Ветер над яром (сборник)

— Да, вы угадали. Это был Эвар Монтегю. Владелец бакалейного магазина на Атавийском шоссе.

Охотник замер, сжав в руках палку.

— Подойдите ближе, — сказал он, смотря почему-то на пол. — Вы согласны?

— Я приехал.

Охотник ждал.

— Вам нужна расписка?

Палка в руках дрогнула.

— Никаких бумажек, — резко сказал охотник. — Я верю Монтегю.

— Очень приятно. Я так и передам поросшему шерстью и страшно потеющему толстяку, когда он захочет выпить со мной на брудершафт. Но мне этого мало. Я хочу знать, какова суть дела. А там — посмотрим.

Охотника перекосило. Надменность еще больше проступила на его лице, и без того колючие глаза превратились в жгучие буравчики.

— Хорошо, — процедил он. — По словам Монтегю, вы человек слова… Вам предстоит найти трех грудных детей, похищенных из родильного покоя.

— Рэкет?

— Нет! — повысил голос охотник. — Выкупа никто не требует!

— Тогда при чем здесь частный сыск? — пожал плечами Гюнтер. — Это дело полиции…

— Полиция им занимается, — поморщился охотник. — Но толку… Прошло три месяца, и я думаю, что и через три года они будут на том же месте.

— Откуда такая уверенность?

— Сами поймете, когда проживете в городе хотя бы неделю. Страх. Полиция боится этого дела. Здесь нужен посторонний человек.

Гюнтер снова пожал плечами.

— Они могут пригласить человека из другого округа.

— Возможно, — согласился охотник. — Но я хочу провести собственное расследование.

— Вы имеете какое-то отношение к детям?

В глазах охотника что-то мигнуло.

— Да. Один из них — мой незаконнорожденный сын. Гюнтер сочувствующе склонил голову.

— А почему же все-таки полиция боится этого дела? — спросил он.

Охотник вдруг резко выпрямился, побледнел и, судорожно вцепившись в трость, завертел головой. С минуту он прислушивался, затем переспросил:

— Что?

Гюнтер тоже прислушался, но шум душа забивал все звуки.

— Чего или кого именно боятся полицейские?

— Я уже говорил вам, — раздраженно бросил охотник, — поживете в городе — узнаете. — Щека его дернулась. — Кстати, категорически запрещаю вам вести какие-либо записи. Если хоть один человек узнает, с какой целью вы находитесь в Таунде, я не дам за вашу жизнь и гроша. Никакой психологической игры в полицейского и преступника не будет. Вас просто сразу же уберут, даже не предупредив…

— Может быть, мы все-таки перейдем к делу? — оборвал его Гюнтер.

Охотник одарил Гюнтера долгим взглядом.

— Все, чем я располагаю, — наконец проговорил он, — находится у меня в номере в портфеле. Дверь я оставлю открытой, портфель будет лежать на стуле. Вы его откроете, тут же, не отходя от стула, ознакомитесь с документами, положите на место и уйдете. Повторяю, никаких записей…

Сквозь шум льющейся воды из-за двери донеслось неясное царапанье. На миг охотник застыл с открытым ртом, но тут же, сорвав с трости набалдашник, резко повернулся к двери. Гюнтер мгновенно сориентировался и бросился вперед.

За дверью никого не было. Только в конце коридора у самой винтовой лестницы ленивой трусцой стучал когтями по полу черный пушистый кот.

Гюнтер прикрыл дверь и обернулся. Набалдашник трости уже возвратился на прежнее место. Нет, не стилет скрывался в трости. Палка была настоящей, цельной, только конец был остро заточен аккуратной четырехгранной пирамидкой.

— Нервы, — сказал Гюнтер. — Никого там нет…

И застыл. Точно такую же фразу произнес недавно портье. Охотник поманил его рукой к себе.

“Чего они все здесь так боятся? — подумал Гюнтер. — Прямо мотель неврастеников, начиная с портье и заканчивая, очевидно, единственным постояльцем”.

— Я даю вам семь дней, — шепотом проговорил охотник. — Неделю. Если за это время ничего не откопаете, то молча, никому ничего не говоря, уезжайте домой.

Он достал из кармана халата сверток.

— Здесь аванс — двадцать процентов, пистолет и ключ от портфеля.

— Вы полагаете, что у частного сыщика нет разрешения на ношение оружия? — съязвил Гюнтер.

Охотник внимательно, серьезно посмотрел на него.

— Вашим оружием в Таунде можно только пугать ворон, — категорично заявил он. — И еще одно: вы меня не знаете. Если понадобится, я вас найду.

Охотник повернулся, чтобы уйти.

— Вы забыли об амортизационных расходах.

— А это только в случае удачи. Представите мне счет, и я его оплачу.

— Надеюсь, что в последний раз мы обойдемся без условных фраз вроде “форпоста для страждущих и немытых”? — бросил ему в спину Гюнтер.

Наконец, он позволил себе посмотреть на пол. Нечто подобное он и ожидал увидеть — не зря же охотник разговаривал с ним о деле только в центре душевой. Вокруг того места, где они беседовали, чуть заметной на белом кафеле меловой чертой был начертан круг. Гюнтер хмыкнул, стащил с себя халат и шагнул под душ.

Возвратившись в номер, он развернул сверток. Три аккуратные пачки в банковских упаковках, миниатюрный дамский пистолет и никелированный ключик.

“За неделю шесть тысяч… А если расследование пройдет успешно, то тридцать, — прикинул Гюнтер. — Не многовато ли?”

В дверь постучали.

— Минутку! — попросил Гюнтер, но ждать не стали. Голос горничной сообщил, что ужин будет через полчаса. И горничная, удаляясь, зацокала каблучками.

Он расстегнул сумку, достал небольшой плоский компьютер и опустил его во внутренний карман. Затем подумал и добавил к нему идентификатор, с виду похожий на толстую авторучку. Немного помедлил, прислушиваясь к двери, и только тогда вышел.

Коридор встретил его пустотой и пылью гобеленов, безуспешно пытающихся уверить постояльцев в древности мотеля. Такая унылая безвкусная декорация могла вызвать только улыбку. Слишком многого не хватало коридору для хотя бы подобия готики — высоты потолков, теряющихся во мраке, извечной замковой сырости. Таинственных шорохов, скрипов…

Гюнтер направился к лестнице, миновал было номер охотника и тут, изобразив на лице удивление, остановился. Дверь в номер была приоткрыта. Он бросил взгляд вдоль коридора и вошел, осторожно, чтобы не щелкнул замок, прикрыв дверь.

“Прямо как в дешевом детективе”, — поморщился он.

Посреди комнаты сиденьем ко входу стоял обещанный стул с желтым, крокодиловой кожи, портфелем. Вокруг стула на хорошо натертом паркетном полу жирной меловой чертой с крошками был наведен круг. А на большом никелированном замке портфеля сияла белой краской аккуратная многоугольная звезда.

И вот тут-то Гюнтеру стало не по себе. Подобные “штучки” ему были знакомы еще по службе в политической полиции. Непроизвольно захотелось отдернуть шторы, заглянуть в шкаф, под кровать…

Он перешагнул через меловую черту и вставил ключ в замок портфеля. Как и ожидалось, ничего не произошло. Ни воя сирены, ни треска двери, взламываемой агентами безопасности. В портфеле лежала обыкновенная конторская папка с наклейкой без надписи. Гюнтер открыл папку, и его брови поползли вверх. В папке находились протоколы полицейского участка города Таунда. “Аи да охотник’ Кто же вы — маг, чародей или сам прокурор? Впрочем, в Таунде нет прокуратуры. А было бы весьма интересно, если бы к частному детективу обратился именно прокурор!” Но теперь хоть одно стало ясным — почему охотник возражал против записей, хотя Гюнтер не собирался их делать в любом случае. До чего же отстало делопроизводство в полиции! Словно на дворе девятнадцатый век, и никто не имеет представления об электронной аппаратуре. Смешно, но и в политической полиции к электронным досье относились с предубеждением.

Гюнтер достал из кармана компьютер — комп-досье из стандартного набора промышленного шпиона, — выдвинул фоторамку и начал снимать, нумеруя каждый лист, прежде чем отправить его в память.

Он уже заканчивал съемку, когда услышал в номере жалобное мяуканье. Скосив глаза, Гюнтер увидел сидящего у меловой черты кота. Того самого, с металлическим ошейником.

“А вот и представитель федеральной безопасности”, — не смог удержаться от улыбки Гюнтер.