Воробышек. История «дорогой мамочки» (СИ)

Стою вся такая восточная – тку ковёр. Точнее, автомат занимается ковроткачеством в самом медленном режиме. А я сосредоточенно отслеживаю исполнение задуманного. И тут мне на обнажённую талию ложатся горячие ладони… И… Ничего. Никакого продолжения. Жду, замерев… Почти минута прошла, прежде чем мне на ушко промурлыкали:

– Скучала, кариссима? Я скучал.

Возмущённо поворачиваюсь, наталкиваюсь на белозубый оскал, долженствующий обозначать улыбку. Но я вижу в нём только угрозу. Скалюсь в ответ, пытаясь отцепить от себя нахальные руки. Безуспешно. Добилась только того, что они сдвинулись выше. Ещё сантиметр, и придётся рукоприкладством заниматься.

– Кариссима… Разве так встречают отца своего сына?

– Полагалось спросить: «Где ты шлялся?»

Смотрю в смеющиеся глаза и понимаю, что рада. В глубине души я беспокоилась из-за отсутствия консула Вителлия.

– Как грубо, кариссима!

– Что поделаешь, живу практически в казарме…

– Кариссима, только не говори, что барон Зигмунд отличался изысканными манерами.

Смотрю на улыбающегося Вителлия Севера, пытаюсь говорить, и не могу. Голос пропал. И ноги подгибаются, пришлось вцепиться в китель легата-прим.

– Спокойно, кариссима.

– Что ты сделал с Зигги?!

– Ничего. Барон Зигмунд жив, здоров и весел. Растит сына.

Жду продолжения. В голове пусто, и пустота эта распространяется, заливая душу ртутной тяжестью.

– Думаешь, я лгу?

Молча качаю головой. Я знаю, что Вителлий Север не лжёт. Полагаю даже, что знаю, кто одарил барона наследником. Я не могу винить Зигги. Он мужчина. Если матерью его сына стала Лола, то рядом с ним любящая женщина. И я сама отнюдь не хранила супружескую верность.

Меня подхватили на руки, усадили в кресло, закутали в какое-то покрывало. Главное, тёплое. Консул сел во второе кресло, не прикасаясь ко мне.

– Удивительное проявление чуткости. Я благодарна.

– Сколько у меня с тобой хлопот, кариссима. Сменить власть было намного легче.

– У тебя были помощники.

Рассмеялся. А глаза холодные. Не смеются.

– Ты больше не жена барона Зигмунда, кариссима. И барон Алек не предъявит на тебя права. Не бледней. Он сказал, что выживет. Стражи глубин не бессмертны, но убить их очень трудно.

Я перестаю воспринимать речь. Благородный Вителлий что-то ещё сказал, потом заглянул мне в глаза и замолчал. Встал с кресла, поражённо рассматривает маленькую гостиную. Заглянул в комнаты Императора, вернулся ко мне.

– Кариссима, Император сам сделал выбор. Я не думал, что ты так тяжело воспримешь окончание «прекрасного года». Мы живём с этим, и уже привыкли… Если бы я понял твоё состояние, я не стал бы сегодня говорить с тобой о баронах.

– Не о баронах, Вителлий Север. О том, что мне некуда идти. Или мне уже пора называть тебя «мой господин»?

– Твоему отцу вряд ли это понравится.

Я его всё-таки убью… Вывалил на меня ворох новостей, и ещё издевается!

– Я не сказал? Благородный Кассий Агриппа признал тебя дочерью. Архивы резервации подтвердили отцовство. Дорогая мамочка, родившая тебя, сейчас выполняет очередной контракт, и её не стали беспокоить. Так что ты, кариссима, теперь «благородная Агриппина».

– Издеваешься, благородный Вителлий?

– Твой отец сейчас у Императора, кариссима, – судя по голосу, шутки кончились. – Умойся и переоденься во что-нибудь более приличествующее твоему статусу.

– Статусу конкубины Императора? – вежливо улыбаюсь.

– Статусу дочери начальника Академии. И матери моего сына. Не тяни время, кариссима.

– Почему ты не называешь меня «благородная Агриппина»?

– Потому что ты не умеешь себя вести как благородная Агриппина.

Рявкает как медведь! Убежала в умывальную комнату. Умылась, приняла душ, набросила халат с изображением сатх, отправилась делать патрицианскую одежду. Туника, стола, палла. Туника цвета слоновой кости, стола цвета чайной розы и палла цвета ивовых листьев. Сандалии мягкой кожи без каблука. На пятисантиметровой танкетке. Вышитый узкий пояс для туники, и немного пошире – для столы. Оделась, обулась, посмотрела в зеркало. Не похожа я на патрицианку. Похожа на ребёнка, играющего в патрицианку. Как и в любой одежде, которую я делаю для себя. Мысленно махнула рукой и вышла в свою гостиную. Благородный Вителлий встал с кресла, обошёл вокруг меня, осмотрев со всех сторон. Вздохнул…

– Кариссима, надень украшения.

– Я не знаю какие.

Легат-прим прошёл без спроса в мой будуар, взял со столика шкатулку Флавиев, раскрыл и вытащил резной нефритовый комплект. Подошёл ко мне, и, видимо, вспомнив, как долго я пыталась справиться с застёжкой жемчужного колье, быстро надел на меня все эти побрякушки. За вычетом серёг. Уши я так и не проколола… Ещё раз обошёл вокруг меня, опять тяжело вздохнул.

– Всё так плохо? Может быть, мне надеть сари?

– Не надо. Я этого не перенесу! Я обещал твоему отцу не давить на тебя. Но если ты будешь демонстрировать мне обнажённые бока, я не выдержу. Увезу тебя в своё поместье, и пусть благородный Агриппа штурмует его силами курсантов и преподавателей Академии.

– Твоё поместье, Люк, я не взялся бы штурмовать даже силами спецподразделений. Благородная Агриппина, ты прекрасна.

– Мой Император…

Низко кланяюсь. И? Что дальше? А дальше мне протягивают руку и выводят в большую гостиную, полную офицеров, и передают в руки начальника Академии. Благородный Кассий Агриппа берёт меня за руку и говорит:

– Я передаю свою дочь тебе, мой Император. В присутствии десяти свободных граждан Империи.

Глава десятая

О том, как Воробышек добилась хорошего настроения своего отца, а также о дуэли Вителлия Севера и барона Алека, о попытке легата-прим добиться «брачного вечера» и очередной ссоре с ним Воробышка.

Хлопаю глазками… Мыслей никаких… Учуяв запах крови, поворачиваюсь: притащили в каюту Императора походный жертвенник, и режут на нём несчастное животное. А Император берёт меня за руку и отводит от… отца? – вероятно, всё-таки, да. Так мы что теперь? Женаты? Да… папуля в авторитете. Ой! Это значит, мои детёныши – внуки начальника Академии? Бедные дети! Интересный обряд: передали из рук в руки, свидетели свидетельствуют, жертва истекает кровью. Что характерно: о желании меня никто не спрашивает. Не хочу быть патрицианкой!

Император, держа меня за руку, принимает поздравления офицеров. Благородный Кассий Агриппа беседует с консулом Вителлием Севером. Замечаю Мария, стоящего у входной двери. Беспомощно улыбаюсь сыну…

– Воробышек, увидимся вечером.

Легко пожав мои пальцы, Император уходит. За ним каюту покидают офицеры, отдав мне военный поклон с прищёлкиванием каблуками. И нас осталось четверо: мой отец, консул Вителлий, мой первенец и я. Благородный Кассий Агриппа, взглянув на меня без одобрения, сказал консулу:

– Позаботься обучить её носить церемониальную одежду, Вителлий Север. Проводит Императора, закроешь в поместье. Пока не вытравишь из неё «дорогую мамочку», к людям не выпускай.

Начинаю злиться. Жила спокойно без родителей двадцать семь лет, и ещё десять раз по столько проживу! Легат-прим посмотрел на меня и спросил:

– Мой легат, может быть, твоей дочери просто не надевать церемониальную одежду?

– Ну… или так. Но на свадьбе и принимая поздравления с рождением детей, она должна быть одета как патрицианка. Допустим, брак можно заключить «по факту давности». Но это не освободит её от поздравлений с рождением детей. Повторяю, Вителлий Север: займись её воспитанием.

– А чем благородному Кассию Агриппе не угодили «дорогие мамочки»?

Вителлий Север смотрит на меня умоляюще, Марий подаёт какие-то знаки, но мне уже шлея под хвост попала:

– Все присутствующие рождены чистокровными матерями. Откуда такая непримиримость?

Не буду называть благородного Кассия Агриппу отцом! Не хочу. Ха! Я думала, что консул Вителлий ненавидит «дорогих мамочек»! Это я ещё с папулей не познакомилась!