, вот, и трёх с половиной лет не прошло, а его выпустили.

Почему выпустили? Василия Павловича, честно говоря, этот вопрос мало интересовал. То ли вышла очередная предпраздничная амнистия. То ли российский Президент, известный поборник либеральных принципов и устоев, распорядился – сократить в два раза количество заключённых…. Какая, собственно, разница?

Он посмотрел вниз, расстроено сплюнул под ноги и неодобрительно покачал головой: у подножия холма – во всей своей красе – раскинулся затрапезный городишко Урюпинск.

«Гадкое местечко», – трогаясь в путь, мысленно поморщился Пронин. – «В том плане, что на улицах этого городка, благодаря всеобщей и тотальной безработице, всегда многолюдно. Даже пописать незаметно не получится, не говоря уже о более серьёзных вещах…. То ли дело – родимый Краснодар! Там большинство населения при деле. Даже пенсионеры не по лавочкам бестолково сидят, а в огородах да садах впахивают по полной и расширенной программе. Следовательно, и детишки, оставленные без присмотра, слоняются – и компаниями, и поодиночке – по пустынным улочкам…. Ладно, сейчас дошагаю до железнодорожного вокзала и куплю билет на ближайший поезд. Завтра уже буду дома. Отъемся, понятное дело, отосплюсь. А потом и делом займусь. Сейчас лето, Краснодарский край буквально-таки наводнён попрошайками, прибывшими в российскую житницу из других, менее богатых регионов. Причём, многие нищие – ради более жалостливого вида – и детишек привозят с собой…. Присмотрю себе маленькую девчушку лет семи-восьми. Обязательно светленькую, кудрявую, с доверчивыми небесно-голубыми глазёнками. Куплю, или – по-простому – украду…. О, что я буду с ней делать! Уже слюнки, заранее, текут…».

Пронин, чтобы сократить дорогу, свернул в кривой проулок и, пройдя порядка ста пятидесяти метров, замер – словно кокер-спаниель, почуявший жирную осеннюю куропатку.

По одну сторону от дороги наблюдались густые заросли ракитника. По другую – располагались обгоревшие развалины длинного барака. А перед серо-чёрным каркасом здания, рядом с высокой кучей светло-жёлтого песка, играла, опустившись на корточки, маленькая худенькая девочка – лет семи-восьми от роду, светленькая, кудрявая, с доверчивыми небесно-голубыми глазами…

«Не иначе, подарок судьбы», – жадно сглатывая слюну и старательно оглядываясь-озираясь по сторонам, решил Василий Павлович. – «Вокруг ни души. А тело потом можно будет спрятать в обгоревшем бараке, закидав досками и углями. Или, к примеру, закопать в ракитнике…».

– Здравствуй, малышка! – бесконечно масленым и тягучим голосом поздоровался Пронин. – Хочешь – вкусную и сладкую конфетку?

– Конечно, хочу, – выпрямившись, подтвердила девчушка, после чего неожиданно предложила: – Дяденька, может, поиграем в салочки?

– Это как?

– Очень просто. Догоняй!

Девочка шустро побежала вдоль чёрной барачной стены и скрылась за углом.

– Конечно же, догоню, – ставя на землю чемодан, пообещал Василий Павлович. – Тогда только держись, чертовка!

Он завернул за угол и, споткнувшись, упал.

– Чёрт побери, брюки запачкал, – недовольно пробормотал Пронин, а ещё через секунду, почувствовав, как под четвёртое ребро входит холодная и острая сталь, заорал благим матом. Впрочем, вскоре крик преобразовался в глухой предсмертный хрип…

Выключив телевизор, Хрусталёв отправился на кухню.

– Почему, милый, ты такой встревоженный? – нарезая парную телятину на порционные куски, спросила Ирина. – Опять с телевизионного экрана «Народную Волю» поливали грязью?

– Трудно сказать однозначно, – непонимающе пожал плечами Сергей. – Просто по Первому каналу объявили, что, мол, сегодня утром кровожадные «народовольцы» подло убили заслуженного генерал-полковника Свиридова Николая Ильича. Даже показали кадры, на которых запечатлён остов сгоревшего автомобиля, принадлежавшего погибшему руководителю легендарного ГРУ.

– Но мы же не имеем отношения к этому происшествию? – доставая из кухонной тумбочки сковородку, уточнила супруга.

– Ни малейшего.

– Что же это означает?

– Есть два варианта. Возможно, у «Народной Воли» появились последователи.

– А, второй?

– Не исключаю, что мы имеем дело с обыкновенной инсценировкой. Мол, опытный генерал-полковник всерьёз испугался за собственную жизнь и решил, пустив нас по ложному следу, спрятаться-скрыться…

Глава семнадцатая

Новые обстоятельства

– Ты, любопытная девушка, ещё долго будешь терзать бесконечный и бескрайний Интернет? – спросил Лёха.