Хардкор

Вот пожал плечами.

«Деньги решают все».

Железный лес давно закончился, исчезли одинокие деревья. Равнина, скрытая бураном, простиралась во все стороны. За несколько часов пути нам не встретился ни один человек. Лишь изредка сквозь снежные вихри виднелись фигуры гигантов – возможно, троллей, а возможно, забредших в поисках добычи морозных великанов. Но они могли и почудиться – мало ли, что привидится в буране?

– Смотрите! – вскрикнула Илва. – Там ребенок!

В той стороне, куда она показывала, были лишь сугробы, и заструги протягивали по полю свои длинные гребни.

– Я точно видела! Тощая девчонка лет семнадцати. Стояла, как призрак у дороги. Вон она!

– Где? Нет там никого, – сказал я. – Тебе показалось.

Но на мгновение мне самому почудилось, что в снежных вихрях растаяла чья-то белая фигура. Илва фыркнула, укусила меня за ухо и прошептала:

– Мне не показалось.

От ее дыхания по спине прокатилась теплая волна.

– Надо переждать буран! – прокричал Олег. – Нас совсем занесет!

– Где переждать?!

Мой гасторнис заскрипел, неуклюже прошел несколько шагов и остановился с поднятой ногой. Искры между металлическими пластинами на его теле начали затихать.

– Н-но! Давай, пернатый!

Этого еще не хватало! Илва соскочила на землю и черным волком исчезла в буране. Гасторнис закашлялся и дернулся в тщетной попытке пойти дальше. На сколько хватает электричества, заставляющего передвигаться мертвую птицу? Остаться без скакуна в буране меня не прельщало.

– Н-но!

Где-то раздался приглушенный снегопадом рык Волчицы.

– Игорь, что у тебя? – закричал Олег.

Мой гасторнис пошатнулся и начал заваливаться вперед, я едва успел выпрыгнуть из седла. Скакун рухнул, подняв кучу снега. Последняя искра проскочила на его шее, и гасторнис затих.

– Иго-о-орь!

Я стоял и смотрел на неподвижное тело давно мертвой птицы. Снежинки все падали и падали, оседая на металле и торчащих перьях, опускались на мою куртку, оставались на ладонях ледяными кристалликами, не желая таять. Некоторые из них блестели, словно принесли с собой капельку дыхания морозных великанов. Накатило чувство нереального, захлестнуло с головой, превратив окружающее в нагромождение спрайтов и 3D-объектов. В воздухе кружились однообразные снежинки, как на старом скринсейвере. Олег и Ежик сидели на нарисованном гасторнисе и выглядели плоским задним фоном. На еще одном фоне виднелся занесенный снегом сруб.

– Там! – пролаяла Волчица, выныривая из снегопада. – Дом!

Ее объемная шерсть шевелилась от ветра, словно настоящая. Чувство нереальности происходящего схлынуло. Видимость снова перекрыл снегопад.

– Я видел, – сказал я. – Мы идем к дому.

Илва вернула свой человеческий облик.

– В снегу есть следы, – произнесла она. – Я говорила – мне не могло показаться.

Мы пошли следом за гасторнисом Олега в сторону, где увидели дом.

Сруб оказался достаточно большим, невзирая на то, что бревна привезли издалека. Забор-частокол окружал его со всех сторон, над открытыми воротами висела деревянная табличка «Постоялый двор», без названия или изображения, которыми обычно украшают подобные заведения. На воротах сидел ворон с желтыми глазами. Увидев нас, он закаркал, сорвался с места и скрылся среди бурана.

Мы оставили гасторниса под навесом у входа и вошли в дом. Теплый, с запахом прокисшего молока, по-своему уютный, он обещал передышку уставшему путнику. В сенях стоял хмурый бородатый хозяин в полушубке, сжимая взведенный арбалет. На его волосах таяли снежинки, значит, именно он открыл ворота.

– Цены у нас высокие, – не церемонясь, заявил он вместо приветствия. – Не можете заплатить – убирайтесь откудова пришли.

Олег усмехнулся, вынул золотую монету и щелчком отправил хозяину. Тот ловко поймал вознаграждение и проверил монету на зуб.

– Ольха! – прокричал он в глубь дома. – Готовь обед для гостей! Поживее, а то ворочаешься, как сонный шестиног. Давайте-ка к столу, – обратился он уже к нам.

Длинный стол с лавками по обеим сторонам стоял в центре большой комнаты. Деревянная лестница вела на второй этаж. У очага возилась Ольха – упитанная хозяйка со шрамом на правой щеке.

– Они люди или NPC? – шепотом спросил у меня Олег.

– Не знаю, – ответил я. – С некоторых пор я утратил возможность понимать, кто есть кто. Игра затягивает, не позволяет увидеть разницу между живым и придуманным.

– Можете звать меня Гвеном, – сообщил хозяин, ставя на стол бочонок. – Медовуха обойдется вам еще в один золотой. Ольха вскоре жрать подаст, а мы выпьем. Выпьем за то, чтобы быстрее прошел снегопад. Выпьем, чтобы согреть ваши кости.

Олег оставил на столе монету, и Гвен накрыл ее ладонью. После чего наполнил деревянные кружки пенящимся напитком. Хорошо, что Вот щедро снабдил нас деньгами, прежде чем мы расстались.

– Свежая медовуха, вчера варил, будто ведал, что появитесь.

– Ты знал, – подала голос Ольха.

Лестница скрипнула – по ней медленно, ступая по холодной древесине босыми ногами, спускалась тощая девчонка лет семнадцати с большими голубыми глазами. Белое помятое платье с зашнурованным вырезом доходило ей до пят.

– Она, – сказала Илва.

– Юрха! Марш в свою комнату! – закричал хозяин.

– Пусть останется, – Илва мягко опустила ладонь на большую лапу Гвена, и тот почему-то смутился, отдернул руку. – Твоя дочка?

– Да… Доча.

Юрха молча подошла к столу и села возле отца напротив нас. Голубые глаза немигающе смотрели на меня.

– Выпускаете дочку гулять в такой буран? – спросил я.

Гвен прищурился.

– Нет, с чего вы взяли? – сказал он и перевел тему разговора: – Вы в Грьедт? Опасно нынче. Говорят, в Вормс тролли каждую ночь приходят.

– А у вас? – поинтересовался Олег. – Как вы тут живете одни? Не боитесь троллей?

– Нет. Мы туточки тихо живем, ни с кем не ссоримся.

Вот только хозяин встречает гостей с арбалетом. И не задает лишних вопросов – кто мы и откуда.

– Гости к нам нечасто теперича заходят, – будто прочитав мои мысли, сказал Гвен. – Любой посетитель сейчас на цену золота, – усмехнулся он.

– Ешьте! – Ольха опустила на стол казанок с едой и расставила тарелки.

Открыла крышку, и на нас повеяло ароматом тушеного мяса с капустой.

– Это дело, – наконец улыбнулся Гвен, вытирая руки о полушубок.

Ольха разложила еду по тарелкам, и Гвен принялся есть, громко чавкая. В моей порции оказалось что-то длинное, напоминающее суставчатую ногу огромного насекомого.

– Что это? – спросил я.

– Мясо, – ответил Гвен. – Вчера подстрелил одного йорма. Всадил ему болт прямо между глаз.

Ольха улыбнулась. От шрама, задевающего губы, улыбка получилась кривой. Юрха не притрагивалась к еде, сидела и глазела на меня, отчего становилось не по себе.

– Присаживайся, – обратился хозяин к жене, и та, насыпав себе еды, села за дальний конец стола.

Потом поставила рядом свечу и достала огниво. Прежде чем она успела выбить искры, Олег взмахнул рукой, и над свечой заплясал огонек. Ольха замерла, непонимающе глядя на него. В свете дрожащего пламени показалось, что черная лапа, лежащая в ее тарелке, шевелится, но это была всего лишь иллюзия.

– Ты волшебник? – спросил Гвен.

Вместо ответа Олег положил на стол руки, и над его раскрытыми ладонями в воздухе зависли огненные руны. Их свет отражался в голубых глазах Юрхи.

Илва сидела возле меня, исподтишка наблюдая за хозяевами. Я попытался ухватить ложкой лапу йорма, но она выскользнула и шлепнулась обратно на тарелку. В это время Гвен ловко расправлялся со своей порцией с помощью большого ножа. Раскроил черный панцирь йорма и теперь сосредоточенно выуживал розовое мясо.

– Хочу есть, – сказала Юрха, все так же глядя на меня.

Синева ее глаз была потрясающе глубокой, как вода в горном озере, и такой же холодной. Голос – словно шелест травы в поле от сильного ветра.

– Ешь, доча, чего ты, – прикоснулся к ее ладони Гвен.